Владимир Елистратов - Рассказы
Трёхкомнатное яблоко
Жил-был на белом свете червячок. Звали его Геннадий. А если по-простому, то Генка, Геныч или Генацвали, как называл его друг — червяк Зураб. Жил Генка в очень уютной трёхкомнатной квартире, в яблоке Белый налив. А яблоко висело, ясное дело, на яблоне. Не на люстре же ему висеть. А яблоня росла в одном из садов в деревне Северное Дудукино.
В Северное Дудукино каждое лето приезжала девочка Вика с мамой, папой, бабушкой, дедушкой и кошкой Мотей. Вернее так: во-первых, с кошкой Мотей, а уже во-вторых, со всеми остальными. Потому что Мотю все считали главной. Называли её Кисенькой, Пупусенькой, Нянясенькой, Гугусенькой и так далее. А это самая Нянясенька-Гугусенька была размером с десятилитровый самовар. И пыхтела, как самовар. И кушала эта Кисенька-Пупусенька четырнадцать раз в день, не считая лёгких перекусов. Но про Мотю — это так, к слову. Для контраста. Потому что Генка был не как Мотя. Он был маленький. Но очень симпатичный. С рыжей чёлкой и веснушками.
Яблонь в Викином саду было двадцать, и яблок каждый год созревало столько, что Викин дедушка каждый раз разводил руками и говорил:
— Мать честная! Облепило, ровно мухами вафлю! Яблок-то у нас — как китайцев! Это ж полстраны накормить можно!
Яблоки ели с утра до вечера, из яблок варили варенье и компоты, ими заваливали террасу, все ящики, вёдра, мешки и тому подобное. И всем соседям раздавали яблоки, и всем родственникам соседей, и всем друзьям родственников соседей… И всё равно — даже половины не могли собрать. Вот они какие, Северодудукинские яблони! Сила!
Так что червячкам было в Викином саду раздолье.
И вот Генка тоже: как только начинали в начале лета расти яблоки, он заползал в одно из них и начинал устраивать себе квартирку.
В этот раз он нашёл себе красивое яблоко с красивым видом на поле и устроил себе три большие комнаты, ванную, прихожую и туалет. Потом подумал и прогрыз два окошка — на восток, чтобы встречать восходы, и на запад, чтобы встречать закаты.
Очень у него получилось уютно: диван, телевизор с видиком, стулья, стол, чтобы пить чай с друзьями, музыкальный центр, компьютер. Даже несколько книжек: «Незнайка», «Всё про динозавров», «Энциклопедия юного червяка» и «Вредные советы».
Вечером Генка пил чай с друзьями-червяками. С Зурабом, например. Говорили о том — о сём. Чаще просто про то, какая хорошая у них жизнь.
— Эх, Генацвали, — говорил Зураб. — Хорошая у нас с тобой жизнь! Вах! Павидло яблочное, а не жизнь! Цоб-цобе, да и только!
— Да, Зурабыч, — отвечал ему Генка. — Замечательно мы живём! Не жизнь у нас, а яблочный джем!
А потом они вместе пели какую-нибудь песенку. Например, «Эх, яблочко, куды катисси!..». Или какую-нибудь другую: «Яблоки на снегу». «Яблони в цвету». И тому подобное. Словом, что-нибудь про яблоки.
Так жил Генка почти всё лето. И вдруг однажды произошло вот что.
Началось всё так: утром Вика выбежала из дому с криком «Ура! Мы летим на море!» Потом все стали суетиться, собираться и торопиться. А Викина мама вместе с Викой подошли к яблоне, и мама сказала:
— Викочка, сорви себе, дочка, яблочко, чтобы перекусить в аэропорту. Только помой его хорошенько.
— Хорошо, мамочка, — сказала Вика и сорвала яблоко. Но мыть, конечно, не стала. Так, обтерла об кофточку и хорош.
И это, как вы догадываетесь, была Генкина квартирка. Вот тебе на! Генка чуть не умер от страха.
Генка закрыл все окна и двери и стал бояться. Боялся он очень долго, часов, наверное, десять. И только иногда он слышал с той стороны яблока разговоры:
— Викочка, съешь, доченька, яблочко!
— Не хочу, мамочка, я потом!
Или:
— А тебе, Викочка, яблочка ещё не захотелось, доченька?
— Нет, мамочка, я орешками наелась и фанточкой напилась, так что у меня животик совсем офигел.
Что-то там, снаружи яблока, жужжало, гремело, свистело и фыркало. Очень страшно! А Генка лежал на своём диванчике и думал:
— Конец мне, бедному, несчастному червячку! Прощай, мой закадычный друг Зураб! Прощайте яблоньки! Прощай родное Северное Дудукино! Гудбай, эврибади!
Но вот что-то зашевелилось, и Генка услышал сначала голос Вики:
— Ура! Море!
А потом голос Викиной мамы:
— А яблоко-то червивое. Придётся выкинуть.
Дальше последовал очень сильный «бабах!». Даже картины со стен в Генкиной яблочной квартирке попадали. И всё стихло.
