Мария Штейникова - Кошка Фрося и другие животные (сборник)
Потому что о чем? Потому что для полного контакта нужно быть замужем или (в некоторых случаях это еще лучше) в разводе, с детьми и весить до пятидесяти пяти. А так что? Ясное дело – жирная, без детей, значит, развод не за горами. Короче, при таких параметрах распознать во мне человека практически невозможно. Потом я начала врать, и все как-то встало на свои места. Говорю:
– Двое, муж козел и пятьдесят два.
Мне говорят:
– Да вроде не похоже на пятьдесят два.
Я говорю:
– Кость легкая.
И всё, есть контакт. Оказывается, у всех кость легкая, только у некоторых тяжелая, в папу. Можно считать это моей данью социализации. Благодаря вранью я реализую свой интерес к миру.
Муж говорит: «Главное, себе не врать, а остальным можно». Фрося согласна. Весит пять кэгэ, а кошкам врет, что три. Говорит: «Я не толстая, я пушистая». И идет обедать по пятому разу. Котам тоже врет, про возраст. А коты бродят вокруг дома и сходят с ума по аппетитной малолеточке. Фро на них смотрит с лицом «Была бы нужда бело тело ломать, замуж мне недосуг, господа. В жопу – это туда. И это не приглашение». Ложится на мужнину черную рубашку и распушается во весь ее пятидесятый размер.
Фрося умная, не ведется. Потому что хрен знает, до чего это все может довести. Возможно, в какой-то момент и паспорт придется показать. А по нему она престарелая горжетка. К нам иногда приходят очень умные гости. Перетереть с Фросей за атомную физику. Для них замуж, дети и вес – не главное. Потому что в лозунге «Семья – это всё» имеет смысл только вторая часть. Бабулечка из таких шикарниц. Она сама себе королевишна. И когда за ней ползает как-нибудь дед, она говорит: – Я в свои шешнадцать объебки уже не подбираю. – И уходит в свои семьдесят шесть самоотверженно есть красную икру и смотреть сериал. – А чо, – говорит бабулечка, художественно размазывая икру по колбасе. – Пиздеть-то – не шаньги мазать. Зато никаких крошек на кухне.
Про жизнь и комизм
Жизнь меняется каждый день и каждый раз комично. Мы с мужем утром просыпаемся, выходим к кофею, а у нас собаки в гостиной сидят не наши. По правде сказать, они вообще каждый день не наши. Однажды выходим, а на нас смотрят Буратино и Карабас Барабас. У старого шпица вытянулся нос и новые зубы ему пока явно велики. На следующее утро выходим, а там Слон и Моська. У старого уши в рост пошли, а младший обнаружил в себе лай. Опять выходим, а там Жираф и Колобок. У кого ноги за ночь отросли, а кто-то ртом по земле катается. Только у Фроси перманент. Она неизменно мамонт. И смотрит на нас с лицом «Вы это видели? А я предупреждала! Как в воду глядела! Огриков подсунули!».
Гости приходят, говорят:
– Какие вы добрые, дворняжек приютили.
Мы говорим:
– Это шпицы.
Гости нас жалеют и говорят:
– Не расстраивайтесь, вы же не будете их за это меньше любить.
Мы говорим:
– Да это щенячий пух вылазит и скоро нарастет основного в пять раз больше.
Ну, гости на нас смотрят так, с сочувствием, и говорят:
– Конечно-конечно, нарастет, вы только не расстраивайтесь так сильно.Сегодня просыпаемся, а у старого шпица шасси выросло и выдвигается туда-сюда. Это у него зубы в два ряда так наросли, что он с выдвинутой нижней челюстью ходит, и ему туда оседают пыль и еда. Можно трехочковый забивать. Хорошая такая корзина вышла. Звоним заводчице, а она говорит: – Вы сейчас на них не смотрите часто, есть шанс помереть со смеху.
Мама говорит:
– Ты тоже неравномерно росла, по диагонали. От тебя с рождения только уши былые остались. Они у тебя изначально были под взрослый размер. Мы даже испугались, когда увидели.
И я да, не могу себя найти на школьных классных фотках. Прихожу к мужу, говорю:
– Как думаешь, где тут я?
А он говорит:
– Давай это выяснять методом исключения. Убираем сразу всех мальчиков.
Я говорю:
– Не факт.
Бабулечка любила снимать всю семью и специально для этого приглашала фотографов на дом. Все наряжались, и никто не смел сопротивляться. Показывает мои фотки из своего архива и говорит:
– Это ты со шрамом на лбу – бумеранг во дворе кидала. Это ты в мотоциклетной каске с прогулки пришла, там один петух тебя люто не любил. Это тебя от гудрона отмывают. А тут мы тебя три часа не могли найти, ты висела на заборе с ворованными огурцами в карманах. А это не знаю кто, соседский мальчишка какой-то.
Я говорю:
– Бабулечка, это вообще-то я.
