Борис Косенков - Похищение сабинянок (сборник)
– Поехали! Поехали! С Петром Петровичем (так величали Мишиного редактора) я договорюсь. Жене твоей сейчас позвоним. Первый раз тебе, что ли? А дело наисрочнейшее! – Сергей Иванович чуть снизил голос. – Только между нами… Я на повышение иду. Так что добротный рассказ о передовом опыте моего хозяйства сейчас – что яичко ко Христову дню. Скажу тебе по секрету: буду в губернии не последним человеком. Так что за мной не заржавеет!
Мише, конечно, не улыбалось трястись на ночь глядя куда-то к черту на кулички. Но и портить отношения с перспективным деятелем не хотелось. Кроме того, гостеприимство Сергея Ивановича он уже испытал на собственном опыте.
– Ладно, – вздохнул он. – Поехали… Но – с одним условием. Откройте мне, Сергей Иванович, ваш секрет: почему начальники вас так любят? Чем вы их ублажаете?
Сергей Иванович крякнул, сдвинул на лоб пыжиковую шапку и по-мужицки почесал затылок. Махнул рукой:
– Согласен! Покажу тебе свое секретное оружие… Но уговор: не для печати.
– Идет! – отозвался Миша.
К главной усадьбе подъехали уже в сумерках. «Лэндкрузер» резво подпрыгивал на колдобинах, точно конь, рвущийся в родимое стойло. На околице притормозили.
– Вот гляди! – ткнул хозяин пальцем в застывшую впереди монументальную арку из железобетонных столбов с решетчатым железным перекрытием, где красовалась надпись «Кооператив арендаторов». – Недавно установили. Между прочим, влетело нам это сооружение в копеечку.
– А если политика изменится? – засомневался Миша.
– В том-то и фокус! – обрадовался Сергей Иванович. – Пошли! – скомандовал он, распахивая дверцу.
В стоящем неподалеку сарае прямо у входа лежали два новеньких, только-только окрашенных перекрытия. На одном узорчатая надпись гласила: «Колхоз „Путь к коммунизму“», на другом – «Кооператив фермеров».
– Во, видал? – Сергей Иванович включил тусклое освещение. – Сейчас вот решаем, какой себе путь выбрать: то ли в арендаторах остаться, то ли в фермеры податься.
– А старую вывеску куда, если что?
– А сюда же, в сарай. Мы, мужики, народ запасливый. Да и хрен его знает, как еще все обернется. Так что пусть полежит, вдруг еще сгодится… – Сергей Иванович обвел рукой помещение. – Тут у меня много чего есть. От предшественников. Вон там в углу, видишь? «Товарищество по совместной обработке земли». Рядом – «Артель пахарей имени тов. Бухарина». А чуть подальше – «Село сплошной коллективизации».
– А вы что, думаете, снова коллективизацией займемся?
– В России все может быть! Дадут фермерам или арендаторам нагулять жирку и – ррраз! – вмиг всех раскулачат. Нам не привыкать!
Миша покрутил головой.
– И что, Сергей Иванович, вы и вправду отпустите мужиков на волю?
– Еще чего! Наш народ от воли только дуреет. Ему всенепременно пастух требуется. С кнутом! – Сергей Иванович хохотнул. – Ну, ладно, поехали. Пора за стол садиться. У меня фирменный напиток домашней выделки – о-го-го! Зять с химкомбината какие-то особые порошки для фильтрования привез. Все сивушные масла оттягивает. Остается чистая слеза…
«Слеза» действительно оказалась чистой. И крепкой! Во всяком случае, Миша опомнился только посреди ночи. Проснулся оттого, что во рту пересохло. Он встал, сунул ноги в заботливо припасенные хозяином валенки и с наслаждением хватил одним духом кружку домашнего кваса. Потом накинул висящий в сенях сторожевой тулуп и вышел на крыльцо.
– Не спится? – встретил его сидящий на ступеньке Сергей Иванович. Он тоже был в тулупе, валенках и неизменной пыжиковой шапке. – Душновато в избе?
В двухэтажной «избе» с отоплением от небольшой собственной котельной и вправду можно было употеть.
– Да, проветриться не мешает, – согласился Миша. Он пристроился рядом с хозяином, с наслаждением втянул в легкие кристально-чистый морозный воздух. В селе запели первые петухи… Как-то странно запели!
– Пе-ре-строй-ка!.. Пе-ре-строй-ка!..
Да-да, именно так вместо традиционного «кукареку» нарушали тишину здешние будильники.
– Вот это да! – восхитился Миша. – Ну, вы даете!
– Стараемся, – хохотнул довольный хозяин. – Есть тут у нас Тюха Коновал. Мужики прозвали его так за то, что он любитель со всякой живностью возиться. Вот он и постарался. Еще тогда, в самом начале перестройки… – Сергей Иванович снова засмеялся. – У него вообще не хозяйство, а настоящий цирк. Баран Борька вместо «бе-е» знаешь, что выговаривает? «Ба-акс!» Да явственно так: «ба-а-акс»!
