Пэлем Вудхауз - Не позвать ли нам Дживса?
Подготовительную работу провести будет, как она понимала, несложно. Нескольких приветливых слов и пары нежных взглядов будет довольно, чтобы довести сильную и страстную натуру до точки кипения. Мужчины из джунглей сразу реагируют на нежные взгляды.
Она как раз репетировала такой взгляд в автомобильном зеркальце, когда за поворотом перед нею вдруг вырос Рочестер-Эбби, и капитан Биггар был временно забыт. Она думала только о том, что нашла и видит перед собой дом своей мечты. Эти бледные стены, освещенные нежными лучами закатного солнца, эти ряды окон, сверкающих, как алмазы! Ей казалось, что перед нею дворец из какой-то сказки. Домишко в Пасадине, домик в Кармеле и прочие домики в Нью-Йорке, во Флориде, в Мэне и Орегоне, они тоже по-своему неплохи, но не идут в сравнение с этим замком. Такие сооружения, как Рочестер-Эбби, всегда лучше всего смотрятся снаружи и с некоторого расстояния.
Она остановила автомобиль и сидела, любуясь.
Рори и Моника, не дождавшись Билла в тисовой аллее, направились к дому и столкнулись с ним уже на крыльце. Втроем они вернулись в гостиную и сидели там, предаваясь предвкушению выгодной сделки с прилетевшим из-за океана Санта-Клаусом в юбке. Билл, хоть и слегка воспрянувший духом после виски с содой, все еще нервничал. Его лихорадочно дергающиеся руки и ноги, его вытаращенные глаза наверняка заинтересовали бы специалиста по душевным болезням, если бы таковой здесь присутствовал.
– Есть надежда? – дрожащим голосом спросил он, как человек на одре болезни мог бы спросить врача.
– По-моему, есть, – сказала Моника.
– А по-моему, нет, – сказал Рори.
Моника бросила на него убийственный взгляд, и он поперхнулся.
– Тогда на обеде в женском клубе у меня сложилось впечатление, что она вот-вот клюнет, – пояснила она. – Я вывернула ей на голову целый мешок пропаганды, и она явно размякла. Осталось теперь только придать ей решающий толчок. Когда она прибудет, я оставлю вас с ней вдвоем, и ты сможешь пустить в ход свое прославленное обаяние. Применить индивидуальный подход.
– Обязательно, – со страстью в голосе посулил Билл. – Я буду как сизый голубок, воркующий со своей голубкой. Буду играть на ней, как на этом… струнном инструменте.
– Да уж постарайся, пожалуйста, потому, что если продажа состоится, я рассчитываю на комиссионные.
– Ты их получишь, Мук, милая моя старушка. Тебе воздастся тысячекратно. Дай только срок, и ты увидишь у своего подъезда слонов, груженных золотом, и верблюдов, везущих драгоценные камни и редкие благовония.
– А как насчет обезьян, слоновой кости и павлинов?
– Будут и они.
Практичный Рори, твердолобый делец, отнесся к этим фантазиям критически.
– Я лично сомневаюсь, – сказал он. – Вопрос спорный. Даже если допустить, что эта дама – слабоумная, все равно маловероятно, что она даст за такое владение, как Рочестер-Эбби, какую-то колоссальную сумму. Во-первых, все фермы уже от него отошли.
– Это правда, – сразу сник Билл. – И парк принадлежит местному гольф-клубу. Остались только дом и сад.
– Вот именно. Знаем мы этот сад. Я только недавно говорил Мук, что в здешнем саду протекает речка, а в доме…
– Тс-с-с! Замолчи, пожалуйста, – остановила его Моника. – По-моему, Билл, ты вполне можешь получить за дом пятнадцать тысяч фунтов. А то и все двадцать, я бы так сказала.
Билл поднял поникшую голову, как цветок, который полили:
– Ты думаешь?
– Ничего она такого не думает, – снова вмешался Рори. – Просто хочет тебя по-сестрински ободрить, и это с ее стороны очень мило. Достойно всякого уважения. Под этой суровой внешностью прячется нежное сердце. Но двадцать тысяч за сооружение, от которого даже исправившиеся юные нарушители с ужасом отшатнулись… Абсурд. Это не дом, а остатки былого величия. Сто сорок семь комнат!
– Мало, что ли? – не сдавалась Моника.
– Много, но никуда не годится, – твердо констатировал Рори. – Чтобы привести его в порядок, понадобятся огромные средства.
Тут Монике было нечего возразить.
– Возможно, – признала она. – Но миссис Спотсворт – из таких американок, которые готовы ассигновать миллион-другой на подобные дела. Да ты, я вижу, сам тут кое-что отремонтировал.
– Капля в море, – вздохнул Билл.
– Ты даже вывел этот ужасный запах на лестничной площадке.
– Хотел бы я сейчас иметь ту сумму, которая на это ушла.
– У тебя что, плохо с деньгами?
– Шаром покати.
