Владимир Данилушкин - Магадан — с купюрами и без
Американские горки, русские ямки. Вроде как на кораблике можно продолжить путь. И тут мой сон ломается, словно каблук на бегу.
Выхожу из машины, вблизи лагуна, молодые, довольные жизнью люди купаются, ныряют с аквалангом, достают со дна черный жемчуг и старинные вазы с древним вином, занимаются серфингом и ловят рыбу — гигантских налимов, таких жирных, что на поверхности воды колышется радужная, но не нефтяная пленочка. Охотское море — рыбацкое, минтайное, сельдевое. Соль земли, растворенная в очень холодной воде.
Обогнув лагуну, нужно прицелиться в дорогу, ведущую в гору, взобраться по ней, а уж там…
Не возьму в толк, что. Наверное, перезагрузка программы. А может, пришельцы захватили нас для хирургических этюдов? Но я и во сне не хочу видеть, как мне вырезают звезды на спине.
Здорово закручено. Главное, электроды не перепутать. Вдруг на обратку пойдет. Вдруг я море выпил, а теперь оно просится обратно? Недавно лидер либералов красиво сказал: не повышайте, мол, давление в канализации. Что он имел в виду, остается только догадываться.
Первая игра, как водится, — демонстрационка, монстры появляются после регистрации. Как водится, анкетирование надо пройти, тестирование, ввести пароль и вспомнить девичью фамилию собственной матери. Всю душу подноготную вынут, нынешние и прежние привязанности и антипатии.
Первый блин комом. Комон, комон — порядок! Уж теперь-то можно подаренной установке конкретный вопрос на клавиатуре забить, знать только, как сформулировать: полеты во сне наяву. Стоит сделать опечатку, на Яву унесет фантазийный вихрь.
А я знаю, что хочу увидеть во сне! Было несколько лет назад такое, что наши газеты наперегонки трещали: мол, в Японии тому, кто не курит, вводят доплату к жалованию. Для меня, откровенно говоря, сама постановка вопроса стала сюрпризом: почему-то был уверен, что японцы вообще не курят. Оказывается, курят, и взатяг. А вот крепких слов, скорее всего, не употребляют. Сравнительно недавно Япония первой попрощалась с азбукой Морзе. Мол, писк морзянки равносилен русской речи с использованием ненормативной лексики, прикрытой звуковой цензурой. А этого нежная душа самурая не приемлет. Наше дело правое, и руль справа!
Новость о доплате за некурение вызвала шоковое умиление у привыкшего к халяве бывшего советского человека. Это я о себе так забористо. Вот бы еще за что платили — за язык за зубами! Молчание — золото. Молчание есть, а золото где? Обидно за самого себя. Одна сигарета горит 10 минут, специально засекал. Двенадцать перекуров, и два часа псу под хвост. Так называемое бросовое время, оно гораздо опаснее, чем убитое. Ни работы, ни отдыха, подвисаешь, как в проруби. Да какой там отдых — яд смаковать.
Интересно мне про курение, поскольку сам бросил в 84-м. Никакой награды за свой поступок, конечно, не ждал. Тогда еще было хорошим тоном работать бесплатно, взять хотя бы субботники, а что уж говорить о расставании с вредной привычкой. Понятно и то, что у нас Магадан, не Япония. Остается, проглотив обиду, работать на два часа больше за ту же зарплату. Ну, отпускали бы раньше домой. Тогда все бы побросали табак.
Сестра моей матери рассказывала, как железную дорогу в трудармии строила. Перекур объявляют, все скручивают самокрутки, смолят махорку. А она некурящая — продолжает махать кувалдой. Так и вынудили ее закурить. А в день победы бросила навсегда.
На сэкономленные сигаретные деньги лет за двадцать можно накопить на автомобиль. Просто надо быть упертым! А правительству не устраивать дефолта. Конечно, на донышке души теплилась розовая мыслишка о воздаянии. Умом ее не осознать, чувством не уловить, лишь осознанное сновидение — безошибочный индикатор. Привиделось такое, что чуть не обломал электроды у генератора снов.
Явился энергичный мужчина средних лет в кимоно, типично азиатской внешности. С раскосыми, словно пьяными, глазами. Троекратно поклонившись, произнес, гипнотически глядя в глаза: мол, извините, Владимир-сан, нам нечего предложить вам, кроме харакири. Правильней сказать, сипокку. Поскольку вы глубоко познали подноготную специфику пути самурая, должны для полноты картины сделать завершающий шаг. Небось, в университете производственную практику проходили, так и здесь. Все, что надо для церемонии, мы готовы предоставить напрокат за небольшую, чисто символическую плату в сто тысяч баксов. По первому требованию получите стерильный инструмент и кувшинчик саке для храбрости. Советуем не откладывать на завтра, а то инфляция.
