Камиль Мусин - Кремлёвские тайны
– Нет, но…
– Так вы будете?
– Да.
Я вскочила и принялась приводить себя в порядок. Через полчаса – рекорд! – была готова. Костяной нож, как я уже давно придумала, засунула за чулок, а торчащую ручку прилепила к ноге скотчем. Покрутилась перед зеркалом. Вроде незаметно. Ходить почти не мешает. И удобно доставать – в юбке как раз был разрез. Эх, клофелина бы еще пузырек, чтоб ему в кофе вылить. Гм, а что если клофелин и кофеин уравновесят друг друга? Но – некогда думать, вперед, Шарлотта Корде!
Подходы к улочке, на которой был ресторан, были перекрыта. Но меня без разговоров пропустили. Улочка была пуста. Я уже подошла к ресторану, как навстречу мне из дверей вышел сам Дороховский, глава ЖУКОСа. Благородное лицо его было перекошено, по щеке катилась слеза.
– Здрассь, – пробормотала я.
Он глянул на меня, кивнул, но разговаривать не стал. Только безнадежно махнул рукой и пошел прочь.
Я проводила его взглядом. Его широкие плечи его содрогались от рыданий. Что же такое надо было сделать с этим сильным человеком? Выглядело это неестественно поэтому вдвойне жалостно.
А ведь еще недавно я брала у него интервью на квартире у Маши – он был жизнерадостен, остроумен и полон планов. Мы с ним проговорили о будущем России целый час. Помню, как он сказал:
– Если в Кремле не захотят договориться с нами по-хорошему, мы обыграем их в два счёта. Потому что они в политике учился играть ещё в домино, а мы уже играем в шахматы.
В ответ я напомнила ему о травле и судьбе талантливого медиа-магната Кусинского, в которой Дороховский принимал участие.
– Ты еще не знаешь, кто играет на моей стороне, – загадочно усмехнулся он в ответ.
И вот теперь он проиграл, и явно не в шахматы, а в «чапаевцы». Кто бы там ни стоял у него за спиной, помочь ему не смог.
Из дверей высунулся охранник:
– Вы на беседу? Позвольте, мы вас немного осмотрим.
Я вошла.
Как я и ожидала, они осмотрели сумочку, поводили вокруг меня рамкой и пропустили, а нож не заметили.
Ресторан был пуст. Говорят, он раньше принадлежал Борису Вагранычу. Меня проводили до отдельного кабинета.
Там был Сам и несколько его амбалов.
Перед ним стояла початая бутылка шампанского и несколько пустых тарелок.
Он указал мне на стул рядом с собой.
– Садитесь.
– Я опоздала?
– Нет. Я просто иногда веду прием тут. В Кремле слишком много формальностей.
– Что вы сделали с Дороховским?
– Просто указал ему его место. Наглеет пацан.
– Имейте в виду, я знаю его, как исключительно честного бизнесмена, заработавшего каждую свою копейку честным трудом и изобретательной торговлей.
– Какое совпадение! Я тоже знаю его, как исключительно честного и изобретательного бизнесмена. Шампанского?
– Нет.
– Ну как хотите.
Он поднял бокал, подмигнул одной из своих бесцветных гляделок, и выпил.
Щелкнул кадыком.
– Может приступим к интервью? – спросила я, еле сдерживая отвращение.
– Ваши вопросы обработает моя пресс-служба. А мы давайте поговорим о чем-нибудь приятном, а?
Я незаметно отодрала скотч с ручки ножа. Это я-то подумала, что незаметно, я он проследил мою возню под юбкой и заинтересовался.
– Вы интересно делаете свою карьеру. Мне нравится.
Опять хлебнув шампанского, он похвастался.
– А у меня сегодня как раз опереточное настроение.
Его заметно развезло – видимо он изрядно выпил раньше. Понес какую-то чушь про детство, потом схватил меня за коленку на глазах своих амбалов.
Я высвободила коленку, движение получилось неловким, и я с ужасом почувствовала, как по поверхности другой ноги нож неудержимо проваливается в чулок.
Чтобы как-то разрядить обстановку я, твердо глядя ему в глаза спросила:
– Что вы от меня хотите?
– Я это… хочу… хочу… сделать вас жертвой своих самых низменных наклонностей! Во что хочу!
Не могла же я ему сказать «Подождите, я сейчас достану нож», а в голову ничего не приходило, и я лепила что попало.
– Но мама не разрешила мне целоваться в первое свидание.
– К черту маму! – включился в игру он.
– Отстаньте, низкое животное!
– Ваше сопротивление только распаляет мою похоть!
– Я буду кричать!
– Бесполезно! И персонал и посетители ресторана уже привыкли к женским крикам из этой комнаты.
