Ф. Илин - Странные встречи славного мичмана Егоркина
Контрактник открыл рот он изумления. Закрыл он его уже среди нежных сугробов и заснеженных деревьев. Стало жутко! Бедный контрактник, в одной легкой курточке на рубашке, очнулся на пустынной дороге, у столба с цифрой 7.
Сверху падал густой снег, не было видно ни черта. Верно, все эти местные черти уже тоже собрались под праздничными столами, ожидая свободного падения туда своих «клиентов».
Где-то далеко впереди чуть просвечивали огни поселка Еры – Губа. На душе стало страшно и как-то гадко. Между прочим – ему в первый раз в жизни, стало стыдно за собственную глупость и пошлость. Он искренне считал, что это должно веселить людей. А тут как бы услышал себя со стороны, плюнул с отвращением, и… заплакал, да не от страха, а оттого, что стало как-то обидно за себя. Он что-то понял и завыл о себе в голос:
– Вот деби-и-л! Тут он как-то понял, что Дед Мороз этот – совсем не из Дофа, а… Надо сказать, что понял он это самостоятельно. Что случалось редко, и при освоении более простейших проблем.
А Дед, словно прочитав его мысли, вдруг остыл: «И чего это я, собственно? Ну – дурак, ну – пошляк. Подумаешь! Да таких на каждом шагу! Так ведь этот пока молодой и небезнадежный?».
Да, добрым духам надо иногда тоже напоминать, что они – добрые. А то возьмут вон посох волшебный, из «лесной гущи, древней, всемогущей», да наперевес, и давай добро творить – да прямо по подвернувшимся дурным головам – чтобы далеко не ходить и мозг не напрягать! Пусть и не очень умным, не шибко воспитанным и образованным. И не только духам бы об этом помнить, но и всем, силой и властью облеченным!
И в это же самое время незадачливого контрактника подобрала машина, вывернувшаяся неизвестно откуда. А засветившийся в свете ее фар дорожный знак ехидно ухмыльнулся ему, как живой…
Когда же доставили к дому, он достал завалившийся с прошлого года колпак Санты, усы и бороду. Встряхнул колпак, расчесал шерстяную мочалку и пошел поздравлять свою компанию, благо было чем. А когда один из его друзей-товарищей, тоже затянул тоже самое про дедушку Мороза, он взбеленился, и рванулся к нему с самыми серьезными намерениями. На нем повисли сразу все девчонки. «Придурок!» – вырывался и кричал он: – Совсем уже ничего святого не осталось! Даже в этот праздник! Я вот сейчас все эти слова по одному, вот этой табуреткой-то, в тебя обратно позабиваю! Я тебе организую бледный вид и редкие зубы, как только дотянусь до тебя! – буянил защитник сказок. Сомневаюсь, однако, чтобы деду такие вот слова понравились! Не тянет это на доброе дело. Да уж как умел и понимал!
И так далее, и так далее…
«Придурок» побледнел и жалел, что не укусил себя за язык чуть-чуть раньше. Дотянуться, конечно, до его горла или отдельно скучающей табуретки не дали, но еле успокоили.
А вечер этот у них дальше пошел хорошо, как никогда. Весело, интересно, и почти все загаданные желания посбывались – мне как-то потом рассказывали, были в той компании и нашенские – сделав лирическое отступление, отвлекся Егоркин от хронологии рассказа.
– Кстати, – продолжал он, – когда точь-в-точь такой стишок прочли Деду при мне два полупьяных юноши, – я их просто рассовал головами в ближайшие сугробы кверху… этими самыми. У них хватило ума не вылезать оттуда сразу и не кидаться на меня с кулаками, так что воспитательный момент у меня все же был. Но куда мне до самого Деда Мороза-то? Они меня-то вполне обоснованно забоялись, как и должно, но вот что-то осознать…
Дальше было вот что: Деда облепила еще одна молодежная компания, сунули в руку стакан, налили до краев чего-то сладкого и крепкого, проорали: пей до дна, а то мешок отберем!
Он уже послушно выпил, поздравил с Новым годом и посмотрел им, убегающим в сторону ДОФа, вслед, вдруг почувствовал себя усталым да и рухнул под дерево. Так сказать, чуток отдохнуть. Как он уработался!
Где мы его потом и подобрали. Все, что рассказал нам Дед Мороз о своих приключениях, очень натурально, надо сказать!
– Эх, не легкая эта работа – поздравлять гарнизон с Новым годом! – перефразируя Чуковского, срифмовал свой вывод Нетопырев, издеваясь над Дедом.
– Да уж, мне тоже вот, бывалоча-то, досталось, – вспомнил Егоркин грехи молодости, не теряя нити рассказа, как бы походя, успокаивая и защищая Мороза – не один ты такой, да и совсем-совсем не первый!
