Анатолий Вилинович - Остап Бендер и Воронцовский дворец
Мужчины же обменивались краткими вопросами, репликами, говорили о ценах, осторожно о новой экономической политике и о застольном разном.
Всё шло как нельзя хорошо, как в дружном семейном кругу. Но тут неожиданно последовал вопрос Анны Кузьминичны, и тут же её Мишеля, повторившего слова:
— Не подскажете ли, господа, где бы я мог найти дворцового фотографа господина Мацкова?
Ксенофонтов чуть было не поперхнулся, так как он только что, опрокинул рюмку водки в рот, а Екатерина, оборвала свой говор на полуслове и настороженно взглянула на Канцельсона, а затем на свою бывшую сослуживицу с явным удивлением.
— Понятия не имею, — наконец, помолчав немного, выговорила хозяйка. — Что я могу о нем сообщить? Абсолютно ничего. Приезжал, фотографировал, уезжал, а где он, что он и как сейчас… где живет…
— А что касается меня, то я и подавно ничего не знаю о нем так как я совершенно незнаком с делами во дворце в то время, поскольку новый человек, господа, — снова наполнил свою рюмку и рюмку гостя Ксенофонтова не проявив такого же такого же внимания к рюмкам дам.
— Да, да, господа, не будем топтать воду в ступе, — сказала Анна Кузьминична стараясь отвлечь внимание хозяев от такого несвоевременного и неожиданного вопроса своего Мишеля.
Визит севастопольцев продлился до позднего часа. Когда гости стали прощаться, Екатерина Владимировна спросила:
— Поздно уже, оставайтесь, как-нибудь разместимся, как говорится: в тесноте, да не в обиде.
— Нет, нет, уважаемая Екатерина Владимировна. Не извольте беспокоиться. У нас номер в «Ореанде»…
И провожая гостей, Екатерина еще спросила:
— Да, господин Канцельсон, если мне посчастливиться встретить дворцового фотографа господина Мацкова, то что спросить у него, чем поинтересоваться?
— О, это было бы очень любезно с вашей стороны, дорогая Екатерина Владимировна, весьма любезно… — подумал немного греческий негоциант. — За сколько я могу купить у него фотоальбом с фотографиями известных ему людей. Я заплачу ему щедро… — скажите ему.
— Скажу, — только и промолвила женщина, широко раскрыв глаза, глядя на Мишеля.
И когда гости ушли по ночной улице, Екатерина и Вадим какое-то время с неменьшим удивлением смотрели друг на друга и Ксенофонтов прошептал:
— Вот что Измирову и этому еврею-грёку нужно от Мацкова? Какой-то фотоальбом…
— С фотографиями известных ему людей… — также шепотом проговорила женщина.
— Какая же кроется тайна в этом альбоме?
— Не представляю, Вадим. Но теперь ясно, что-то есть в этом фотосборнике Мацкова, как назвал его супруг Анны Мишель.
— Или Мацкина, как назвал его этот загадочный Из-миров, — промолвил Ксенофонтов.
Глава 8. Почти детективная история «Фенита ля комедиа»
Понаблюдав издалека за Ксенофонтовыми, пока те не уехали в Ялту, компаньоны решили задержаться в Алупке. Вошли с экскурсионной группой во дворец, прошли по его хорошо им знакомым комнатам и вышли к львиной террасе.
— Как видим, камрады, дворец на месте и всё в нем, как и прежде, — сказал Остап.
— Знать бы, что и ценности графини на месте, командор, — вздохнул Балаганов.
— На месте то на месте, братец, но как их найти, — промолвил Козлевич. — Остап Ибрагимович, я пройду к автомобилю, все ли там… — заспешил он к своему детищу.
Экскурсантов в этот день было много, входили в музей потоком, выходили неспеша очарованные красотой, фотографировались у делающих пятиминутные снимки фотографов и медлили уходить от беломраморных львов.
Бендер и Балаганов обошли корпус дворца и подошли к автомобилю. Но непревзойденного автомеханика здесь не было. Извозчик, похаживая возле своей пролетки, сказал:
— Помчался, граждане, ваш шофер. Увидел кого-то и побежал туда, — указал он в сторону дворцовых ворот.
Остап и Балаганов устремились во двор. На ходу Бендер сказал:
— Неспроста Адам пошел за кем-то, неспроста, Шура.
Балаганов не успел ответить, как навстречу им из толпы экскурсантов вышел Козлевич.
— А я было погнался за вами, Остап Ибрагимович. Понимаете, увидел того… ну этого с заграничного парохода…
— Старшего помощника капитана с «Тринакрии»? — поднял в удивлении Остап брови. — Вы не ошиблись? Где он?
— Сел в автобус с туристами и уехал. Вот я за вами и бегу. Поедем следом, Остап Ибрагимович?
