Анастасия Акайсева - Куяшский Вамперлен
— Кротопупс, вы меня внимательно слушаете? — Пелагея Поликарповна недоверчиво заглянула в мои наполнившиеся слезами жалости глазами, не подозревая, что вызвала их вовсе не своими проповедями.
— Да! — Я вздрогнула и всё же расплакалась.
— Вижу, вы осознали свою вину и раскаиваетесь.
— Очень, неимоверно, безгранично, крайне, жутко, несказанно, чрезвычайно, ужасно раскаиваюсь, — с искренним сочувствием выдала я все пришедшие на ум эпитеты к глаголу "раскаиваться".
— Ну что ж… — Морщинки на челе начальницы слегка разгладились.
Увы, последствия моей вынужденной отлучки оказались куда ужаснее, чем я могла себе представить. Меня, ходившую в школу во вторую смену и безжалостно игнорировавшую первые пары в институте, обязали появляться на работе ровно в девять утра.
— И чтобы как штык! — грозно тыча мне в лицо пальцем, отрезала Пелагея Поликарповна.
По дороге домой я размышляла, как вырвать у утра хотя бы пару драгоценных минут сна. Решила, что время на приведение себя в порядок из утренних процедур можно вычеркнуть: всё равно от недосыпа буду выглядеть не лучшим образом, а между умыто-причёсанным монстром и неумыто-непричёсанным монстром разница невелика. Больше ничего дельного придумать не успела: отвлёк знакомый силуэт, возникший на дороге.
"Вадька", — сердце ухнуло вниз. Во всей этой суматохе я совсем забыла о нём. Даже не вспомнила ни разу о единственном парне, которому хоть немного нравилась. Мне не было прощения. Вадька тоже так считал. Поравнявшись со мной, бывший поклонник даже не остановился, лишь досадливо кинул через плечо:
— Шалава.
Улыбка на моих губах растаяла, как брошенный в горячую кашу кусочек масла, а в глазах предательски защипало. На улице мне ещё кое-как удалось сдержать слёзы, но, едва оказавшись дома, я, вместо того, чтобы заняться ужином, уронила голову на кухонный стол и разразилась рыданиями. В таком состоянии меня и застал Ямато. Из положительного: при виде моей низвергающей водопады слёз физиономии, он едва не подавился яблоком. Из отрицательного: такой поворот событий скорее развлёк его, нежели заставил сопереживать несчастной страдалице. Вслед за Ямато пожаловала и тётя. Прекрасно, все в сборе! Наверное, мне стоит пойти в актрисы — на выступлениях будут аншлаги.
— Анечка, ты чего это? — обеспокоено спросила родственница.
Её нежный, заботливый голос поднял во мне новую волну жалости к себе, и, перемежая слова судорожными всхлипами, я простонала:
— Ууу, Вадька, ууу, меня так оп-пустил.
— Что она говорит? Не пойму. — Тётя повернулась к Ямато.
— Вадька у меня такой пупсик? — неуверенно предположил тот.
— Ах, Вадька, наш сосед. — Тётя понимающе закивала. — Да-да, отличный парнишка. А плачет-то она чего?
— Кто знает, — глубокомысленно протянул лженаречённый. — Возможно, спутала слезоточивый газ с дезодорантом.
— С неё станется, — весело хохотнула женщина. — Ну, ладно, раз ничего страшного, побежала я к Васильевне — у неё сегодня именины.
Хорошая же у меня тётя…
Оставшись с лжеженихом наедине, я утёрла слёзы и попыталась взять себя в руки. Он, будто не замечая меня, направился к выходу, как я подумала, потому, что лицезреть моё распухшее, заплаканное лицо было ему неприятно. Однако когда он проходил мимо, на голову мне опустилось полотенце. Такое неожиданное проявление заботы со стороны человека, от которого я ожидала её в самую последнюю очередь, ошеломило меня и, ощутив прилив благодарности, я разрыдалась с новой силой.
— Не уходи, — внезапно осознав, что не хочу оставаться одна, сквозь слёзы прошептала я.
Я не могла видеть Ямато из-за накинутого на лицо полотенца, но я чувствовала, что он всё ещё здесь. Аспирант не проронил ни слова, и я не видела выражения его лица, но, даже если он остался только, чтобы посмеяться надо мной, я ощутила невыразимую признательность. Он не проигнорировал мою просьбу, и этого было достаточно. Из списка заклятых врагов в моём сознании он переместился в список тех, кому можно доверять. А позже, когда я окончательно проплакалась, и лжежених с деланно скучающим видом придвинул мне стакан воды, он как-то сам собой оказался в моём доселе пустовавшем списке людей, на которых можно положиться в трудную минуту.