Дед, тем временем, сказал, что в голове у него шарики передвигаются с ужасным грохотом и скрипом, и он не может сейчас вспомнить кое-какие волшебные формулы и вызвать Снеговика прямо к себе. Тому самому отмороженному Шумахеру, которому он точно сегодня же от всей души начистит морковку, или что у него там торчит вместо носа.
Но! Для этого надо сосредоточить свою мозговую энергию, а это никак в таком состоянии не получается.
– Да и развелось тут «иностранцев»! – проводил он насмешливым взглядом парня в характерном костюме Санта-Клауса, – Космополиты, тьфу! Срамота! Ну разве может у нас Новогодний или Рождественский дух ходить в такой короткой куртке или в сапожках? Фи-гу-шки! Он себе враз все подвески ниже пояса отморозит и будет кое-чем в штанах звенеть, почище колокольчиков на его оленях! А уши у него в таком колпаке и сами отвалятся! – мстительно предрек наш Дед.
– Да, а, ведь, еще Петр Первый в своем указе об объявлении Нового Года с 1 января 1700, глаголил: – «В этот день пьянства и мордобою не чинить, на то и других дней в году хватает!». А у вас всегда к указам положительно относятся! На любой хороший Указ высокой власти кладут: чиновники – так сукно с чернильным прибором, или там, допустим, пресс-папье, а народ тоже кладет, но чего попроще! Эх, что и говорить! – расстраивался и сокрушался Дед. Видно, совесть мучила. Бывает! Кто из нас не проходил через этот этап отрезвления?
Тем временем мы дружно поднялись ко мне. А дома, оказывается, – никого, жена, очевидно, вышла к соседям. Детки-то наши, понятное дело, по институтам в столицах, и Новый год там встречать, конечно, веселее! А нам Деда надо было срочно реанимировать – глянь, до Нового года, целых полтора часа!
Для полного и безвредного восстановления я решил использовать горячий хаш – испытанное радикальное средство. Кавказцы раньше славян с вином, а, следовательно, и с похмельем познакомились! Но и гнать его прочь тоже раньше научились. Я не знал вот как-то на Деде это скажется? Я, почему-то на самом деле поверил в его морозно-снеговую сущность! А вдруг растает и превратится в какую-то жалкую грязную лужу?
Но ему самому – видней! Быстро расплавил на плите тарелку холодца и заставил его все это съесть! Да еще перца бахнул, не пожалел!
Не совсем, конечно, «хаш», но если глянуть принципиально, то – сойдет! Кто захочет попробовать, – сделайте лучше по настоящему рецепту, в любой «Кулинарии» возьмите, а то вкус испортите!
В сей момент Рюмин встрял в рассказ Егоркина, вторгнувшегося в его сферу лечения, и авторитетно заявил: – Темнота пещерная! Надо было ему, этому самому Деду дать две таблетки пирацетама, и уже через 15 минут он бы у вас решал в голове уравнения третьей степени! Сколько раз проверял на своем командире лодки еще в молодости!
– За что я вас люблю, врачей, так это за то, что вы диагнозы ставите, и лечения назначаете вовремя! По результатам вскрытия, как правило!
– зло парировал Александр Павлович. – Ну, слушайте дальше.
Дед поел хаша, и ничего с ним не случилось, похвалил только. Да и заметно стало по нему – на пользу пошло, зарозовел, потом покрылся, или там – конденсатом, уж не знаю. Кто не знает – первый признак избавления от похмелья!
Вдруг открывается дверь, и входит моя супруга, правда, еще не в боевой раскраске, но вся в кулинарном полете. Смотрит – нас четверо… и трезвые! Подозрительно оглядев компанию, она со всеми поздоровалась, а я тут вспомнил, что Новогодний подарок для нее остался на корабле, запертый в боевом посту, в сейфе!
Я весь похолодел, как наш Дед, а на лбу даже почувствовал иней! Полный капут! Так я еще никогда не обделывался, н-да-а! Ведь хотел же из старшинской кают-компании вернуться в каюту, но кто-то отвлек! Я мысленно застонал и стал прокручивать варианты выхода из этого положения – но в результате получался только второй вход в эту самую… и в прочие мрачные отнорки.
А этот самый Дед вдруг говорит: – Мир тебе, добрая женщина, да будет в Новом году твой дом счастьем полон, да любовью отмечен. А от зависти людской оберег тебе такой! – лезет в мешок и достает… серебряное украшение в старорусском стиле, как мы когда-то в музее видели. Моя ненаглядная сразу дар речи потеряла и к зеркалу прямо запорхала, чистый мотылек-бомбардировщик! Да скорей примерять эту красоту! Чмокнула меня в щеку, к вечеру уже колючую от щетины, и говорит нежным голосом:
– Спасибо, родной! И подарок нашел, сразу видно – авторская работа хорошего мастера, не «ширпотреб» турецкий! Мне такой наборчик уже года два снится. И Деда Мороза даже привел!
