Вся правда о Муллинерах (сборник) (СИ) - Вудхауз Пэлем Грэнвилл

О.Б.И. оскорбился.

— Э-эй! — сказал он.

— Э-эйкать бесполезно, — предупредил Адриан. — Никакие «э-эй» вас не выручат. Факт останется фактом: пусть вы миллионер, но миллионер самого отвратного вида, жирный и дряхлый. На вашем месте я бы воздержался. Да и что вам приспичило жениться? Вы в своем нынешнем положении вполне счастливы. К тому же вспомните о риске, которым чревата жизнь финансистов. Вот будет мило, если эта чудесная девушка внезапно получит от вас телеграмму с предупреждением, чтобы она не ждала вас к обеду, так как вы начали отбывать семилетний срок тюремного заключения!

В течение первой половины этой филиппики на языке сэра Джаспера начала вертеться гневная отповедь, но при заключительных словах она осталась непроизнесенной. Финансист заметно побледнел и уставился на своего собеседника с неприкрытым страхом.

— Что вы такое говорите? — произнес он, запинаясь.

— Не важно, — отрезал Адриан.

Говорил он, разумеется, просто наугад, основывая свои слова на том факте, что почти все О.Б.И., причастные международным финансам, рано или поздно кончают тюрьмой. О делах же именно сэра Джаспера он не имел никакого понятия.

— Эй, послушайте! — сказал финансист.

Но Адриан его не услышал. Я упоминал, что во время обеда, увлеченный своими мыслями, пищу он поглощал, не жуя. И теперь природа взяла свое. Его внезапно пронзила острейшая боль, и с кратким болезненным «ох!» он согнулся пополам и начал описывать круги.

Сэр Джаспер нетерпеливо прищелкнул языком.

— Сейчас не время имитировать чечетку Фреда Астера, — сказал он злобно. — Объясните, что, собственно, вы имели в виду, неся всякую чушь про тюрьму?

К этому времени Адриан уже выпрямился. Луна лила на террасу серебристые лучи, озаряя его чеканные черты. И с дрожью ужаса сэр Джаспер узрел на его лице сардоническую улыбку, которая показалась ему скорее зловещей ухмылкой.

Я уже упоминал о том, какое отвращение питают финансисты к попыткам пристально их разглядывать. Но еще более бурный протест у них вызывают адресованные им злоехидные ухмылки. Сэр Джаспер покачнулся и уже собрался более настойчиво повторить свой вопрос, но Адриан, все еще улыбаясь, неверным шагом удалился в густую тьму.

Финансист поспешил в курительную, где, как ему было известно, хранились ингредиенты бодрящих зелий. А в этот момент ему требовалось очень бодрящее зелье. Он пытался убедить себя, что улыбка эта на самом деле вовсе не таила в себе того, что он в ней прочел, и тем не менее, когда сэр Джаспер подходил к курительной, его била нервная дрожь.

Едва он приоткрыл дверь, как его оглушили звуки разгневанного голоса, в котором он узнал голос лорда Брангболтона.

— Я называю это дьявольской подлостью, — говорил его сиятельство визгливым тенорком.

Сэр Джаспер замер в полном недоумении. Его гостеприимный хозяин сэр Саттон Хартли-Веспинг был прижат к стене, и лорд Брангболтон, тыча его в манишку ритмично двигающимся указательным пальцем, явно пребывал в сладостном процессе высказывания всего начистоту.

— Что случилось? — спросил финансист.

— Я скажу вам, что случилось! — вскричал лорд Брангболтон. — Этот сукин сын дошел до того, что нанял сыщика следить за своими гостями! Типчика по фамилии Муллинер. Вот оно, — сказал он с горечью, — вот оно, наше хваленое британское гостеприимство. Проклятие! — продолжал он, все еще тыча баронета вокруг булавки с огромным солитером. — Я называю это гнусной подлостью. Если я приглашаю погостить у меня приятелей, то, естественно, приковываю цепочкой щетки для волос и приказываю дворецкому ежевечерне пересчитывать серебряные ложки, но мне и в голову не пришло бы зайти так далеко, чтобы нанять мерзкого сыщика. Как-никак существует кодекс чести, noblesse, говорю я, oblige, [40] а? а?

— Но послушайте! — молил баронет. — Сколько раз мне повторять, что я был вынужден пригласить этого типа. Я подумал, что он меня не выдаст, если откушает моего хлеба-соли.

