Андрей Баранов - Сказ о тульском косом Левше и крымской ай-Лимпиаде
– Пусть, – говорит, – над тобою будет благословение, а на дорогу я тебе моей собственной кислярки налью. Не пей мало, не пей много, а пей средственно.
Лесистратова, много беспокоившаяся о внешнем виде участников ай-лимпийской экспедиции, велела обмыть Морозявкина в бане, остричь в парикмахерской и одеть в парадный певческий кафтан, для того, дабы похоже было, будто и на нем какой-нибудь жалованный чин есть, что кстати навело ее на мысль подумать о новой форменной ай-лимпийской одежде для всех атлетов-богатырей.
– Помните, месье Вольдемар – вы представляете великую державу! Попросите огонь официально, если истребуют выкуп – не дорожитесь, вот вам мешок червонцев. Держитесь уверенно!
А Платов сказал, что если мол давать огоньку не будут, то можно и как-нибудь в обход заборов раздобыть, авось шкуру не сдерут если и сцапают, может только за шевелюру малость потреплют. Морозявкин, хоть и рассчитывал пламя у жриц украсть, дабы выделенные средства сэкономить в свою пользу, все же вспомнив свои страдания возмутился и вопросил:
– У меня и так все волосья в острогах да крепостях выдраны, а не знаю теперь, за какую надобность надо мною такое повторение?
– Служи России усердно, и таким макаром как потребуется! – напутствовал приятеля граф Г.
Как Морозявкина таким манером обформировали, напоили на дорогу чаем с платовскою кисляркою, затянули ременным поясом как можно туже, чтобы кишки не тряслись, так и посадили на кораблик и повезли в Олимпию. Отсюда с ним и пошли греческие виды.
А оставшиеся помахав вдогонку платочками стали продолжать строительство далее. Предполагалось сначала что атлетов разместят в Бахчисарае, так как хотя богатые люди селились в здешних плодородных землях весьма охотно, роскошных дворцов, по мнению Лизы, в Таврической губернии еще не существовало.
Тогда разумеется не было ни Воронцовского дворца, построенного для одноименного губернатора, у горы Ай-Петри, ни дворца Дюльбер в Мисхоре, сооруженного для великого князя, ни восхитительного «Ласточкиного гнезда» на мысе Ай-Тодор, ни Массандровского дворца для будущего царя-батюшки Александра III. Только Бахчисарай мог похвастаться Ханским Дворцом, называемом также Хан-Сарай, построенным тамошними падишахами из рода Гиреев.
Однако от Бахчисарая было бы далековато до горы Аю-Даг, так что решили строиться где-то в ее подножии, опираясь на деревеньки Ялту с Алуштой, бывшими впрочем не последними в местных уездах. Правда Лизу огорчало что даже и высоким гостям придется жить прямо в полевых условиях, и она все надеялась найти что-то поприличнее, но Зимний дворец конечно за полгода было никак не возвесть.
– У губернатора однако же недурен дом, – отметил граф Г. для справедливости.
– Да вы знаете из чего он выстроен? Вы б внутрь зайти поопасились, если б узнали!
– О качестве материалов я не могу судить, не будучи архитектором, но колонны на фронтоне и парадная зала были превосходны.
– Все из матерьялу коий в лабазах по три года под дырявой крышей гниет… нет, меня всерьез беспокоит вопрос о ворах-подрядчиках, ведь если не следить наши стадионы поднимутся не дальше фундамента!
Впрочем этого никак не следовало бояться, ибо хотя понаехавшие со всех концов Руси купчики пилили не столько бревна сколько государевы денюжки, стадионы, дворцы и живописные избушки росли обильно как грибы после дождя.
Платов каждую субботу объезжал все стройки, ругаясь что места маловато и не зря татары назвали одну здешнюю местность Тырнак, то есть ноготь – развернуться на нем широкой душе было негде, однако же благодаря природному мастерству тульских и прочих земель умельцев все будто бы умещалось и даже еще место оставалось, хотя и приходилось лепить постройки одна к другой.
Кое-какие земли пришлось выкупать у местных жителей, некоторые и у помещиков, причем те так непомерно дорожились, словно продавали настоящую вещь, а не заброшенный пустырь, пригодный разве что для козьего выпаса. Отчаянно торгуясь, экспедиционерам удалось несколько сбить цены, при этом Лесистратова как торговка на базаре кричала что она и копейки не прибавит. Однако же местные не теряли надежды что не все члены государева ай-лимпийского комитета столь стойки и с прочими удастся сговориться так чтоб всем было не обидно.
