Роберт Ладлэм - Дорога в Гандольфо
— Как и Спиро Ейгару, майор! Ваш президент сам сказал об этом...
— И что бы вы могли предложить? Отменить процесс? Лин Шу перестал улыбаться, и Сэму показалось, что сделал он это намеренно.
— Это не в наших силах. О процессе уже объявлено, о нем уже знают и за границей...
— Чего вы хотите: сохранить лицо или продавать бензин? — откинувшись назад, спросил Сэм, а сам подумал, что китаец вовсе не желает никаких компромиссов.
— Немного и того и другого. Ведь это и есть компромисс?
— Хотелось бы узнать, что это значит — ваше «немного». При условии, если я уговорю Хаукинза быть благоразумным.
— В случае вашего успеха речь непременно пойдет о сокращении срока, — в который уж раз улыбнулся Лин Шу.
— С четырех тысяч лет до двух с половиной? В милосердии вам не откажешь. Давайте-ка поговорим лучше об условном освобождении. Я допускаю такую возможность.
— Но каким образом?
— Объясню вам это чуть позже, уверен, вам понравится мое предложение. А пока дайте мне нечто реальное, с чем бы я мог заставить Хаукинза пойти на уступку.
Сэм постучал пальцами по кожаной поверхности своего кейса. Это был дешевый прием, который тем не менее, часто расслаблял противника и делал его более сговорчивым.
— Судебный процесс у нас может проходить по-разному, — ответил китаец. — Иногда он бывает долгим, несколько декоративным, сопровождаемым исполнением всевозможных ритуалов. Или, наоборот, быстрым, без всяких там лишних атрибутов. Иначе говоря, правосудие вершится и за три месяца, и за три часа. Я предлагаю последний вариант...
— ...предусматривающий освобождение Хаукинза, — завершил фразу Сэм. — Я покупаю это. Подобное решение — именно то, что действительно побудит меня поработать как следует. Считайте, что мы заключили сделку.
— Поскольку дело касается освобождения, вам надлежит обставить все в лучших адвокатских традициях.
— Все будет как надо. Вы не только сохраните свое лицо и продадите бензин, но и продемонстрируете, сколь вы сильны, надолго став героями мировой прессы. И все это — одновременно. Что может быть лучше?
Лин Шу улыбнулся. Сэм подумал было о том, не скрывается ли за этой улыбкой что-то более значительное. Но все тот же Лин Шу от подобных мыслей тотчас отвлек его, начав задавать самые различные вопросы и сам же отвечать на них, не давая Сэму открыть рта.
— И в самом деле, что может быть лучше этого? — вновь спросил Лин Шу и сам же ответил: — Только изгнание генерала Хаукинза из Китая!
— Какое совпадение! Это вполне приемлемое условие его освобождения.
— В самом деле? — произнес Лин Шу,глядя прямо перед собой.
— Мы договоримся с вами, — несколько задумчиво сказал Сэм. — Но меня по-прежнему беспокоит Брэнд Икс.
Глава 6
Камера хорошо просматривалась через стеклянное окошечко в тяжелой стальной двери. В ней размешались европейского типа кровать, письменный стол, вмонтированное в потолок освещение, две лампы — на столе и у кровати — и большой ковер на полу. Справа зиял проем — вход в маленькую ванную, на левой стене была оборудована горизонтальная вешалка для одежды. Комната имела десять футов в ширину и двенадцать — в длину, но находившиеся в ней предметы выглядели намного больше, нежели Сэм представлял себе.
Не было в камере только одного — самого Маккензи Хаукинза.
— Вы сами убедились, — сказал Лин Шу, — насколько мы внимательны и сколь удачно обустроено жилище генерала!
— Все прекрасно, — ответил Сэм, — за исключением того, что я не вижу самого генерала.
— Он там, — улыбнулся Лин Шу и спокойно продолжал: — Это он так развлекается. Услышав шаги, прижимается к двери. Охрана уже два раза попадалась на эту уловку и довольно неудачно входила в камеру. Но, к счастью, среди работающих здесь есть и такие, кто превосходит в силе самого Хаукинза. Кроме того, теперь все смены предупреждены об особенностях поведения генерала. Что же касается пищи, то ее ему дают через окошечко.
— Он все еще никак не угомонится, — усмехнулся Сэм. — В общем, это весьма неординарная личность...
— Еще бы! — с оттенком некоторой загадочности кивнул головой Лин Шу, подходя к вделанному под окошечком кругу и нажимая на красную кнопку. — Генерал Хаукинз!.. Покажитесь, пожалуйста, генерал!.. Это я, Лин Шу, ваш добрый товарищ... Я знаю, что вы стоите за дверью!
— Встань вверх задницей, косоглазый!
Отдернув руку от кнопки, Лин Шу взглянул на Сэма.
