Сергей Романов - Байки под хмельком
Шквал аплодисментов! А я стою и думаю: сейчас упаду! Лицом о мраморный пол. Это ж для меня смертельная доза. Не упала. И не опьянела. Но на следующий день все испанские газеты вышли с огромными заголовками: «Она не только великая артистка, но и великая пьяница». Все эти газеты есть в моем личном архиве.
1997 г.
Наших бьют!
Одна знаменитая российская рок-группа, состоящая из мальчиков-качков, была приглашена на гастроли во Францию. Качками, как известно называют тех, кто не выползает из тренажерных залов, дабы развить свою мускульную систему. Теперь можно представить, что это были за рок-музыканты.
Ну так вот. Гастроли прошли, как говорится, «на ура», и ребятишки решили «спрыснуть» свой успех. Человек тридцать музыкантов и технических работников, которые обслуживают группу собрались в небольшом уютном ресторанчике при отеле, сдвинули столы и давай «гудеть».
Надо было в том самом отеле проживать голливудской звезде Сильвестру Сталлоне. Американский актер тоже ужинал в это время, и ребятишки с восхищением бросали на него косые взгляды. Подходить никто не решался чего человеку мешать? У него свой мир — у них свой. Но вздумалось тому самому американскому киноактеру выйти на улицу покурить. И один из группы музыкантов-качков через пару минут увязался за ним: так, ради интереса осмотреть фигуру американца, когда тот стоит в непринужденном состоянии.
Вышел он на крылечко ресторанчика и видит такую картину. Два французских битюга, угрожая каким-то оружием звезде стаскивают с него куртку и выворачивают карманы. Сильвестр, понятно, не решается подвергать свою знаменитую жизнь опасности, не сопротивляется. Музыкант, конечно, не мог выдержать такой наглости: как можно оскорблять своего собрата качка, пусть даже американского?!
Он бежит в обратно в ресторанчик, где гуляют его товарищи и кричит на весь зал «Наших бьют!» В мгновение ока вся компания из тридцати человек срывается со своих мест, опрокидывая столы и стулья и с ревом несется на улицу, где творится несправедливость.
А бандюги уже успели с американца снять куртку. Тут их и начала с криками и бранью метелить российская музыкальная богема. Из окон парижских домов повысовывались головы парижан, которые с интересом наблюдали происходящее действо. Когда «сцена» по ликвидации жуликов была исполнена любопытные парижане захлопали в ладоши. Опознав в американце самого Сталлоне все подумали, что снимается какой-то новый боевик. Тем более через пять минут на месте «съемок» уже присутствовала полиция, которая также быстро успела арестовать половину членов рок-группы.
Привезли всех в участок: в чем дело? Так и так. Американец тоже подтвердил — был факт насилия. Бандюги тоже раскаялись. И рок-музыкантов отпустили. Те вернулись в ресторанчик и продолжили веселье. Но слух об истинном происшествии уже пронесся между жителями той самой улочки на которой располагался ресторанчик и многие из них пришли к отелю и снова устроили овацию российским музыкантам. Дело в том, что слишком уж эти самые два бандита распоясались в этом квартале, и его обитатели никак не могли найти на них управу.
Да и сам Сталлоне поблагодарил наших мужиков за оказанную помощь.
1997 г.
Моржи поневоле
Совхозный бригадир плотников Степан Гучкин сказал трем членам своей бригады:
— Говорят позавчера вечером на реке машина с водкой затонула.
— Да ну! — тут же отбросил в сторону ящик с инструментами молодой плотник Павлушкин.
Остальные члены бригады, словно поперхнувшись костью, изумленные услышанным молча присели на штабель досок.
— Вот тебе и «да ну». Коммерсанты везли водку в Реполово, решили по мосту не ехать, а срезать путь. И по реке. Лед только встал, не выдержал. Благо, водитель и экспедитор из машины выпрыгнуть успели…
— Твою мать! — в сердцах хлопнул себя по ягодицам Павлушкин, — Так что ж мы здесь сидим? Надо бежать и спасать товар первыми. Пока реполовцы не опомнились.
Степан повертел в руках топор.
— Говорят, что коммерсанты вчера машину трактором вытащили…
Павлушкин разом сник и присел рядом с товарищами.
— А что ж ты тогда воду баламутишь? — сказал поникшим голосом.
Гучкин выдержал паузу и лениво добавил:
— Зато в кузове оказалось только половина груза. Остальная осталась на дне.
— Твою мать! Тянешь кота за хвост! — снова подпрыгнул Павлушкин и посмотрел на товарищей, — Ну что идем?