Такаши и какаши — японские призраки — стояли у него за спиной. Впрочем, удостоверений личности я у них не спрашивал.
Взять бы красноречиво промолчать, сверкнув глазами: изыди, сагана! А меня будто под бок толкают, и само собой вырывается: нету, говорю, у меня такой суммы и взять негде.
Кому-то, может быть, этот аргумент показался бы исчерпывающим ситуацию, но не такому японоигроку.
— В таком случае, — говорит, — я уполномочен самим императором Страны восходящего солнца предоставить необходимые атрибуты для исполнения церемонии бесплатно.
Ого! Подумать только — можно, не сходя с места, сэкономить сто тысяч зеленых, — в первую миллисекунду я чуть не взорвался от восторга. Потом-то, во вторую миллисекунду, разобрался, что к чему. Задумался. Может, они мне эти деньги выдадут, я бы жене подарил…
Обжегшись на молоке, дуют на воду, более того, набирают ее в рот. Крыть нечем. И нету рядом адвоката Панды. Подловил меня самурай. Тут не отвертишься. А с другой стороны, что дергаться? Пожил свое, хорошего не видал, а лучшего в мои годы глупо ждать. Тем более что случай хороший подвернулся для общественного резонанса. Пустить круги по воде. Да, надо еще чуток потянуть, авось кривая вывезет.
Неудобно как-то. Народ вдруг собрался, торжественные все, праздничные, одно слово — иностранцы. Уши помыли. Нефритовые ожерелья надели. Нельзя обманывать массовые ожидания. Иначе в международный конфликт может перерасти. Судьба Курильских островов, вон, по-прежнему актуальна. Впрочем, если поразмыслить, где наша ни пропадала! И не думать надо, а поддаться порыву. Или грудь в крестах, или рояль в кустах.
Надо соглашаться. Выдержать мхатовскую паузу и заявить. Скашлянул, дрожь унял. Дайте, — говорю, — саке, и не кувшинчик, а ведро. А последней сигареты, сами понимаете, не надо. Лучше два ведра саке. Флягу.
Когда мы в семидесятых годах с однокашником Степаном хоккей смотрели, два ящика «Жигулевского» за матч выдували, с балычком на ура шло, по-вашему «банзай». Наши тогда красиво выигрывали. На таком эмоциональном подъеме любое сипокку по икебане.
Саке… Боже мой, знаю я саке. Как брага. Моя тетя-железнодорожница в сибирском городе Черепанове лучше всех брагу варила. Там и кумыс был, лошади на подножном корму. Я кумысом лечил свою дыхалку, а в свободное время для общения и отмечания государственных праздников пьяную вишню из бутыли выуживал. Входил в мир алкоголя. Тете второй муж сухофрукты из Ташкента привозил, когда в спецсвязи служил и давал мне подержать револьвер.
Японцы по какому-то изгибу истории были на экскурсии в нашем городке, угощались. Пригубили брагу и забыли традиционную восточную сдержанность: мол, Татьяна-сан, продай нам рецепт-сан. Кимоно предлагали, чтобы задобрить, оно у них больше автомобиля стоит. Правда, тетя больше всего любила ватник, а ради приличия надела доху из монгольского сурка, сшитую во времена Халхин-Гола, когда мы самураям гол забили.
Моя любимая тетя немало повидала на своем веку. Научена горькому до слез. Улыбками, улыбками, перевела стрелку. Иностранные гости родную япономаму забыли. Ей их предложения слышать было тяжко, будто родину продать. У нее первый муж в тридцать седьмом в расстрельном списке как раз японским шпионом проходил.
Первую стопочку бражки я за тетечку свою железнодорожную опрокинул, вторую за дядю, он на финской зубы все до одного от цинги без щипцов вынул, за мать мою, она за жизнь капель двадцать водки выпила, за отца, он на озере Хасан рану получил.
По стопочке, по стопочке, бутыль пустеет. Если коней не гнать, можно с утра до вечера три бутыли на двоих потребить.
Когда-то давно я читал про китайца или кого-то еще, не помню, у которого в желудке жили дрожжевые грибки. Стоит поесть сладкого, начинается брожение и похмель. Елку тебе в палку! Всегда под балдой, веселый. Конечно, это не магаданец Сережа с говорящей фамилией Брага. Гитарист-любитель. И на аккордеоне душевно играл русские песни. Мы же вместе марафонский концерт проводили во Дворце культуры автотранспортников — трое суток без отдыха. До конца жизни напелись. Сережа варил превосходную брагу — как говорится, фамилия обязывает.
Где он теперь, милый человек? Тут в прессе мелькал Непейпы-во. Возможно, поменял прозвище, жизнь заново начал. У японцев, кстати сказать, принято — фамилию менять, с нуля создавая что-то значимое, например, новую книгу. Чтобы не довлел прежний авторитет.
