Григорий Горин - Избранное
Ну вот… Смирись, Тевль, смирись… Хоть с конем-то поговори! Это Бог простит…
Быстро уходит со двора. Некоторое время двор пуст. Затем появляется Лейзер с чемоданами. Подходит к дому, стучит в дверь. Выходит Цейтл.
Цейтл. Здравствуйте, реб Лейзер.
Лейзер. Добрый день, Цейтл. Хотя какой он добрый? Говорим по привычке… В общем, пришел прощаться.
Цейтл. Я позову отца…
Лейзер. Не надо… Он молчит. Я не люблю молча… Я человек простой. Люблю доброе слово услышать… Я с вами, Цейтл! Вот… В общем, уезжаю в Америку.
Цейтл. Счастливого пути, Лейзер. Желаю удачи.
Лейзер. Есть такой город… Нью-Йорк… Большой. Даже больше Киева. Слышали?
Цейтл. Слышала. Говорят, там хорошо.
Лейзер. Хорошо, Цейтл, где нас нет. А поскольку мы теперь везде – где хорошо?.. Вы-то куда?
Цейтл. В Бердичев. К родне.
Лейзер. Кто там у вас?
Цейтл. Менахем… Мама его…
Лейзер (иронично). Та еще родня… С такой родней хорошо переписываться, и то по большим праздникам… (Полез в карман, достал бумажник.)
Цейтл. Не надо, реб Лейзер.
Лейзер. Цейтл, я человек простой! Не люблю этих цирлих-манирлих. Я не милостыню даю и не в долг. Я корову хочу купить. Бурую. Мы с Тевье сговаривались…
Цейтл. Ее уже продали…
Лейзер. Все равно. Купите другую… Для меня. Мне будет приятно знать в Америке, что здесь пасется моя бурая… Не обижайте, прошу!
Цейтл (берет деньги). Спасибо.
Лейзер. И еще, Цейтл… Возьмите мою фотку. На память!.. Здесь стихи. Хорошие. Не я сочинил, но… хорошие…
Цейтл. Спасибо, реб Лейзер. (Берет фотографию.) Можно я вас поцелую на прощанье?
Лейзер. Если не противно – почему нет?
Цейтл целует Лейзера в щеку. Во дворе появляется Мотл, вкатывает тележку, груженную разной утварью. С удивлением смотрит на Цейтл и Лейзера.
Мотл. Здравствуйте, реб Лейзер.
Лейзер. Здравствуйте, Мотл. Ты не подумай чего дурного.
Мотл. Я и не думаю… Целуйтесь на здоровье.
Лейзер. Нахал! Не обижай стариков… Мы еще ого-го!.. В Америку еду. Знаешь, где это?
Мотл. Далеко.
Лейзер (со вздохом). На другой стороне земли. Лучше бы ехать после смерти. Все-таки на два метра путь короче. Но что поделаешь?.. Гуд бай!
Цейтл. Гуд бай, реб Лейзер.
Лейзер. Эх! Холера на их голову! Кому это нужно, чтоб Лейзер из Анатовки говорил «гуд бай»?..
Уходит. Цейтл печально смотрит ему вслед.
Мотл. Не смотри так долго…
Цейтл. Ты ревнуешь?
Мотл. Если тебе это приятно, то – да. Но вообще нет времени. В четыре – поезд.
Цейтл. А сейчас сколько?
Мотл (снимает с повозки настенные ходики). Три. Знаешь, Цейтл, я их укрепил, они ходят. Даже кукушка выскакивала. Смешно. Иду по деревне, а она кукует.
Цейтл. Положи их, Мотл. Не дразни людей.
Мотл. Нет. Пусть идут… Мы пойдем, и они пусть идут…
Во двор входит Степан, таща за рукав скрипача Йоселе.
Степан. Йоселе, ну будь человеком… Успеешь уехать. Сыграй людям на прощанье… Отца с дочерью надо помирить. Это ж святое дело… (Цейтл.) Зови Хаву.
Цейтл. Что вы придумали, дядя Степан?
Степан. Зови, тебе говорят.
Цейтл исчезает в доме и через секунду появляется вместе с Хавой и Федором. Степан подходит к сараю, прислушивается, затем смотрит в щелку.
Вроде чего-то говорит…
Цейтл. Кто?
Степан. Ну не конь же… (Тихо открывает засов.) Давай, Хава. Входи. Если не сейчас, то уж никогда…
Хава нерешительно заходит в сарай. Все собираются у двери, прислушиваются.
Мотл. Ну что?
Степан. Крика нет, уже хорошо… Играй, Йоселе… Играй, родной. Играй так, чтоб душу порвать…
Йоселе начинает выводить мелодию.
Вот! Еще!.. Запузыривай, милый… А теперь ты входи, Федя. Входи! Не боись! (Федор заходит в сарай.) А теперь остальные… Семьей собирайтесь, семьей… (Мотл и Цейтл проходят в сарай. Скрипач играет.)…Ну вот… Обнялись… Ревут! Все по-человечески… (Утирает слезы.) Что я, не знаю, как с евреями поступать? Эх… (Не выдержав, сам уходит в сарай.)
Скрипач продолжает увлеченно играть. Слышен звук подъехавшей телеги. Во дворе появляется Менахем с чемоданом, за ним тяжело передвигается Мама.
Менахем. О, мама! Смотрите! Нас встречают с музыкой! Что я вам говорил?
Мама. Разве сегодня праздник?
Менахем. Это деревня, мама… Здесь всегда праздник. Чувствуете воздух? Сплошной кислород… Вдыхайте, мама, вдыхайте.
Мама. Меня в поезде так трясет…
Менахем. Мама, мы не в поезде… Мы приехали. Сориентируйтесь, мама…
Из сарая выходит Степан, изумленно смотрит на Менахема и Маму.
Здравствуй, Степан!
Степан издает какой-то неопределенный звук.
Вот, приехали погостить… Город, знаешь, он выматывает… Хочется до природы… И врачи рекомендуют. Особенно маме…
Степан вновь издает неопределенный звук, исчезает в сарае.
Мама. Кто это?
Менахем. Степан.
Мама. Редкое имя.
Менахем. Здесь не редкое. Это деревня. Сориентируетесь, мама…
Из сарая гурьбой вываливаются Тевье, Степан, Мотл, Цейтл, Федор, Хава. Все тупо смотрят на Менахема и Маму. Скрипач испуганно замолкает.
Менахем. Здравствуйте, реб Тевье! Как говорится: а вот и мы! (Пауза.) Реб Тевье, у меня такое ощущение, что вы нам не до конца рады. Вы получили мою телеграмму?
Мотл. Получили…
Менахем. Ну?
Мотл. Что значит «ну»? Вот она, ваша телеграмма. (Достает из кармана бумажку.) «ПРИЕЗЖАЙТЕ ПОЖИТЬ МЕНАХЕМ С МАМОЙ».
Менахем. Не «приезжай-те», Мотл, а «приезжа-ем»!
Мотл. Здесь… «те».
Менахем. Я не знаю, что здесь, я знаю, что писал… И потом, я получил же от вас ответ. (Достает телеграмму.) «Спасибо! Век не забудем! Семья Тевье». Вы это посылали?
Мотл. Ну…
Менахем. Что «ну»?
Мотл. Менахем, вы нормальный или нет? За что написано «спасибо»?
Менахем. Как за что? Я думал, за то, что приезжаем…
Пауза.
Тевье (не выдержав, поднял руки к небу). Господи милосердный, и Ты хочешь, чтоб я молчал?
Смеется. За ним начинают смеяться остальные. Начинается какой-то нервный смех, перемежаемый всхлипываниями.
Степан. Ну, народ… С вами не соскучишься…
Мама (она одна плохо понимает происходящее). Меня в поезде так трясет… (Это вызывает очередной взрыв смеха.) Почему смех? Тевье, почему смех?
Тевье (утирая глаза). А что нам еще остается в этой жизни, Берта? Что еще? Играй, Йоселе…
Все смеются и плачут. Скрипач начинает играть. Медленно опускается
ЗанавесШут Балакирев, или Придворная комедия
В двух частях
Список ролей для господ актеров, пожелавших принять участие в пьесе:
Петр Алексеевич Романов, император российский.
Екатерина Алексеевна, его супруга, императрица.
Петруша Романов, внук императора.
Балакирев Иван Алексеевич, камер-курьер, шут.
Меншиков Александр Данилов, светлейший князь.
Ягужинский Павел Иванович, граф, обер-прокурор Сената.
Шафиров Петр Павлович, барон, вице-канцлер.
Монс Виллим Иванович, камердинер, секретарь императрицы.
Принц Голштинский.
Анисья Кирилловна Балакире, мать Ивана.
Дуня Бурыкина, невеста, затем жена Балакирева.
Бурыкина Дарья Степановна, мать Дуни.
Головкина Екатерина, камер-фрейлина.
Растрелли, художник, итальянец.
Шапский Феофилакт, обер-шут, кнутмайстер.
Лакоста, шут.
Ушастик, шут.
Педрилло, шут.
Карлик, шут.
Фрейлины, гвардейцы, горожане.
Уведомление для зрителейВ пьесе (при крайней необходимости) используются некоторые слова и выражения, считающиеся ныне «ненормативными», но бывшие в употреблении и признававшиеся языковой нормой для россиян, живших в XVII веке.
Пролог
…Стоит на посту солдат, одетый в форму Преображенского полка. Публика в зале рассаживается, а он – стоит. Свет погасили, а он все стоит потеет… Потому что на солнцепеке стоит, а амуниция у солдата тяжелая… Не выдержал солдат – глаза прикрыл, взмолился…