— В вежливости вашему генералу не откажешь! — Затем, снова повернувшись к двери и нажав на кнопку переговорного устройства, он произнес; — Генерал, со мной ваш соотечественник, представитель вашего правительства. Он из вооруженных сил вашей страны...
— Тебе бы лучше проверить ее сумку, а то, может быть, заглянуть и под юбку! Смотри, как бы вместо губной помады у нее не оказалась бомба! — проревел из-за двери невидимый генерал.
Лин Шу в замешательстве снова повернулся к Дивероу. Сэм, мягко отстранив китайца, сам нажал на кнопку и громко сказал:
— Ну, ты, куриный хахаль, покажи свою волосатую задницу, которую ты называешь рожей, а не то я подорву тебя к чертовой матери, сукин сын! Кстати, тебе привет от Регины Гринберг!
В окошке медленно появилась огромная, стриженная под ежик голова Маккензи Хаукинза. Между зубов торчала полусжеванная сигара. В широко открытых, налитых кровью глазах виднелось неподдельное любопытство, которое генерал напрасно старался скрыть.
— Что такое? — удивленно открыл рот Лин Шу. — Что вы говорите?
— Это один из самых секретных военных паролей, — ответил Дивероу, — который мы используем только в исключительных случаях.
— Я не буду мешать вам, — молвил китаец. — Это было бы невежливо. Если вы нажмете вот на эту ручку рядом с окошком, генерал сможет увидеть вас. А когда вы решитесь, я впущу вас к нему в камеру. Сам же я останусь здесь.
Нажав на указанную ему ручку, Сэм услышал металлический лязг и почти сразу вслед за тем увидел косящегося на него и все еще озлобленного генерала. У Дивероу было такое ощущение, будто Хаукинз рассматривает нечто совершенно непристойное и к тому же малозначащее, каковым, судя по всему, являлся в глазах заключенного не кто иной, как он, Сэм Дивероу, жертва ошибки военных.
Тем не менее, он кивнул Лин Шу, и тот, протянув обе руки к двери, дернул ее на себя одной рукой и попридержал другой. Когда тяжелая стальная дверь открылась, Сэм шагнул в камеру навстречу летевшему на него огромному кулаку, который пришелся ему прямо по левому глазу. Удар достиг своей цели: комната, земной шар, а затем и вся Галактика завращались с невиданной скоростью и вслед за тем раскололись на сотни тысяч осколков ослепительно белого света.
Перед тем как ощутить сильную боль в голове и особенно в глазу, Сэм почувствовал на своем лице мокрое полотенце. Ему показалось все это странным. Протянув руку к голове, он убрал полотенце и прищурился. И первое, что увидел, был белый потолок. Висевшая посередине него лампа причиняла боль, причем больше всею его беспокоил левый глаз. Поняв, что лежит на кровати, Сэм повернулся на бок и сразу все вспомнил.
Хаукинз сидел за письменным столом, заваленным документами и фотоснимками, и читал сложенные в стопку бумаги.
Чтобы убедиться в том, что его кейс валяется где-то рядом с Хаукинзом, Сэму вовсе не надо было поворачивать раскалывавшуюся от боли голову. Но он все же сделал это и обнаружил чемоданчик, как и предполагал, у ног генерала. Естественно, открытый и пустой. Его же Одержимое лежало перед генералом.
Сэм прочистил горло. Ни о чем другом он и не мог помышлять. Хаукинз взглянул на него, и выражение его лица даже с большой натяжкой нельзя было назвать любезным. На нем отсутствовал какой бы то ни было намек на доброжелательность, которая обычно отличает товарищей по оружию.
— Это ты, говнюк ничтожный, занимаешься этим? С трудом усевшись на кровати, Сэм осторожно потрогал левый глаз, которым он видел довольно плохо.
— Конечно, меня можно назвать и дерьмом, генерал. Но в один прекрасный день я надеюсь доказать вам, что я далеко не такое ничтожество, как вы это предполагаете... Боже мой, до чего же больно!
— Ты хочешь мне что-то доказать? — кивнув на лежавшие перед ним бумаги, цинично усмехнулся Хаукинз. — Зная, кто я? Ты смешной парень, пойми это.
— Ваша манера разговаривать столь же допотопна, как и вы сами, — пробормотал Сэм, поднимаясь с кровати и с трудом сохраняя равновесие. — Вам нравится то, что вы читаете?
— Да это какая-то летопись! По всей видимости, они собираются ставить обо мне еще один фильм!
— Если и так, то только в Ливенуорсе, в тюремной прачечной. Вы ведь слишком лакомый кусочек. — Указав на повешенное на дверь и закрывавшее окошко одеяло, Дивероу поинтересовался: — Это имеет какой-то смысл?
— Да, поскольку смущает их. Восточный ум отличают два ярко выраженных пунктика, которые непосредственно воздействуют на него: смущение и замешательство.
![Роберт Хайнлайн - Дорога славы [Дорога доблести]](/uploads/posts/books/57358/57358.jpg)