— Едем, камрады, едем, убедимся, — зашагал к заветному «майбаху» Бендер. — Давно уехал?
— Все равно догоним, Остап Ибрагимович, — заверил Адам.
— А разве вы его видели, Адам? — остановился Бендер.
— Да, вы же тогда были не с нами в буфете, Адам Казимирович? — задал вопрос Балаганов.
— Верно, но я заходил попить и заглянул в буфет, где вы сидели.
«Майбах» без труда обогнал автобус «Крымкурсо», когда тот натруженно газуя, подбирался к Мисхору. Поехали вслед за ним.
— Надо убедиться, что он, это он, камрады, — повторил уже не раз Остап.
— Да я не мог ошибиться, Остап Ибрагимович, — заверял тоже не раз Козлевич.
— Ну, хорошо, командор, он. Так что? Будем с ним разговаривать? — спросил Балаганов.
— Не удивляйте меня, Шура, своей глупостью. Убедимся, что старпом действительно побывал на экскурсии во дворце, что «Тринакрия» в Ялте, а значит и Канцельсон Мишель где-то рядом. Или уже встречался с заграничным гостем. А поскольку так, то нам необходимо узнать козыри наших конкурентов, детушки.
— Да, но где сам этот Мишель? — тряхнул головой рыжий Шура.
Автобус медленно поднимался по участку дороги от Золотого пляжа к Ореанде. Эту серпантину горной дороги жители называли «тёщин язык». Козлевичу надоело тащится за автобусом и он обогнал его, вырвался вперед и уже у Ливадии остановил машину, следуя приказу технического директора.
— А может, он сойдет по пути, командор? — с беспокойством посматривал назад Балаганов.
— Не должен, названный брат Вася, — посматривал назад и Бендер. — Куда он пойдет отсюда, если его «Тринакрия», как надо думать, в порту.
— Да, Остап Ибрагимович, на том подъеме шофер не остановит автобус без сильной нужды, — отметил Козлевич.
Но вот показался в поле зрения компаньонов автобус и беспокойства компаньонов поутихли. И когда автобус прошел мимо «майбаха», Козлевич поехал на расстоянии за ним.
В городе у Приморского парка автобус остановился и высадил трех пассажиров.
— Смотрите, он — воскликнул Балаганов.
— Вижу, Шуренций, вижу. Остановитесь, Адам. Мы за ним следом, а вы с машиной ждите нас у морвокзала, — распорядился Бендер, быстро покидая автомобиль со своим верным помощником.
Ничего особенного поднадзорный компаньонов не делал. Прошел на набережную, постоял над городским пляжем, прошел дальше медленной гуляющей походкой. У ларька остановился и выпил кружку пива, поглядывая на часы.
Всё это два «агента» видели и, идя за ним, проводили его глазами до ворот порта. Когда подошли, то увидели, у причала «Тринакрию», по трапу которой и поднялся старпом на её борт.
— Вот и всё, Шура, — отметил Бендер. — Увидели, проводили и ничего, — вздохнул старший искатель.
— Смотрите, гроб везут… — указал Балаганов Остапу.
К воротам порта подъехала телега, с черным гробом.
За ней в скорбном молчании шел ссутулившийся чернобородый мужчина и монахиня. Ворота въезда открылись и траурная телега с провожатыми проехала к пристани.
— Увозят покойника… — промолвил Балаганов.
— Или покойницу, идемте в диспетчерскую, узнаем когда «Тринакрия» уходит, — пошел к зданию морвокзала Остап.
И не знали два единомышленника, и не могли, конечно, знать, что произошло несколько позже на «Гализоне», о чем читатель узнает в конце романа.
В диспетчерской порта когда Остап спросил:
— Когда отплывает «Тринакрия»?
Ему диспетчер ответил:
— О какой «Тринакрии» вы спрашиваете? В нашем порту такой нет.
— Как нет, а эта шхуна? — указал он в окно, выходящее к пристани.
— Эта? — усмехнулся диспетчер в вылиневшей морской форме торгового флота. — Это «Гализона».
Балаганов и Бендер воскликнули одновременно:
— «Гализона»?!
— «Гализона», товарищи, — поднял удивленно брови служитель порта. — Утром к нам пришла…
— Откуда пришла, уважаемый? — удивился Бендер.
— Как и ваша «Тринакрия», которая к нам приходила, из Турции, из Стамбула.
Остап с усмешкой посмотрел на своего «брата» Васю, затем сказал:
— А мы думали «Тринакрия», товарищ. Ждем одного коммерсанта… Благодарим, товарищ, — кивнул он выходя.
— Вот это да, Шура, — сказал он когда вышли. — С этим старпомом не соскучишься.
— Что это всё может значит, командор? — заглядывал в лицо Остапа рыжеволосый помощник.