Она как засмеется богатым смехом и говорит:
– Какая нелепка, щас усцусь…Про встречи
В жизни много неожиданных встреч. К писательнице Марте Кетро в прошлом году через дыру в стене приходил ханурик. «Крыса!» – заверещала Марта. «Огромная!» – забилось сознание и попыталось отключиться. «Марта Кетро!» – в восторге подумал ханурик и ринулся навстречу просить автограф и целовать ножки. Марта сразу почему-то одновременно подумала про Бога и мужа и бросилась звонить обоим. Бог был, как всегда, недоступен, в метро или просто абонент не абонент. Перед Новым годом у Бога всегда загруз. Ко всем кто-то приходит, большой и страшный, чаще писец. К Марте пришел ханурик, и это сбило ее с толку. Чего ждать от ханурика – не мог сказать даже муж. Но просто, как всегда, выехал на помощь. Пока муж ехал, ханурик получил все, что хотел, и ушел через дыру в стене. А Марта – она даже успела его полюбить. Вот такая она, жизнь. Не успеешь испугаться – уже любишь.
Мой папа однажды встретил крысу в собственном туалете. «Крыса!» – заорал папа. «Мужик», – устало подумала крыса. Потом у них была своя игра. Папа стучал в собственный туалет, и она должна была на пять минут куда-то выйти, чтобы не смущать папу. Крыса сначала не хотела. Подумаешь – мужик, напужали ежа голой жопой, ага. Потом она стала деликатнее и лениво, будто ей самой надо по срочным делам, уходила через свой крысиный телепорт. Она заседала в своем кабинете примерно месяц, а потом пропала. Папа тоскливо стучал в дверь морзянкой, но она не приходила. Папе потребовалось время, чтобы забыть эту потрясающую крысу, и он завел себе другую, человеческую. Не такую потрясающую, но вполне себе крысу.
Кошка Фрося однажды встретила шпица. «Едришь, пердимонокль!» – испугалась Фрося. Шпиц был и правда похож на пердимонокль, только поменьше. «Мать моя», – подумал шпиц и бросился искать на Фросе еду. Кроме глаз, на Фросе и поесть было нечего, сплошной мех. Так шпиц понял, что Фрося несъедобная, особенно когда спит. А Фрося полюбила пердимонокль и часто с наслаждением наблюдала из-под полуопущенных век, как его плющит. Потом как-то неожиданно появился второй пердимонокль. «У меня их двое», – часто то ли хвасталась, то ли жаловалась Фрося приходящим кошкам. «Как ты с ними справляешься? – изумлялись кошки. – Два пердимонокля, шутка ли?» А Фрося отвечала: «Свое говно не пахнет. Вырастут – возьму их с собой в Портофино». И, грациозно лавируя меж кучками, представляла себя в Куршевеле. «Какое счастье – эти пердимонокли», – ласково думала Фрося и любовно раздавала подзатыльники меховой лапой.
Тамерлан
Игрушечный хомяк, шпиц Тамерлан, доел елочную гирлянду и взял жизнь в свои лапы. Завоевал все подушки, выкатил в центр гостиной конуру из кошачьей переноски и вывел старого шпица на прогулку. Идти было трудно, здоровенная псина тянула вперед, и Тамерлан чувствовал, что не справляется. «Тпру, шальной, – громыхнул Тамерлан. – Несет косого на забор, ишак тебя понеси». В желудке шла война палочек, и от того Тамерлана подташнивало, но выпустить собачий поводок из зубов он не мог. Мало ли куда ускачет глупая скотина, наестся непотребного.
– Мужик, – говорит муж.
Я говорю:
– Ага, и воняет от него грязными мужскими носками.
Муж говорит:
– Цени мир целиком.
«Хорьки презренные», – подумал Тамерлан, зап а х носками еще сильнее и властно задергал поводком. Глупую скотину рвало во все стороны, она наелась веника. Веник сопротивлялся, ему было тепло там, где он застрял, на мороз не хотелось.
Мимо проходила догиня Клеопатра. «Какая ляля, – с нежностью восхитился Тамерлан. – Как было бы прекрасно извалять ее в снегу или загнать в угол». «Харизматичный хомяк, – подумала Клео, – интересно, какого размера у него сорочки». Валяки в снегу, углы и другие чисто мужские эротические фантазии не входили в ее планы. «Твои? – спросила Клео, кивнув на нас и старого шпица. – Хорошенькие». «У меня дома таких целая куча, – ответил Тамерлан. – Ты звезды с неба любишь?» Клеопатра поставила ноги так, чтобы со всех сторон были видны умопомрачительные коленки, и ответила: «Посмотрим». И повернулась к нам восхитительнейшей филейной частью. Откуда-то запела Далида. Бэнг-бэнг, бэнг-бэнг. И Клеопатра плавно, как в замедленной съемке, проследовала за глухой забор. Скотину все еще не романтично рвало во все стороны. «Хорьки позорные, – вспомнил про нас Тамерлан, – нормально выйти нельзя. Хорошо хоть не насрали при даме».
Фэн-шуй
Мама доверяет фэн-шую. Ходит с компасом, и мы за нее переживаем. Говорит:
