Владислав Егоров - Путь к вершине
Служебных бумаг, конечно, я в баню с собой не беру, а из периодики нашлась у меня лишь половина старой газеты, в которую завернут был вяленый лещ, между прочим на редкость жирный, так что газета основательно промаслилась и многие помещенные в ней корреспонденции стали из-за этого совершенно неудобочитаемы.
Как и большинство читателей, начал я с четвертой страницы. С раздела спорта. Здесь была помещена большая статья известного спортивного обозревателя Анания Незаноскина под нестандартным заголовком: «Как живешь-можешь, хоккей?» Начиналась она так: «Отгремели ледовые баталии, рыцари клюшки зачехлили свое оружие, но в ушах многомиллионной армии любителей этого вида спорта сильных и мужественных долго еще будет стоять звон коньков и перестук шайб». Дальше я читать не стал и нетерпеливо нажал кнопку. Произошло чудо. Глазами я видел ту же самую фразу, те же слова, но вместо них читалось совсем другое: «Спасибо Бодуэну де Куртенэ за то, что придумал современный спорт. Ведь без него не было бы спортивной журналистики — и я бы не имел этого хорошего куска белого хлеба. Так-то, умники сокурсники! Корпите в своих многотиражках! А я вот в Монреаль съездил, теперь в Швейцарию на первенство мира собираюсь, если этот прохиндей Антон Дубинин не обскачет…»
— Просто уму непостижимо! — не удержался я от восторга. — Степан Тимофеевич — вы гений! Позвольте пожать вашу честную руку!
Старик, скромно потупив глаза, пожевывал плавничок леща.
— Это ж изнанку души любого пишущего узнать можно, — несколько успокоившись, сообразил я и снова взял в руки газету.
На третьей странице мое внимание привлекла рецензия известного критика Изяслава Рассудина на роман еще более известного прозаика Селифана Стрижевского «Степь да степь кругом». К сожалению, вместо текста было масляное пятно, уцелели лишь две последние строчки «…и читатель с нетерпением будет ждать новой встречи с самобытным талантом нашего маститого прозаика». Нажата кнопка, и между строк ясно читалось: «Боже мой, какую ахинею приходится хвалить!..»
Да, прибор Степана Богдановича работал безукоризненно. На второй странице я пробежал корреспонденцию о соревновании прядильщиц, зарисовку о передовом сталеваре, критический сигнал о деятельности некоего А. М. Прохорова, слесаря-водопроводчика, отчет с профсоюзного актива мастеров эстрады… Во всех этих материалах между строк ничего не обнаружилось, разве что заголовок отчета «Шутить активно, по-деловому» через монокль читался несколько иначе: «Когда дохнут мухи».
Хотел было я просмотреть первую страницу, но ее в газете не оказалось.
Тут иной читатель недоверчиво усмехнется. Но чего нет, того нет. Физически, конечно, страница наличествовала, но уже упоминавшийся лещ своим жиром размыл весь шрифт, так что нельзя было разобрать ни одного слова… Хотя, впрочем, в левом нижнем углу уцелело одно словечко — прилагательное «неуклонное», но прочиталось оно через монокль весьма странно: «Потребление мяса в пенсионном возрасте крайне нежелательно, так как это повышает содержание в крови холестерина».
Долго ломал я голову над загадочной фразой, пытаясь найти то «неуклонное», которое можно соотнести с холестерином, и, так ничего не придумав, хотел было уже позвать на помощь Степана Богдановича, но в этот самый момент на меня рухнул всей тяжестью своего семипудового тела тунеядствующий гинеколог Вадик, который минут десять назад примкнул к компании, сидевшей напротив нас.
Если уж Вадик так бесцеремонно ввалился в сюжет повествования, придется представить его читателю.
Последние семь лет экс-гинеколог Вадим Сидорин нигде не работал. «Предмет моей профессии меня разочаровал», — шмыгая большим грустным носом, коротко отвечал Вадик мужикам из окружения генерала Топтыгина, время от времени пристававших к нему с расспросами, как это он докатился до жизни такой.
— Вот она до чего, родимая, доводит, — философски изрекал Коля Паровоз. — Имел человек интеллигентную специальность, почет и уважение, а сейчас дошел до того, что продает свою очередь за пивом.
— Да, сейчас я торгую самой дешевой очередью, которая только есть в нашем прекрасном городе, — соглашался бывший медик. — А раньше — какие доходы имел я с этих очередей, это ж больно вспомнить!
Собственно, своей профессии Вадик и изменил, начав делать бизнес на очередях. Еще будучи действующим гинекологом, он записался на «Москвич». И вот когда подошла его очередь на машину, к нему обратился смуглый гражданин в такой большой кепке, что, казалось, в ее тени смогла бы укрыться от солнца вся восточная трибуна столичного стадиона «Динамо».