Буркин поежился:
— С утра передали минус двадцать шесть…
Самый старший из плотников пятидесятилетний Михалыч встал с досок:
— Надо идти, пока полынью окончательно не затянуло.
Через час бригада в полном составе следовала к месту происшествия. Жен предупредили, что подвернулась халтура. Дескать, в соседнем селе коровник предложили поправить.
На берегу плотники обнаружили взрыхленный снег и землю — следы работы гусеничного трактора. Видимо механизатору пришлось изрядно попотеть, дабы вытащить грузовик на берег. Да и по полынье, которая только-только покрылась тонкой коркой льда, было видно, что операция по извлечению утонувшей машины на свет божий была закончена недавно.
— А вдруг всю водку вытащили? — спросил Павлушкин.
— Так нырни — и узнаем. Мы пока костерчик на берегу разведем. — сказал Гучкин, разбив палкой тонкую ледяную корку.
Павлушкин пререкаться не стал, но решительно заверил:
— Если водка на дне — всем по очереди нырять придется.
Молчанье членов бригады стало знаком согласия.
— Твою мать! — сказал Павлушкин, разделся и без лишних слов нырнул в полынью.
Через пятнадцать секунд из воды сначала появились две руки с парой бутылок в каждой, потом всплыла голова Павлушкина со стеклянными от холода глазами. Его подхватили за руки и в одно мгновение вытащили на лед. На плечи сразу накинули овчинный тулупчик и поволокли к костру. Вскрыли бутылку, налили полный стакан:
— Согревайся.
Поймав зубами стакан, Павлушкин большими глотками выпил содержимое до конца.
— Ну, что там, много бутылок? — тревожно спросил Михалыч.
Молодой плотник сказал что-то нечленораздельное, но тут же развел руки в стороны и выдохнул:
— Во! Т… мать…
К восьми вечера мороз усилился до тридцати. Ныряли по очереди, не делая никому скидку ни на возраст, ни на должность, ни на семейное положение. Нырнувшему тут же подносили стакан с согревающей влагой. К полуночи пересчитали бутылки — триста пятьдесят шесть штук. Как дней не в високосном году. С полтора десятка валялась на берегу пустыми.
— Может кое-что на другой день оставим? — после очередной погружения, стуча зубами спросил Михалыч.
— Совсем пьяный стал, твою мать! — сказал Павлушкин, — Завтра реполовцы все вытащат.
Аргумент всех сразил наповал и водолазные работы продолжились. К четырем утра вся водка до единой бутылки была поднята со дна. Груда бутылок с целебной влагой лежала на снегу. Высоко поднималось пламя жаркого костра. Пошатываясь, Михалыч оправился в село за трактором. Решили взять в долю тракториста Прохорова, чтобы помог развести бутылки по хатам. Издалека доносилась разухабистая песня «Ой мороз, мороз! Не морозь меня…» Михалыч, отхлебнул из бутылки и заорал в ответ соратникам: «Моего коня…»
А реполовцы остались с носом. Пришли к реке на следующее утро с водолазным костюмом, а водки-то — тю-тю…
Зато плотники через четыре дня вышли на работу. И никто из «моржей» даже не чихнул…
1997 г.
Предприимчивый Изякин
Когда тракторист Изякин ворвался в зал, вопрос о выборе нового руководителя молочной фермы уже ставили на голосование.
— Итак, — важно произнес председательствующий в президиуме, — Кто за то, чтобы…
— Мужики! — крикнул в зал с порога тракторист Изякин, — Из райцентра машина пришла. Стеклотару принимать будут!
— …директором молочной фермы была…, — слова председательствующего тут же утонули в шуме поселкового кворума.
Все повскакивали со своих мест и, толкаясь и наступая друг другу на ноги, устремились к выходу. Но проворный председательствующий оказался около выхода из зала первым. Вытеснив Изякина, он, что на фронтовом языке называется, грудью загородил амбразуру дверного проема.
— Товарищи избиратели! Всех отпущу только после голосования…
Пока ещё не выбранная директор молочной фермы, женщина упитанной наружности, с налета вытолкнула председательствующего в вестибюль клуба и первой устремилась на улицу. За ней, одобрительно размахивая руками и нецензурно выражаясь в адрес президиума, шествовали избиратели.
Приемщик объявил, что бутылки будет принимать только из-под водки. Расплачивался тоже бутылками. Только уже с водкой. По цене 18 тысяч за пузырек. Оставшуюся сумму выдавал деньгами. Мужиков такой расчет устраивал, бабы возмущались и были недовольны. Первые клиенты уже толкали тележки с мешками в сторону приемного пункта.