Словом коррупцию изобрели уже весьма давно и бороться с ней начали примерно тогда же, но ни военные ни штатские как ни старались, а обрубить все головы этой гидре так и не могли, чуть оторвешь одну башку – сразу вырастают новые и все требуют ассигнаций или хоть борзых щенков.
– Кругом жулики, воры и христопродавцы! – Гневалась Лиза на вечернем совещании в казачьей ставке Платова. – Запорю лично! И в Сибирь за казенный счет.
– А на кого сил не хватит, я помогу! – бухал Платов своим зычным голосом как колотушкой в медный таз.
Граф Г. попытался примирить их с грустной реальностью, указывая что ежели всех перепороть и пересажать то кто ж работать останется.
– Чай не в Голландии живем, тут травки не покуришь, удовлетворение купчика российского наступает лишь после некоторого опустошения государственной казны. Увы, мадам и месье, таковы особенности национального менталитета и с ними надобно считаться.
– Я со всеми с ними посчитаюсь! Шельмы всюду пролезли, такие-сякие, – гневался Платов, но уже скорее по инерции.
Графу Михайле стало неожиданно ясно что российский народ всегда жил по понятиям, но не разбойничьим а своим собственным народным понятиям, то есть жизненным правилам. Это было пожалуй что еще хуже, так как разбойниками были не все, но в народ как известно помимо собственно крестьян попадали и купцы, и мещане, и прочие низкого рода, от него следовало держаться подальше потому что если в народные массы вляпаешься – уже не отмоешься.
После обсуждения решено было покамест работать с теми людишками что есть но в дальнейшем при первой возможности народ поменять. Затем перешли к другим насущным вопросам ай-лимпийского зодчества, а там и ужин приспел.
После пошли большие споры – можно ли вырубать роскошные деревья, дубы и буки, радующие глаз, которые многие уже называли «священной природой Тавриды». Местные греки и татары забеспокоились за судьбу горных и якобы целебных источников, вместо которых пригнанные с равнинной части России мужички-строители стали рыть колодцы да вести водоводы. Магометане требовали не трогать фонтан в предместье Бахчисарая, где покоились их святые, караимы, крымчаки, все настаивали на своих правах на священные дубовые рощи, словом скучать не приходилось.
– И все лезут и лезут! – жаловалась Лесистратова, которой приходилось объяснять государеву ай-лимпийскую политику по пять раз на день. – Что им неймется?
– Они ж здесь живут! – пояснял Платов на известном примере соловья-разбойника, как бы входя в положение несчастных еще и еще раз.
Местные аборигены шибко гордились своей природой и всем пересказывали красивую горную легенду о том как все тут красиво, особенно если поглядеть с хребта, когда сидишь как горный орел на вершине Ай-Петри, и как жалко тех несчастных кому не повезло тут побывать. За горами, за долами море с небом обнималось, и все крымские люди свой край обожали и умирать вовсе не хотели. Испокон веков разные нации и культуры сосуществовали и вели тут совместное хозяйство, и честно говоря были не очень рады когда в таврическом лесу начал раздаваться топор дровосека и горы и долы стали покрываться ай-лимпийскими стадионами.
– Понаехали тут божьи луга портить, планы с гор снимать, сливки собирать! – ворчали аборигены, не желая очевидно полностью отдаться великому спортивному процессу. – Едет шайтан-арба, смотрит шайтан-труба, пилит шайтан-пила – не будет тут добра!
Нашлись конечно и активно протестующие, как христиане так и мусульмане, однако их протесты успешно отражались экспедиционерами, почти без помощи воинской команды. Платов отмахивался от делегаций старейшин нагайкой, граф Г. пространно объяснял необходимость внесения цивилизации в дикий азиатский край, зодчие говорили что их дело маленькое – к сроку поспеть. Таким образом цивилизация насаждалась вроде бы принудительно, но с другой стороны как бы добровольно, так как цивилизуемые понимали – назад дороги нет, а цивилизаторы чувствовали что ежели отпустить чуть вожжи то все рассыплется, но и перетягивать узду не надо.
Ай-лимпийские игрища, хоть и краткосрочные, требовали от мастеров больших усилий, так что Левша и его товарищи месяц, два, три сидели и далеко не отходя все молоточками потюкивали. Меж тем согласно высочайше утвержденному регламенту надо было ускорить процесс и утроить усилия, поэтому на благословенный полуостров стали прибывать иноземные архитекторы и наставники для атлетов, а также и первые спортсмены из далеких заморских стран – некоторых селили тут же в еще недостроенные избы, обещая что все вскорости будет сделано на диво.
