Аркадий Аверченко - Подходцев и двое других
— Жаль только, что этот кусок был отрезан с краю колбасы и немного подсох, — улыбнулся Громов.
Глава 2
Компания берет быка за рога
Господин Кандыбов
После чаю перешли на деловые разговоры: приятели с редкой серьезностью приступили к обсуждению будущей жизни Марьи Николаевны.
— Раз вы говорите, что ваш муж нехороший — вам с ним и жить не стоит, — сказал Клинков.
— Ты ничего не понимаешь, — возразил деликатно Подходцев. — Конечно, можно и уйти от мужа, но дело в том — есть ли у Марьи Николаевны средства?
— У меня лично нет, — отвечала Марья Николаевна, заражаясь деловитостью трех друзей. — Но мои родители имеют солидные средства.
— Только не сообщайте Громову их адреса, — предостерег Клинков.
— Молчи, Клинков. А вы надеетесь, что родители смогут поддержать вас, когда вы уйдете от мужа?
— Я думаю… да. Нужно только им написать.
Подходцев, как всегда, оказался самым деловым.
— Тогда дело просто. У вас сейчас нет денег, и у нас их мало. Значит, заемная операция проваливается. Но у нас на троих есть две комнаты — недопустимая роскошь! До получения ответа от ваших почтенных родителей оставайтесь жить у нас, поселяйтесь в маленькой комнате, а мы осядем втроем в этой, — Громов будет спать на диване.
Тут же Подходцев почувствовал, что кто-то под столом схватил и пожал его руку.
Так как руки Марьи Николаевны и Клинкова были на столе, то Подходцев сказал Громову:
— А-а, здравствуйте, как поживаете! Громов! Может быть, ты имеешь что-нибудь против этого?
— Нет… я с удовольствием, — пролепетал покрасневший Громов.
— А вы, Марья Николаевна?
— Но я… вас стесню…
— Тссс! В этой квартире праздные разговоры не в ходу. Значит — решено!
— Я вам не все сказала, — нерешительно пролепетала Марья Николаевна, опустив глаза на стакан, который она протирала полотенцем. — У меня есть дочь. Я без нее не могу… Я ее так люблю… А он не отдает ее мне.
— Сколько ей лет? — спросил деловой Подходцев.
— Четыре года.
— Только-то? Так мы ее отберем от отца — вот и все.
— Он не отдаст, — пролепетала Марья Николаевна, машинально утирая полотенцем слезинку с ресницы.
— Нам?! — ахнул Подходцев. — Нет, видно, вы нас еще мало знаете. Он сейчас дома, муж ваш?
— Дома…
— Громов, пойдем к нему!
— Я, конечно, пойду, — сказал Громов, опасливо поглядывая на Клинкова, — только…
— Что — только?
Громов отвел Подходцева в сторону и шепнул ему:
— Клинков…
— Что Клинков?
— Ты ведь знаешь, какой он ловелас и нахал в отношении женщин…
— Да тебе-то что?.. Не маленькая ведь она…
— Я понимаю, но…
— Громов!
— Что Громов? Ну что — Громов?
— Ой, Громов… Боюсь я, что ты в этом деле плохо кончишь…
— Ну, ладно, ладно… Начал уже! — сконфузился Громов. — Пойдем, я ведь ничего не говорю.
— Марья Николаевна, — обратился Подходцев к гостье. — Мы уходим по вашему делу. Предупреждаю, что Клинков, который остается с вами, будет унижать нас и ловеласничать с вами. Он толст, лжив и глуп. Остальное — ваше дело; смотрите сами.
— Вы — Максим Петрович Кандыбов? — сказал Подходцев, без приглашения проходя в гостиную. За ним бесстрашно шагал маленький, но исполненный решимости Громов.
— Я. А, собственно, в чем дело?
— Да, дело для вас выходит неприятное. Общество защиты женщин осведомилось, что вы жестоко обращаетесь с женой, и его превосходительство, генерал Петров, завтра поедет к вашему начальству, чтобы сделать доклад по этому поводу. Я же приехал с его превосходительством (он величественно указал на Громова), чтобы, согласно 18, пункт 7, отобрать у вас дочь вашей жены.
— Дочь? — вскричал побледневший от всей этой горы генеральских титулов и параграфов Кандыбов, сухой старик с поджатыми губами и тупым неприятным выражением лица. — Дочь я вам ни за что не отдам!
— А вы статью 1447-ю знаете? — со зловещим спокойствием спросил Подходцев.
— Знать не хочу! Не получит эта распутница мою дочь!
— В таком случае мы принуждены будем вас арестовать, — холодно сказал Громов.
— Арестуйте! Я в своем праве.
Оба приятеля растерянно переглянулись. Они не ожидали такого упорства. Но Подходцев оценил положение со свойственной ему быстротой.