— То есть как не выдаст?

Сэр Саттон закашлялся:

— Да так, пустячок. Ничего важного. Тем не менее он, бесспорно, мог поставить меня в неловкое положение, если бы захотел. А потому, когда я взглянул на него и увидел, что он улыбается мне этой жуткой многозначительной улыбкой…

Сэр Джаспер Эдлтон испустил краткий вопль:

— Улыбается? Вы сказали: улыбается?

— Вот именно, улыбается, — ответил баронет. — Одной из тех улыбочек, которые словно пронзают вас насквозь и озаряют вашу внутреннюю сущность, будто лучом прожектора.

Сэр Джаспер снова охнул:

— А этот типчик, этот улыбчивый типчик — он такой высокий худой брюнет?

— Да. За обедом он сидел напротив вас.

— И он сыщик?

— Да, — сказал лорд Брангболтон. — Самый проницательный и въедливый сыщик, — добавил он угрюмо, — из всех, какие встречались мне на жизненном пути. То, как он отыскал мое мыло… По-моему, он наделен каким-то шестым чувством, если вы меня понимаете, разрази его гром. Ненавижу сыщиков, — добавил он с дрожью в голосе. — У меня от них мурашки по коже бегают. А этот хочет жениться на моей дочери Миллисент — хватает же наглости!

— Увидимся попозже, — сказал сэр Джаспер, одним прыжком вылетел из курительной и бросился к террасе. Он почувствовал, что нельзя терять ни секунды. Пока он несся галопом вперед, его багровая физиономия приобретала пепельный оттенок и все больше искажалась. Одной рукой он выудил из внутреннего кармана чековую книжку, другой — из брючного кармана — авторучку.

Когда финансист разыскал Адриана, тот чувствовал себя уже значительно лучше. Он благословлял день, когда обратился за советом к специалисту. Он чувствовал, что тот воистину знаток своего дела. Пусть от улыбки побаливали мышцы щек, но она несомненно прекращала муки диспепсии.

За несколько минут до того, как сэр Джаспер, размахивая чековой книжкой и авторучкой, вылетел на террасу, Адриан дал своему лицу передышку. Но затем боль в щеках поутихла, и он счел, что благоразумие требует продолжить лечение. А потому поспешающий к нему финансист был встречен улыбкой до того многозначительной, до того намекающей, что замер на месте и на миг лишился языка.

— А, вот вы где! — заговорил он, когда пришел в себя. — Не могу ли я побеседовать с вами наедине, мистер Муллинер?

Адриан кивнул, сияя улыбкой. Финансист ухватил его за рукав и повел вдоль террасы. Он дышал довольно тяжело.

— Я все обдумал, — сказал он, — и пришел к выводу, что вы правы.

— Прав? — переспросил Адриан.

— Относительно моего брака. Ничего хорошего он не сулит.

— Да?

— Абсолютно. Нелепость! Теперь я это вижу. Я слишком стар для этой девушки.

— Да.

— Слишком лыс.

— Вот именно.

— И слишком толст.

— Слишком, слишком толсты, — согласился Адриан.

Такая внезапная перемена его озадачила, но тем не менее слова финансиста звучали в его ушах музыкой. Каждый слог, произносимый О.Б.И., заставлял сердце подпрыгивать в его груди резвым ягненочком на весеннем лугу, и губы Адриана изогнулись в улыбке.

Увидев ее, сэр Джаспер отпрянул, как испуганная лошадь. Он лихорадочно погладил Адриана по рукаву.

— А потому, — сказал он, — я решил последовать вашему совету и — если воспользоваться вашим выражением — воздержаться.

— Ничего лучшего вы не могли бы придумать, — сердечно отозвался Адриан.

— Если я при таких обстоятельствах останусь в Англии, — продолжал сэр Джаспер, — могут возникнуть неприятности. А потому я намерен немедленно без шума перебраться в какое-нибудь отдаленное место — скажем, в Южную Америку? Как вы думаете, я поступлю правильно? — спросил он, встряхнув чековой книжкой.

— Сугубо правильно, — сказал Адриан.

— Вы никому не упомяните про этот мой планчик? Вы сохраните его в секрете? Если, например, кто-нибудь из ваших закадычных друзей в Скотленд-Ярде выразит интерес к месту моего пребывания, вы сошлетесь на неосведомленность?