Генка ещё немного побоялся, но потом решил всё-таки открыть одно окно. То, что на восток. Открыл. Выглянул. И увидел он вот что. Напротив окна лежало что-то вроде большого мяча в шишках. Наверху у мяча была зелёная прическа. А в середине мяча была маленькая дырка. Ну, окошко. А в окошко на Генку смотрел червяк. Точно такой же, как Генка. Только смугленький, с чёрной чёлкой и без веснушек. Похож немного на Зураба.
— Привет! — сказал он. — Ты кто?
— Привет! — сказал Генка. — Я Генка.
— А я Гасан-Абдурахман-Ибн-Абдул-Махмуд-Аль-Насер-Абу-Бакр. Можно просто Гасанка. А что это за круглыш, в котором ты живёшь?
— Это яблоко Белый налив. А это что за мячик в шишках?
— Это ананас. Тебе какая компьютерная игра больше всех нравится?..
Так они подружились. Недели две они очень крепко дружили, ходили друг к другу в гости. Смотрели телек, играли на компьютере. В ананасе тоже довольно таки круто жить. У Гасанки там было целых шесть комнат. Потому что ананас больше яблока.
Но вот через две недели, когда Генка и Гасанка сидели у Гасана в ананасе и дулись в «Убить Зубастую Мумию-4», вдруг с той стороны ананаса послышался знакомый голос Викиной мамы:
— Викочка, возьми вот этот ананасик, мы его отвезём в Северное Дудукино и угостим бабушку с дедушкой.
— Хорошо, мамочка, — ответила Вика. И взяла ананас.
Тут Гасанка с Генкой закрыли все двери и окна в ананасе и стали бояться. Боялись они часов десять, не меньше. Вокруг всё фыркало, свистело, гремело и жужжало. А Генка с Гасанкой сидели, обнявшись, на скамеечке и Гасанка шептал:
— Конец мне, бедному Гасанке. Прощай, родина! Прощай, родная нананасовая роща! Прощай, мой закадычный друг Ибн-Зухр-Абдул-Аль-Мансур! И ты, Генка, прощай. Всем последний ауфидерзейн!
Но вот что-то щелкнуло, крякнуло, и червячки услышали Викин голос:
— Ура! Родное Северное Дудукино!
А потом голос Викиной мамы:
— Смотрите-ка. А ананас-то, оказывается, червивый! Придётся выкинуть.
«Бабах!» И всё стихло.
Червячки ещё немного побоялись, а потом Генка сказал:
— Айда! Поползли, Гасанка!
И они выползли из ананаса и поползли к яблоням.
Не прошло и несколько часов, как Генка и Гасанка сидели в своих новых яблочных квартирах. А потом Гасанка и Генка пошли в гости к Зурабу и рассказали ему о своих удивительных приключениях.
— Вах! Вах! Вах! — удивлялся Зураб. — Яблочный конфитюр, а не история! Вах!
А потом уже начались такие удивительные приключения, что, боюсь, вы мне не поверите. На следующий год Вика с мамой поехали на какое-то другое море и привезли оттуда банан с червячком Хуаном. И отвезли туда, на другое море, червячка Борьку в яблоке. А потом папа Вики съездил в командировку и привёз оттуда манго с… червячочкой Жозефиной. А увёз в командировку червячочку Ленку. А потом Викин дедушка привёз откуда-то из Азии какую-то особую айву с червячком Нгуеном. А отвёз в Азию червячка Федю. И так далее. И все новые червячки селились, конечно, в яблоках. Потому что яблок в Дудукино — пропасть сколько. На весь мир хватит. Так что через несколько лет в Северном Дудукино образовалось целое Международное Общество Червячков-Яблочников. Общество проводит слёты, конгрессы, конференции, семинары. Летают в яблоках по всему миру. Защищают права червяков. Ну и так далее.
Так что если куда полетите — обязательно возьмите с собой яблоко. А когда полетите домой — не забудьте взять с собой какой-нибудь персик или финик. Фигу тоже можно взять. Нельзя только брать фрукт дурман. Он пахнет плохо. А другие фрукты можно. Возьмите. Очень вас прошу! Ради червячков!.
Апчхи!
В далекой жаркой пустыне, среди бесконечных барханов, жил-был верблюжонок. Звали верблюжонка Тха-Тха. Это переводится с пустынно-верблюжьего языка примерно так: «Тот, кто несет свою Величественную Голову и кому в день Большого Новолуния предстоит достичь Таинственного Берега Великой Воды». Или что-то в этом духе. Дело в том, что верблюды разговаривают мало, слова в их языке короткие, но смысл в них — ужас какой глубокий и таинственный! Например, слово «апчхи» по пустынно-верблюжески значит: «Ну и ну! Вот это да! Кто бы мог подумать! Надо же! Круто, ничего не скажешь!» Или что-то в этом роде.
А чихать — верблюды не чихают. Они же в жаркой пустыне живут, там и простудиться-то негде. Если только песок в нос попадет. Ну, тогда верблюды просто фыркают («фр!») — и всё.
Ну так вот. Тха-Тха жил около одного крохотного оазиса, под названием Хи-Хи, состоящего из трех довольно чахлых пальм и одного маленького, вечно пересыхающего колодца. Жил он с дедушкой и бабушкой. А папа с мамой были вечно не дома: ходили с караванами туда-сюда по пустыне. Командировка называется.
