Светлана Багдерина - Не ходи, Эссельте, замуж
– Ага!!! Я же говорил!!!..
– Иван?.. – недоверчиво позвал волшебник и, не получив ответа,[19] заглянул сперва в шкаф, потом под обе кровати. Больше мест в королевских покоях, где бы смог схорониться даже профессиональный игрок в прятки, не было.
Полный гардероб пропавшей невесты, три недовольных паука, один засохший краб, одна бронзовая ночная ваза, одна книжка и два пустых серебряных кубка – вот и всё, что принес ему самый тщательный поиск.
При виде кубков лекарь охнул, спал с лица, кинулся на только что освобожденный Агафоном пол и принялся ползать по нему, ощупывая расстеленный посредине ковер и обнюхивая его, словно обезумев.
– Друстан?.. – присел на корточки рядом Кириан и заинтересованно заглянул в лицо медработнику, очевидно, внезапно лишившемуся рассудка. – Не знал, что у тебя имеются поисково-розыскные способности.
Тот прорычал в ответ нечто неразборчивое с таким видом, точно собирался укусить любопытного менестреля. Певец намек понял.
– Хороший лекарь, хороший… – успокоительно пробормотал он, плавно принимая вертикальное положение и осторожно пятясь под защиту столпившихся у входа людей.
Когда бард оказался в безопасности, рука его сама потянулась к карманной арфе, а с языка полились спонтанные стихи:
Зачем ты ползаешь по полу,
Неужли ты забыл о том,
Что лекарь ты, а не кинолог,
И нет собак вокруг притом.
Вставай сейчас же, наш затейник,
Четвероногий костоправ,
А то Ривал тебе ошейник
Наденет вдруг и будет прав…
– От лица своего бессловесного собрата я приношу тебе большую благодарность, молодой человек, потому что вследствие твоих поползновений он, без сомнения, стал значительно чище, особенно после сегодняшней ночи, когда по бедняге все кому не лень топтались в грязных сапожищах, – прошуршал неожиданно, прервав поток перенервничавшего сознания ворчливый мохеровый голос. – Но если бы ты просто спросил меня, куда подевались Иван с принцессой, я бы просто ответил.
Друстан замер. Остальные гвентяне разинули рты и бешено закрутили головами в поисках заговорившего невидимки. У маленького, и только что ставшего еще меньше отряда такой необходимости не было.
– Масдай!!!
– Где Иван?
– Куда он делся?
– Когда?..
– Часа три назад. С первыми лучами солнца, – спокойно и важно начал отвечать ковер на сыпавшиеся градом вопросы. – Они вышли на палубу вместе, судя по звукам, спустили на воду лодку, потом сели в нее и уплыли.
– Но зачем?
– Почему?
– Отчего?..
– Он оставил тебе записку, Серафима, – прошелестел ковер. – Вон там, на столе. Под пресс-папье.
Сенька коршуном метнулась к столу, вырвала из-под танцующего на хвосте бронзового кита маленький листочек надушенной розовой бумаги, и жадно впилась глазами в неровные чернильные строчки, нацарапанные родным корявым почерком.
«Сеня, извини меня. Я срочно влюбился в девушку, которая находилась в этой каюте, когда я очнулся. А она так же внезапно полюбила меня. Кстати, надо как-нибудь деликатно узнать, как ее зовут. И теперь, когда друг без друга нам нет больше жизни, мы решили укр (зачеркнуто много раз) взять в краткосрочное пользование лодку и сбежать на край Белого Света. Просить тебя выплатить стоимость лодки капитану этого судна было бы с моей стороны очень бестактно?.. Боюсь, что да. Извини меня еще раз… или два… или сколько получится… если получится вообще. Я сам ничего не понимаю. Прощай. Наша встреча была ошибкой, которую надо забыть как можно скорее. Искренне, твой любящий… раньше… муж – Иван».
Бледная как полотно царевна перечитала записку снова и снова, потом вслух, потом по предложению с расстановкой и выражениями, потом задом наперед, потом по диагонали…
Понятнее содержимое от этого, увы, не стало. Ни ей, ни друзьям, ни гвентянам.
По крайней мере, всем, кроме одного.
Белый, словно все снега ее родины, знахарь испустил душераздирающий стон, схватился за голову и выскочил из каюты прочь. Кроме отряга, его ухода никто не заметил.[20]
– Куда они уплыли, там не написано? – багровый и угрюмый, как грозовая туча, эрл отодвинул Огрина, протаранил Кириана, торопливо заглянул через плечо царевне в дрожащую в ее руках бумажку цвета буйствующего за иллюминатором восхода и хищно зашарил глазами по строчкам.