Глава 7
Своё первое не проспанное утро я мечтала встретить, как моя любимая сказочная героиня Золушка в одноимённом диснеевском мультфильме: проснуться под пение птиц (я предусмотрительно поставила в качестве сигнала будильника самую голосистую из них — петуха), а затем, насвистывая красивую мелодию (из репертуара Дины Беляны, разумеется), заправить кровать и принять душ. Удалось мне только последнее, да и то, без музыки и супротив собственного желания.
Мне снился странный сон: бушевал шторм, мы с Жозефом стояли на иссекаемом буйными волнами утёсе, я пыталась открыть свои чувства, но, сколь ни силилась, с губ слетало только визгливое кукареканье. А потом раз — и огромная волна смывает меня с утёса, два — и я уже сижу на кровати мокрая с ног до головы.
— Ку-ка-ре-ку… — всё ещё балансируя где-то на грани между сном и явью, рассеянно пробормотала я.
— Как будто до этого кто-то сомневался в курином происхождении твоих мозгов, — отбрасывая пустое ведро в сторону, презрительно скривился Ямато. — Подъём, начинка для шаурмы!
— Кто поздно встаёт, тот проспит и в шаурму не попадёт, — обиженно пробормотала я. — Решил утопить неугодную невесту в собственной постели?
— Все претензии к твоей тёте. Я предлагал поджечь кровать.
Я испуганно подтянула к лицу мокрое одеяло. Лженаречённый с напускным отчаянием закатил глаза и покинул комнату, оставив меня наедине со своими думами и катающимся по полу ведром.
Глубоко вздохнув, я отогнала навязчивую мысль, что бездна бездну призывает, и, раз день не задался с самого утра, дальше всё будет только хуже. Надо пытаться искать во всём положительные стороны: окатили водой — зато поднимусь рано, успею привести себя в порядок и спокойно позавтракать. А чтобы расправиться с предрассудками, сейчас вот возьму и начну день заново: лягу на кровать, закрою глаза на минутку, притворяясь спящей…
Второе ведро мало того, что было объёмней как минимум вдвое, так ещё и выплеснутую из него воду, казалось, любовно охладили в морозильной камере.
— Поразительно, — выдохнул Ямато, наблюдая, как я, уподобившись сверзившейся в лужу личинке, беспомощно трепыхаюсь средь насквозь мокрого постельного белья.
— Я только на минутку прилегла!
— А потом повторила это сорок раз?
— Что-о? — Я с ужасом воззрилась на циферблат будильника, неумолимо сжимавший угол между минутной и часовой стрелкой. Как, как такое могло произойти? Я ведь закрыла глаза всего лишь на мгновение, мне даже присниться ничего не успело!
— Подъём, подъём! — не дал мне захлебнуться в водовороте паники командный голос лжевозлюбленного, сопровождаемый грохотом ударяемых друг о друга ведер. — Будучи мокрой курицей в прямом смысле, совсем не обязательно становиться ей и в переносном.
Я проглотила шпильку, разумно решив, что над тем, какое животное (гнусное и отвратительное) напоминает мне этот садист, я подумаю позже. В данный же момент нужно мобилизовать все силы на то, чтобы уложить в пять минут сборы, обычно занимающие как минимум полчаса, и поставить новый мировой рекорд в забеге на дистанцию "тётин дом — библиотека".
Несмотря на все старания, прошло долгих двенадцать минут прежде, чем я в более-менее человеческом виде вылетела из калитки. Шансов добежать до работы вовремя не оставалось никаких. В пору было начинать ритуально заламывать руки и молить о чуде. Так бы я, пожалуй, и поступила на радость выскользнувшему вслед за мной в ожидании зрелищ Ямато, если бы внимание моё не привлёк тонкий стан Вадькиного велосипеда, игриво поблёскивающий редкими незаржавелыми участками. Неожиданный подарок судьбы так обрадовал меня, что я совершенно не подумала, почему хозяин бросил многострадальное транспортное средство на улице, вместо того, чтобы, как обычно, завести на свой участок. Не теряя ни минуты, я водрузилась на стального коня и, оттолкнувшись, налегла на педали. Они поддались с трудом, но, к счастью, дорога шла под гору, и транспортное средство успешно набирало скорость само. Вернее, к несчастью…
Я не отчаялась, когда прямо по курсу возник столб, а на попытку повернуть руль велосипед, недовольно дребезжа, отрицательно замотал передним колесом. Я не отчаялась, когда сзади раздался крик: "Тормози!", а всё, что я смогла сделать — провернуть совершенно не сопротивляющиеся педали на несколько оборотов назад. Чувство безнадёжности захлестнуло меня, лишь когда переднее колесо с глухим ударом запечатлело страстный поцелуй на бетонной глади столба и неведомые силы, выдернув меня из седла, с молниеносной быстротой стали приближать мой многострадальный лоб к твёрдой серой поверхности.