– Бакс? – переспросил Миша. – Это же…
– Ну да! Доллар!.. А еще он кота своего выдрессировал орать не просто «муррр», а «ваучеррр». А кобеля научил рычать «бартеррр». Для забавы стравит их, они скалятся друг на друга и перебраниваются. Пес коту – «бартеррр», «бартеррр», а тот ему в ответ – «ваучеррр», «ваучеррр». И смех, и грех, ей-богу!
– Ну, а что с петухами? Перестройка-то уже тю-тю.
– А что им новое приспособить? Какая у нас новая национальная идея? Хапай и беги! Не-ет, пусть пока так поют… Ну, ладно, – Сергей Иванович встал, широко зевнул, расправил плечи и почесал голую грудь под тулупом. – Пошли досыпать. С утречка головки поправим – и покажу тебе свое секретное оружие…
На рассвете пошел задувать ветерок. Он пробирался в машину и приятно холодил раскрасневшиеся после «поправки» щеки. Миша вольготно раскинулся на заднем сиденье. Устроившийся возле шофера Сергей Иванович, полуобернувшись, растолковывал:
– Оружие крепкое. И что главное – без промаха бьет. Даже по молодым кадрам. Тем, что сейчас на самые верха забрались.
Выехали к берегу реки. На опушке, над самым спуском к воде, за высоким забором утопал в пушистых сугробах ухоженный двухэтажный домик. Поодаль просматривались хозяйственные пристройки. А у самой воды, у подернутой тонким синеватым ледком проруби…
– Банька, что ли? – разочарованно уточнил Миша.
– Она, родимая. Мы, знаешь ли, живем по старинке, всяких этих ваших саун не признаем.
– И это весь секрет? – огорчился Миша. – Да ну, Сергей Иванович, что ж тут нового? Это оружие еще при царе Горохе было в чести.
– А ты не спеши. Пошли-ка пройдемся… Коля, – бросил хозяин шоферу, – мы ненадолго.… Если через полчаса не выйдем – беги выручать, – загадочно добавил он.
По чисто подметенной, обложенной кирпичом дорожке они обогнули шитый тесом и украшенный затейливой резьбой домик. На задах, за обросшими инеем фруктовыми деревьями, тускло отблескивало полиэтиленом и стеклом невысокое продолговатое сооружение.
– Никак теплица?
– Да ты заходи, заходи, – подбодрил Сергей Иванович. – Гляди, оценивай.
Миша протиснулся внутрь сквозь двойную, обитую войлоком дверь. В лицо шибануло затхлостью, влажным теплом. Он огляделся, недоуменно пожал плечами.
Перед ним лежала аккуратно вспаханная, засеянная хилой пшеничкой площадка. Больше ничего примечательного поблизости не обнаруживалось.
– Зачем тут пшеница? – спросил Миша. – Уж лучше бы огурцы или помидоры.
– Да ты не лотоши, – шаря по стенке у входа, пробормотал хозяин. – Думаешь, это простая пшеничка? Ой, нет! Ее наш бывший главный агроном Кузьма Петрович, царство ему небесное, еще в лагере под Воркутой по заданию самого Берии выводить начал. А когда его освободили, он зернышки-то с собой прихватил. И здесь у нас работу продолжил. Уже ради интереса. А результат – сам гляди!
Яркий луч небольшого прожектора ударил в глубину теплицы. Миша перевел туда взгляд и – остолбенел.
В дальнем конце, у самой стенки, возвышалась сплошная бетонная гладь. А на ней в натуральную величину красовался невысокий коренастый человек в русских сапогах с высокими голенищами и простом сером френче без знаков отличия. Человек держал в руке трубку и ласково улыбался в пышные усы.
– Ну, как? – поинтересовался Сергей Иванович. – Это, между прочим, мозаика. Сложнейшая, я тебе скажу, работенка! Один заезжий товарищ по нашему заказу сотворил… Лицо, кстати говоря, грузинской национальности.
– Лицо-то грузинской, а руки какой? – ни к селу ни к городу проговорил ошарашенный Миша.
– Чего-чего? – не понял Сергей Иванович. И, не дожидаясь ответа, продолжил: – Но это – только часть комплексного воздействия. Держись теперь покрепче!
Подталкивая Мишу в спину, хозяин прошел по обочине и остановился на полпути к портрету. Повернулся лицом к полю, приподнялся на цыпочки, как ротный командир на строевом смотре, поднатужился да ка-ак гаркнет:
– Слушай мою команду!.. Поле-е… Смирррно! Равнение на… право!
И колосья внезапно ожили! Стебли дрогнули, напряглись, потянулись – и вот уже выстроились рядами, как на подбор, обратив головки-колоски в сторону портрета…
У Миши от неожиданности защипало в носу, закололо под ложечкой. В ладонях появился зуд, его потянуло схватить лопату и что-нибудь копать – то ли могилу для врагов народа, то ли котлован под фундамент коммунистического общества. А тут еще сверху обрушилась полузабытая бодрящая мелодия: «Я другой такой страны не зна-аю-у, где так во-ольно дышит челове-ек…» Плечи у Миши расправились, мышцы напряглись, ноги сами вдруг задвигались в ритме музыки, а глаза выкатились и преданно уперлись в бетонную стену, в добрые морщинки в уголках глаз, в ласковую усмешку под усами. Миша явственно ощутил, что готов сейчас на все: на труд, на бой и на подвиг!..