— Послушай, дорогой! — без всяких дипломатических экивоков предложил смуглолицый, — Ты отдаешь мне очередь на автомобиль, а я тебе десять процентов его стоимости и ящик мандаринов. Любишь мандарины, дорогой? Замечательный фрукт, честное слово!
Вадик быстро прикинул, сколько это будет — десять процентов, и моментально согласился. Тут же он снова записался на «Москвич», а заодно и на «Запорожец», и на «Волгу». Не теряя времени, гинеколог занял очереди за холодильником «ЗИЛ», стиральной машиной «Эврика», мебельным гарнитуром «Божена», цветным телевизором «Рубин-707», туркменским ковром, мотоциклом «Ява» с коляской и многими другими в то время дефицитными агрегатами бытового назначения.
Примерно через год очереди стали подходить одна за другой, к Вадику потекли его десять процентов, и он сказал тогда жене Соне:
— Если можно не работать, так лучше не работать.
— Вадик, я ничего плохого не могу сказать за твой ум. Делай, как понимаешь, — бархатным басом ответила Соня, женщина упоительных кондиций.
Однако недолго было безоблачным небо над головой бывшего гинеколога. Дождливым осенним вечером в квартиру гражданина Сидорина позвонил участковый уполномоченный старший лейтенант милиции Муслим Кукуев. Он вежливо напомнил, что кто не работает, тот не ест, процитировал почти полностью Указ о борьбе с тунеядством, от предложенного Соней коньяка «Наполеон» отказался и при этом смерил хозяйку стальным взглядом, за которым, правда, последовало загадочное «ого!». Через три дня блюститель порядка пожаловал снова с теми же цитатами, потом заходил еще и еще и наконец стал наносить визиты ежедневно. Тогда Вадик не выдержал и, преодолевая природную робость, спросил напрямик:
— Чем обязан таким вниманием?
— Согласно приказу, — козырнул старший лейтенант милиции, — делаем упор на профилактику правонарушений по месту жительства.
Такой ответ тунеядствующего гинеколога вполне успокоил, тем более что участковый давно уже перестал донимать Вадика разговорами о трудоустройстве, а все больше вертелся на кухне, помогая Соне фаршировать щуку или делать голубцы, которыми она не без основания гордилась.
Но как-то морозным зимним вечером из-за сильных резей в желудке Вадик вынужден был перенести банкет по случаю перепродажи очередной очереди на «Волгу» и поэтому пришел домой намного раньше, чем обещал жене. Увы, читатель, не только в тривиальных анекдотах, но и в жизни случается такое. Надо ли говорить, что Вадик застал у себя дома старшего лейтенанта милиции Муслима Кукуева за исполнением обязанностей отнюдь не служебного характера.
Сначала он хотел застрелить соблазнителя, потом решил заколоть неверную кинжалом, но ни огнестрельного, ни холодного оружия в доме не было. В доме были только фарфор и хрусталь да кое-какие изделия из благородных металлов, которые никак не могли послужить орудиями убийства. Не сумев отомстить за поруганную честь и не найдя в себе сил расстаться с изменницей, потому что продолжал ее безумно любить, Вадик запил. Но беда не приходит одна. Вступил в строй волжский автогигант, и юркие «Жигули» стали стремительно заполнять брешь автомобильного дефицита. С холодильником «ЗИЛ» начал успешно конкурировать холодильник «Минск», а с «Рубином» — «Радуга» и «Изумруд». Стиральные машины выпускались уже в таком количестве, что покупатели даже получили право выбора. Оставался еще неудовлетворенным спрос на ковры, но за систематическое пьянство и несвоевременную уплату взносов руководство фирмы «Восточные узоры» дисквалифицировало Вадика, отказав ему в доверии посещать магазин через черный ход. Бывший гинеколог опустился до того, что стал продавать очереди на французские бюстгальтеры и средство от пота «Одорекс» производства ГДР. Когда же бюстгальтеры вышли из моды, а Соня родила мальчишку хотя и с грустным носом, но со стальным взглядом, Вадик объявил, что теперь он не принесет домой ни копейки, и перешел на самообслуживание.
Как известно, летом, чтобы выпить пива, надо простоять не меньше часа. Поэтому трудно словами передать радость гражданина, вставшего в хвост очереди к пивному ларьку, когда к нему подходил Вадик и шепотом предлагал: «Могу уступить очередь — впереди три человека осталось, если, конечно, поставите кружку». — «Ну, какой разговор!» — с готовностью отвечал облагодетельствованный. Вадик брал его под руку, подводил к окошку, торжественно провозглашал: «Этот товарищ вместо меня!» — и тут же снова занимал очередь.
