Константин Шаповалов - Недремлющий глаз бога Ра
Следуя зову души, Веник перекрестился и взошел на стальную платформу — по выражению лица можно было понять, что мнит он себя вторым Спасителем.
Как только мессия улегся, вложив руки в специальные углубления в подлокотниках, раздалось слабое жужжание и выгнутое наружу аспидное забрало начало наезжать на гадливо улыбающееся лицо.
— Товарищ Пэмосэд, передайте жене, что я ей не изменял! — трагически вякнул начальник экспедиции и, когда шлем замер, превратился в символ нуждающейся отечественной космонавтики. Странное сочетание пережившего стадию носки костюмчика с блестящим, полированным шаром придавало ему облик безработного инопланетянина.
— А разве у него есть жена? — отреагировал куратор на прощальные слова. — В анкете про жену ничего не значится!
— Жен там не одна, я полагаю. Смотрите, какой он худой и пользованный — чистый Казанова!
Старик кивнул и самодовольно погладил крутое брюшко, обтянутое не менее крутым “адидасом”. Выглядел он как футбольный тренер, по недоразумению проглотивший мяч, но не оставивший клуб из любви к искусству.
Мне не понравилась эта динамовская расслабленность:
— А в анкете, думаю, не единственная ошибка. Он какую себе национальность присвоил?
— Я — космополит, — донеслось из-под шлема.
— Вот видите, Фреон Фреоныч! Наверняка ведь и родственников не всех указал. А есть, например, на «Мицаре» финансисты?
Ответить куратор не успел: перед нами вспыхнул огромный — во всю стену — экран, показав четкое изображение какого-то помещения, занятого лабораторными столами с различным медицинским оборудованием.
На переднем плане высился аппарат, отдаленно напоминавший человеческий скелет, закрепленный на гусеничной платформе.
От его цилиндрической “головы” поднималась изогнутая по типу троллейбусной дуга, из глазниц выступали телескопические объективы, а с боков, почти до самого пола, свисали две суставчатые “руки”.
— О-о-о! — восхитился инопланетянин. — Робот, блин!
А я залюбовался “Экскалибуром”… Всего месяц назад корпорация “Био-Рад” анонсировала этот сверхсовременный диагностический комплекс и вот, нате, вижу собственными глазами. Фантастика!
— Господин Липский, можете пальцами пошевелить? — вдруг попросил Федор Федорович.
— Отстаньте, не видите, — я взволнован?! Пэмосэд, греби сюда! С тобой щас спазм случится!!!
— Уже случился. Тут ещё и большой экран есть.
— Ах, вот так?! — удивился Веник. — Значит, интимные места мы почесать не можем?
Вторя возгласу, скелет на экране принялся сгибать и разгибать длинные пальцы, а затем приподнял руку.
Я оглянулся и заметил, что правый подлокотник немного изменил положение.
— Значить, господин Липский находится сейчас в кажущемся, виртуальном мире, — глянув в блокнот, начал объяснять куратор. — Он видит компьютерное изображение предметов и механизмов, которые окружают вон того очкастого робота в лаборатории. Который, значить, будет повторять все движения господина Липского.
В ответ робот покрутил рогатой башкой и поднял левую руку.
— А мы, Сергей Сергеевич, видим телевизионное изображение действий этого господина как бы со стороны…
У меня без пояснений слюна выделилась — возникло желание схватить всё и убежать! Прежде такое бывало только в специализированных компьютерных магазинах. И в магазине “Оружейник”. И в “Зоомагазине”, но там я не подряд хотел хватать, а избирательно. Рефлексы, блин.
— …и можем переключаться на разные камеры, чтобы наблюдать их со всех точек зрения. Не выходя с кабинета.
А я бы и внутрь залез!
— Он тоже может в любое время поднять шлем и полюбоваться своими, значить, безобразиями…
В ответ, скелет поехал вперед, зацепил стол и с полного хода врезался в центрифугу.
— Вылезайте оттуда, пока не разгромили чего-нибудь! — испугался старик.
— А как? — глухо спросил Веник, грохнувшись в вытяжной шкаф.
— Руки, руки вытаскивай, дубина!!! — крикнул Федор Федорович, видя как робот с угрожающей скоростью движется к стеллажу с реактивами.
Тот выдернул руки будто по ним током ударило.
Робот замер, а черное забрало, пожужжав для солидности, полезло вверх.
— Оснащенность, конечно, да, впечатляет, — выбираясь из кресла, с завистью изрек маркиз, — но тесновато как-то. Вот в институт бы всё это сообразить!