Он прижал меня к стене. Меня обдало ароматами съеденного им и начавшего перевариваться бифштекса с луком. Я, уже не стесняясь, пыталась достать нож из чулка, но тот стал скользким, как селедка , и все время выскальзывал. От этого дрыгалась я, наверное, весьма сексуально. Рот же мой изрыгал чушь собачью:
– Да, вы можете получить мое тело, но вы никогда не получите мое сердце. Вы такой же подлец, как ваш бывший шеф!
При упоминании о мэре СПб Супчаке его лицо его исказилось отвратительной гримасой. Казалось, мрачные воспоминания поднялись из запретных глубин его памяти и отравили предвкушение животных удовольствий. Железные тиски его лап, сжимавшие мои дрожащие плечи, ослабели. Он выпалил мне в лицо:
– Ссука…
И, едва не вывихнув мне руку, толкнул меня к своим присным со словами «надругайтесь над ней по очереди». После чего, бормоча какие-то новые ругательства, вышел из комнаты.
Амбалы приближались. Они еще что-то тихо говорили друг другу – очередь, наверное, устанавливали – и гнусно хихикали. В ужасе я снова прижалась к стене. Наконец, каким-то чудом я достала нож, а в другой руке сжала ремешок от сумки, чтобы отмахиваться. Конечно, таких лосей этим не остановить, но хоть что-то. Вдруг открылась потайная дверь и чья-то рука втянула меня в узкий проход. Сверкнула знакомая лысина.
– Борис Ваграныч!
– Бегите! Этот тайный ход выведет вас прямо к Манежу.
– А вы? Как же вы?
– Мое кун-фу еще не так совершенно, но в этом узком коридоре они теряют преимущество в числе и в маневренности. Я применю стиль утки-мандаринки – и задержу их. Не беспокойтесь за меня. Мне не впервой вырывать невинных девушек из лап этого негодяя. Встретимся на пресс-конференции.
Я метнулась было в проход, но вернулась и запечатлела благодарный поцелуй на его высоком лбу мыслителя.
Он скупо улыбнулся и сказал:
– Довольно, девочка, тебе пора.
Первый амбал уже пер по коридору, громко сопя. Из-за его спины виднелись туши других.
Хрустнули сжимаемые кулаки Бориса.
Я , наконец, бросилась бежать. Сзади раздались первые звуки ударов. Его аристократические пальцы… нет, лучше не думать.
Я попала в длинный освещенный коридор, в конце которого виднелась дверь.
Приоткрыв ее, я с опаской заглянула.
Впереди был новый коридор и новая дверь в конце.
Я бросилась вперед и в один миг подлетела к двери. Она также была незаперта.
Новый коридор был также пуст и снова дверь в конце.
Потеряв всякий страх, я побежала через бесчисленные коридоры и двери, боковым зрением отмечая наличие в стенах еще каких-то дверей и боковых коридоров.
Это было похоже на дурной сон.
Я никого не встретила, лишь в одном боковом коридоре мне показалось, что я вижу каких-то людей в военной форме. Они крикнули мне «Эй! Вы к кому?», но преследовать не стали.
Наконец, открыв очередную дверь, я попала в подсобку какого-то магазина, а из нее выбралась подземелье Манежа.
В уши ворвался базарный гул.
Где-то рядом играла зазывная музыка.
Народ сновал вокруг меня, не обращая никакого внимания. Аппетитные запахи доносились из маленьких ресторанчиков. Я как-то сразу успокоилась. Нож, который я все еще держала в руке, я сунула в сумочку, чтобы не пугать народ.
Мирное и уютное царство рынка – таким я и представляла его холодными зимними вечерами во времена СССР, когда мы с подругами собирались на моей маленькой кухне в родном Пескоструйске и необыкновенно вкусную ели картошку в мундире. Картофелины моя мама-уборщица приносила закрытого распределителя, где отоваривалась партийная элита. Картошку и прочую еду туда привозили отборную, но жены партбонз все равно брезгливо отбраковывали часть. И бросали в ящик, откуда мама доставала ее и несла домой – в иерархии магазина она была на самой низшей должности и больше ей ничего не было разрешено. И это было уже удачей. Мы читали вслух Солженицина и Бжезинского, и мечтали – о красивых машинах, поездках на далекие острова, сильных и богатых иностранцах в смокингах… А в это время за окнами завывала метель и изредка проносились зловещие черные воронки.
Воспоминания о наивной молодости меня окончательно успокоили. Нисколько не опасаясь уже преследований, я спокойно походила вдоль витрин, отмечая то там то сям милые безделушки и вещи для дома.
Шляпка одна дико понравилась и я уже рванулась было внутрь, на ходу расстегивая сумочку, чтобы достать бумажник – такую шляпку могли перехватить в любую минуту. Но тут я вспомнила о Борисе Ваграныче – как он там?
Его телефон не отвечал. Полная самых мрачных мыслей, я ушла подальше от магазина – брать в такой момент шляпку было бы кощунством, но невыносимо было бы и увидеть, чтобы ее купили при мне.