– Одну минуточку, – сразу встрепенулся Рори, точно помощник прокурора на суде. – Откуда тогда все эти дворецкие и горничные? Эта отставшая от жизни девушка Джил?
– Она вовсе не отставшая от жизни.
Рори успокоительным жестом поднял ладонь.
– Может, она и не отставшая, не буду спорить, – уступил он защите в этом малозначительном пункте, – но факт таков, что она вот только недавно расписывала тут нам твои домашние нововведения, и из ее слов следовало, что ты предаешься безумным роскошествам, из-за которых пал Вавилон. Когорты дворецких, кордебалет горничных, повара в неограниченном количестве и настойчивые слухи о мальчиках для чистки ножей и сапог… После ее ухода я еще сказал Мук, что, мол, не заделался ли ты джентльменом-гра… Кстати, старушка, это мне напомнило: ты передала Биллу насчет полиции?
Билл подскочил в воздух на целый фут и снова упал в кресло, дрожа с ног до головы:
– Насчет полиции? Что такое насчет полиции?
– Звонил какой-то хам из местной жандармерии. Фараоны хотят тебя допросить.
– Как это – допросить? Ты что?
– А так. Учинить тебе допрос третьей степени, с применением пыток. А до этого был еще другой звонок. Не назвавшийся таинственный незнакомец. Они с Мук обменялись парочкой любезностей.
– Да, это я с ним объяснялась, – сказала Моника. – Какой-то тип с таким скрипучим голосом, будто поел шпината с песком. Спрашивал номер твоего автомобиля.
– Что?!.
– Ты случайно не наехал на чью-нибудь корову? Кажется, теперь это карается законом, и очень сурово.
Билла не переставала бить мелкая дрожь.
– То есть кто-то хотел узнать регистрационный номер моей машины?
– Ну да, я же сказала. Да что с тобой, Билл? У тебя вид такой испуганный. Что случилось?
– Он побелел и сотрясается, как хороший коктейль, – уточнил Рори и положил сочувственную ладонь на плечо шурину. – Билл, доверься мне. Будь откровенен. За что тебя ищет полиция?
– Никакая полиция меня не ищет.
– Не знаю. У меня сложилось впечатление, что они страстно желают тебя заграбастать. Пришла мне в голову одна идея – я даже поделился с тобой, Мук, если помнишь, – а именно, что ты нашел какого-то богача, скрывающего позорную тайну, и решил разжиться за его счет посредством небольшого шантажа. Так это или нет, тебе виднее, но если так, сейчас самое время открыться нам, старина. Ты среди друзей. Мук придерживается широких взглядов, я тоже. Полиция, правда, смотрит на шантаж косо, но я, например, ничего против него не имею. Быстрый оборот средств и никаких накладных расходов. Если бы у меня был сын, не исключено, что я бы его направил по этой линии. Одним словом, если тебя преследует полиция и тебе нужна дружеская рука помощи, чтобы улизнуть за границу, пока еще не выставили охрану в портах, скажи только слово, и мы…
– Миссис Спотсворт! – объявил Дживс, возникнув на пороге, и мгновение спустя Билл проделал еще один подскок в воздух – он, кажется, упражнялся в них сегодня весь день.
Бледный, стоял он и взирал на появившееся в комнате видение.
Глава VII
Миссис Спотсворт вошла с самоуверенным видом дамы, которая знает, что у нее все – как надо: шляпа, и платье, и туфли, и чулки, да еще дома отложено порядка сорока двух миллионов долларов в ценных бумагах, и у Билла, с полуразвалившимся загородным домом на руках, от этого зрелища сердце должно было бы сразу взыграть. Ибо она, бесспорно, походила на человека, который закупает старинные английские загородные дома не глядя и оптом.
Однако не продажа дома была сейчас у Билла на уме. Память перенесла его на несколько лет назад, на Французскую Ривьеру, где и когда он познакомился с этой женщиной, и между ними установились, он вынужден был себе признаться, отношения в высшей степени дружеские.
Конечно, совершенно невинные – просто несколько поездок при луне, да раза два совместные купания и пикники у Эдемской скалы, да обычные обмены любезностями, без которых не обходится пребывание на Ривьере, – но он сильно опасался, а вдруг она вздумает теперь предаться милым воспоминаниям, крайне неуместным, когда поблизости находится твоя невеста, которая к тому же успела проявить прискорбную подозрительность.
Так что появление миссис Спотсворт было для него не только полнейшим, но и довольно неприятным сюрпризом. В Каннах у него сложилось впечатление, что ее фамилия – Бессемер, но, понятное дело, в таких местах никто особенно не интересуется фамилиями. Он ее, кажется, именовал просто Рози, а она его, припомнил он с содроганием, – Билликен. Ему ясно представилось, какое лицо будет у Джил, когда сегодня за обедом она услышит, что гостья называет его Билликен. Как на грех, он никогда не рассказывал Джил о своей знакомой по Каннам миссис Бессемер, к слову не пришлось, но теперь, чтобы все разъяснить, по-видимому, потребуется приложить старания.