— А толку?! Нажрались бы и угробили, что не пропили, — со значением возразил Федор Федорович. — Пойдемте, прочее покажу.
Он подвел нас к стене и указал на круглый стальной люк, расположенный в стороне от экрана:
— Там, за стенкой, делается дегазация, чтобы, значить, ваши вирусы не ходили куда не следует. А через лаз можно роботу передавать пробирки и какие-нибудь реторты. Или оттуда забирать… — он глянул в блокнот и, видимо ничего подходящего не обнаружив, призадумался, — …всяких эмбрионов с инфузориями. Не знаю, как это у вас правильно называется.
— Диффузии с ложноножками! — с готовностью подсказал Липский. — Да вы не стесняйтесь, фиксируйте в тетрадку! Всё равно ведь придется другим объяснять, когда начальство нас за борт выкинет.
— Будете хорошо работать, так и не выкинет! — заверил куратор.
Мы вернулись к рабочему столу и Федор Федорович, с осторожностью, словно внутри находилась змея, нажал кнопку питания на системном блоке.
— Ну всё! — сказал он со вздохом облегчения, когда компьютер пришел в рабочий режим, — Дальше, значить, сами разбирайтесь, над чем работать.
— Не поал?! — взволновался Липский. — Следовательно, мы можем развивать любое научное направление?!
— Не любое, а какое положено! Сроку дается десять дней. За это время вы должны так всё изучить, чтобы дело покойного продолжить…
— Да какое дело-то, Цианид Цианидыч?!
— Надо вам и с роботом уметь управляться, — невозмутимо бубнил куратор, — и в лаборатории знать, что где лежит, ну и научное направление тоже… с ложноножками, как вы говорите.
— Миннегага Анатольевич, мне кажется, этот человек желает нам зла!
— Через десять дней представите господину Президенту подробный доклад со своими, значить, мыслями и доводами, а он тогда уже решит, как с вами быть. Всё ясно, господа ученые?
— Наловят, блин, австралопитеков…
— Герцог, усохни! — вмешался я. — Не видишь — человек на работе. Если бы знал, то давно сказал бы.
Сперанский благосклонно улыбнулся в ответ.
— А, это верно! Я просто не подумал на академическом уровне, — согласился Веник и спросил: — Ну а если не уложимся в десять дней? Смотрите, сколько тут бумаги навалено! Месяц только на уборку уйдет.
— Ну, это как хотите, а доклад должен быть готов через десять дней! — отрезал куратор. — С вами не шутки шутят. Газетку не забыли ещё? Станете дурака валять — не поздоровится…
Мы переглянулись, а Сперанский сунул блокнот в портфель и направился к двери.
— Да, вот ещё что! — обернулся он перед самым выходом, — С охраной, значить, вам разговаривать запрещается. У них есть указание на случай чего…
— А “динь-динь”?! — возмутился Веник.
— …а девки, имейте в виду, тренированные — столько досок здесь переломали, что на хорошую бы дачу хватило.
Маркиз огорченно вздохнул:
— Хотя да, конечно. Александр Македонский, так тот вообще мебель ломал.
— Завоеватель? — удивился Федор Федорович. — С чего это?
— Никто не знает! Он тоже был немногословен — совсем как ваши валькирии.
— Это девки, что ли? Да они не понимают по-нашему. Если что понадобится, зовите меня. Телефон мой по номеру одиннадцать. Наберете, значить, и нажмете красненькую кнопочку.
Как только дверь за ним закрылась, я спросил:
— Ну, об чём у вас рождаются мысли, достойные удивления?
— Думаю, что нам не придется дружить семьями! — он поднес растопыренную ладонь к уху и согнул пальцы. — Что мы такое выспреннее можем предпринять? Потребовать сюда русского консула?!
Локатор у него получился впечатляющий, хотя мог бы просто отогнуть ухо — размеры позволяли. Но я и сам понимал, что за нами шпионят всеми органами, кроме обоняния. Обоняние должно было уже отказать.
— Не глупее некоторых, дотумкали. А почему семьями не дружить? Есть трагические предчувствия?
— Как сказать… просто я подумал, что моя собака может случайно задрать твою кошку!
— Ты имеешь в виду свою будущую “чау-чау” со съедобным сиреневым языком?!
— Вот именно! Собаку Рекса!
— Спорю на лысину Содом Гоморыча, что кошка не оставит от бедняги Рекса камня на камне!
Я специально Рекса обидел, — хотел поговорить на отвлеченную тему. Чтобы вслед за обонянием у наблюдателей ещё и мышление отказало.
— Кто?! От моей собаки камня на камне?!