– Написано… – скривилась в деревянной усмешке Сенька. – Весьма точный адрес. Край света. Стучать три раза. Корреспонденцию оставлять под ковриком.
– Абсолютно рандомная сюрреальность темпорально-временного континуума… – потрясенно покачал патлатой головой Агафон, и в ответ на недоуменно-уважительные взгляды снисходительно перевел с научно-волшебного на нормально-общечеловеческий. – Дурдом, говорю, полнейший.
– Надо срочно ставить запасные паруса и плыть за ними!!! – близкий к апоплексическому удару Ривал обернулся к отпрянувшему от неожиданности капитану и попер на него пухлой грудью, как на новую пробоину. – Ну, чего?! Чего ты тут рот разинул?! Иди, командуй! Ставь все паруса! Давай полный ход!
– Матросы уже делают всё, от них зависящее, – почтительно опустил глаза и сцепил зубы Гильдас. – Но оставшиеся мачты повреждены. И если мы поднимем все паруса, то просто потеряем их.
– Тогда поднимай не все! Неужели даже одного паруса недостаточно, чтобы королевский флагман догнал какую-то паршивую гребную скорлупку?!
– Достаточно, – натужно кивнул капитан, но по лицу его было видно, что с языка рвались совсем другие слова.[21]
– Ну так что же?! – гневно раздувая крылья короткого толстого носа, топнул Ривал, не подозревающий о призываемых на его больную голову катаклизмах.
– В каком направлении идти? – сухо вопросил Гильдас.
– Д-демоны морские… – моментально сдулся и простонал, обуреваемый бессильной яростью, эрл. – Кто-нибудь знает, где находится конец света?
– Где – не знаем. Но когда – сказать сможем, – угрюмо проговорил Олаф.
– Что?.. – недопонял Ривал.
– Причем тут?.. – презрительно выпятил нижнюю губу бард.
– И когда же? – перебил соотечественников и саркастично прищурился Огрин.
Гигантский воин невозмутимо пошевелил губами, загнул методично несколько пальцев и, удовлетворенный результатами, сообщил:
– Через полтора месяца.
– И откель такая точность? – язвительно усмехнулся эрл.
– Через полтора месяца восстанет Гаурдак, – мрачно произнес Агафон. – Известно наверняка. Увы.
А Сенька сумрачно добавила:
– И если представители пяти родов Выживших в этот момент рядом с ним не окажутся, то все ваши так называемые проблемы решатся автоматически. Хотя, может, это вас порадует.
– Порадует?! Порадует?! К сиххё такую радость!!! – Ривал схватился толстыми ручищами за область сердца, обоих легких, печени и желудка.[22]
– А вы, кстати, кто у нас будете? – с новым любопытством миннезингер оглядел свалившихся с грозового неба гостей. – Вы ведь здесь не случайно, чует мое предынфарктное сердце-вещун?
– Единственный башковитый человек на этой калоше… – устало хмыкнул конунг.
– Вы – потомки Выживших, – мутные после ночного бдения в смрадном трюме глаза песнопевца засветились сиянием охотника, напавшего на след долго ускользавшей добычи. – Ты – посланец холодной Отрягии… Пропавший Иван – сын лукоморского царя, судя по имени… Девушка?..
– Я тут так… за компанию, – пасмурно дернула плечом царевна.
– …жена лукоморца, – азартно продолжил перечислять сам себе Кириан. – Ну, а маг…
Бард озадаченно примолк на секунду и задумчиво скосил глаза на единственного не названного пока визитера.
– Откровенно говоря… и это не комплимент… это суровые будни правды… Я вас представлял себе несколько… э-э-э-э… постарше, что ли… премудрый Адалет.
Агафон усмехнулся.
– Старый маг-хранитель направился один к месту встречи, и поручил волшебную сторону обеспечения безопасности кворума решать теперь мне, как самому компетентному и могучему чародею современности, – скромно пояснил он суть вопроса.
– И вы прибыли в наши края… прибыли на… э-э-э-э?..
Кириан беспомощно воззрился на него в поисках намека на средство передвижения самого компетентного и могучего чародея современности, и тут же получил искомое.
– На мне они прибыли, на мне. Можно уже было бы догадаться, – брюзгливо пробурчал влажный шерстяной голос с левой кровати.
Хозяева впервые поняли, что за бестелесный глас раздавался доселе в королевских апартаментах, и ахнули.
– Разрешите представить – Масдай, разумный ковер-самолет, – важно кивнул в сторону ковра студиозус, донельзя довольный в кои-то веки своевременным вмешательством их ворчливого транспортного средства. – На нем и перемещаемся.