Он согнул свою стройную фигуру и, сверкая глазами, как тигр, стал подкрадываться к оторопевшему Кандыбову.
— А-а, проклятая рухлядь, — зашипел он. — Или ты отдашь нам ребенка, или вся твоя квартира взлетит на воздух. Нам терять нечего — я бежал с каторги и скоро снова пойду туда, а мой товарищ болен скоротечной чахоткой! Ты можешь поднять крик, но тебе же будет хуже. Я скажу, что мы пришли как агенты по страхованию жизни, а ты напал на меня и начал меня бить. Товарищ под присягой покажет, что ты набросился даже на меня с ножом. За это — три месяца тюрьмы, время достаточное, чтобы жена твоя десять раз забрала ребенка. Лучше отдай добровольно.
— Мерзавцы! — злобно сказал старик.
— Конечно. А ты что думал? Мы и не скрываем — да, мерзавцы. Я еще ничего, а мой товарищ — сплошной мрак.
— Я буду жаловаться на вас в суд.
— Вот. Самое лучшее. Пока что ребенок будет у жены, а там пусть суд рассудит. Это уж не наше дело. Мы взяли тысячу рублей чистоганчиком и обещали за это доставить ребенка — остальное нас не касается. Верно, Громов?
— Понятно.
— А если я вам все-таки не отдам девочки.
— В тюрьму засадим. Ложь, донос, клятвопреступление — все пустим в ход. Чудак! Ведь говорят же тебе, что терять нам нечего. Будь мы еще порядочные люди…
Растревоженный старик задумался.
— Девочку я матери отдам, потому что все равно потом отберу ее по закону, а на вас буду жаловаться.
— Конечно, конечно, — согласился справедливый Громов. — Мы бы на вашем месте этого дела так не оставили. С какой стати! Действительно, таких вещей прощать не следует.
— Но ребенка я вам в руки не отдам. Пусть горничная непосредственно передаст его матери.
— Не доверяете? Пожалуйста. Только соберите их платья, белье, и пусть горничная принесет все сюда, наверх.
— Моя жена наверху? — быстро спросил старик.
— Да. В квартире жандармского полковника Подходцева. Она, впрочем, пришлет вам расписку в получении дочери.
Молчавший Громов добавил:
— А за то, что вы жестоко обращаетесь с женой, вы пострадаете.
— Вон отсюда!
— И за то, что жестоко обращаетесь с нами, тоже пострадаете!..
Глава 3
Первый ребенок в доме
Вернувшись домой, Подходцев и Громов застали мирную картину: Марья Николаевна лежала, свернувшись калачиком на диване, а Клинков читал ей какую-то книгу.
— Ну что? — встретил вернувшихся Клинков. — Наверное, без меня никакого толку не вышло?
— Нет, вышло, Марья Николаевна, сейчас вы получите вашего ребенка…
— Неужели он согласился?!
— Видите ли… он сначала как будто бы был против, но мы его уговорили.
— Привели, так сказать, резоны, — подтвердил Громов.
— И ваше белье принесут, и вещи.
— Какие вы милые! — воскликнула повеселевшая Марья Николаевна, протягивая им обе руки, которые они почтительно поцеловали.
— Важное дело — рука, — завистливо сказал Клинков, отходя к печке. — То ли дело — губы.
— Клинков!! — грозно прорычал Громов.
— Он обо мне что-нибудь спрашивал? — осведомилась Марья Николаевна.
— Да, — великодушно сказал Подходцев. — Он спрашивал: «А как ее здоровье?»
— А мы говорим, — подхватил, бросая на Подходцева благодарный взгляд, Громов. — «Ничего, спасибо, здоровье хорошее». Он был грустен.
И, поколебавшись немного, Громов добавил:
— Он плакал.
— В три ручья, — беззастенчиво поддержал Подходцев. — Как дитя.
— Еще бы, — ввязался в разговор Клинков. — Потерять такую женщину… Ручку пожалуйте!
Через полчаса горничная принесла два узла с бельем и девочку лет четырех. Горничная была заплакана, девочка была заплакана и даже узлы были заплаканы — так щедро облила их слезами верная служанка.
Девочка бросилась к матери, а Подходцев, чтобы не растрогаться, отвернулся и обратился сурово к горничной.
— Передай своему барину, что тут ты видела барыню и трех каких-то генералов с золотыми эполетами. Скажи, что ты слышала, как один собирается ехать жаловаться министру на твоего барина.
Когда горничная ушла, Марья Николаевна удалилась с девочкой в отведенную для нее комнату, а трое друзей принялись укладываться на диване и кроватях.
Разговаривали шепотом.
— Заметили, как она на меня смотрела? — спросил Клинков.
— Да, — отвечал Подходцев, — с отвращением.
