Элес де Грун - Год хорошего ребенка
Бедная Розалинда теперь не очень спешила домой после школы. В дверях ее обычно ждала бабушка в фартуке с новым заданием. Что они будут делать сегодня? Может быть, сажать фрукты и овощи. Но где? На подоконнике, в горшках, в блюдцах, в тарелках, в розетках из-под варенья и в старых тапочках? У ее бабушки хватило бы на все это энергии. К тому же она была более строгим и суровым учителем, чем все учителя, которых до этого знала Розалинда.
У бабушки был небольшой дом, в каких обычно живут пожилые люди, с маленьким участком земли размером четыре на пять метров, где она выращивала цветы, помидоры и красную капусту.
Растения стояли стройными рядами, как солдаты, и невозможно было найти между ними ни одного сорняка. Это был не сад, а настоящий натюрморт. Вот, наверное, откуда бабушка так много знала о растениях.
Сейчас Розалинда неохотно вытащила ключ из кармана. А что, если она проникнет в комнату тихонько, как мышка. Или скажет, что ей задали бешеное количество уроков? Или объявит, что она тяжело больна, а потом убежит.
И тут она услышала звуки гитары. Кто же это играет? Неужели бабушка? Бабушка и гитара! — трудно было представить себе что-нибудь более несовместимое.
— Розалинда! — пропела бабушка под аккомпанемент. — Заходи-ка!
— Бабушка, у тебя что, моя гитара?
— Да, конечно! — пропела бабушка в ответ.
— Почему?
— Рози, разве ты забыла, что тебе нужно будет играть на музыкальном инструменте? Ты умеешь?
— Нет, — сказала Розалинда. На самом деле она знала две песенки. Она сама их придумала и могла петь с самыми простыми аккордами. Это был ее секрет.
— Я сейчас тебя научу одной песне. Это старая классическая песня.
Она положила пальцы на гитарные струны, поискала удобную позу (в этот раз она сидела не на своем вертящемся стуле, а на коротком диванчике в гостиной). И запела:
Есть такой на свете город, да,
Называется он Веной.
И служил в одной казарме, да,
Там солдат обыкновенный.
Он был красивый парень, да,
Но был ужасно прост.
Из-за своей подружки Мейн, да,
Он раз покинул пост.
Но на пост пришли гвардейцы, да,
И его ждала засада.
И теперь на эшафоте, да,
Ему жизнь окончить надо.
Приказано в казарме, да,
Солдата запереть.
Да, он красивый парень, да,
Но должен умереть.
И пошла его подружка, да,
В королевскую палату,
Королю упала в ноги, да,
Просит милости солдату.
«Он вовсе не преступник, да,
Он просто мой жених.
И, если это нужно, да,
Убейте нас двоих».
И сказал король: «Ну что же, да,
Мы устроим испытанье.
Коль решишь мои загадки, да,
Отменю я наказанье.
В твоих руках спасенье, да,
Солдата твоего.
Посмотрим, как сумеешь, да,
Ты выручить его».
«Что такое, объясни мне, да,
Есть король, но нет владенья?
Что такое, объясни мне, да,
Есть вода, но нет теченья?»
«Король, но без владений, да,
Есть карточный король.
Вода, но без теченья,
То слезы — моя боль.»
«Что за ключ, ты объясни мне, да,
Все затворы отворяет?
Что без всякого оружья, да,
Самых сильных покоряет?»
«Вам золото любые, да,
Затворы отворит.
А любящее сердце, да,
Любого покорит.»
Тут король в ладоши хлопнул, да:
«Эй, помиловать солдата!
Он виновен предо мною, да,
Но она не виновата.
Женить их поскорее, да,
И тут же доложить.
А кто жену имеет,
Не должен мне служить!»
Бабушка кончила петь и, смущенная, отложила гитару.
— Эта песня называется «Маленький солдат». Это не настоящая классика. Девочки из моего класса обычно пели эту песню, чтобы дразнить мальчиков.
И наступило молчание. Розалинда была смущена не меньше бабушки. Она попыталась представить себе бабушку молодой девочкой. Это было трудно: столько нужно было снять с нее веснушек и лишнего веса. Розалинда села на вертящийся стул вместо бабушки и с грустью посмотрела на свои руки. Три пальца заклеены пластырем, ногти поломаны.
— Ничего не выйдет из этого конкурса, бабушка. Я ведь только велосипеды могу чинить, шины всякие.
— А ведь ты умеешь играть на гитаре, — сказала бабушка, и глаза ее заблестели. — Я иногда слушала. И пирог ты в последний раз испекла хороший. Осталось вязание — так это пустяки. Главное, чтоб было желание.
— Ты поедешь со мной на конкурс? — спросила Розалинда.
— Конечно, — сказала бабушка. — Это я сказала тебе ничего не вычеркивать из анкеты. Теперь я чувствую себя ответственной.
Из большого вертящегося стула Розалинда посмотрела на бабушку, и вдруг вместо старой женщины с испанской гитарой перед ней оказалась давнишняя девочка, которая просто почему-то стала толстой и пожилой.
— Бабушка, а когда ты была девочкой, у тебя тоже было много веснушек?
— Нет, очень мало было, — ответила бабушка.
В день конкурса Розалинда встала раньше чем обычно. Она плохо спала и не знала, что надеть: джинсы или вельветовые брюки.
— Поторопись, — сказала мама, — скоро за тобой придет бабушка. Я так рада, что она едет с тобой. Мне просто необходимо сегодня быть в магазине.
Не успела она закончить, как в дверь позвонили. Это была бабушка.
— Доброе утро. Проснулись уже, мои крошки!
От бабушки пахло моросящим дождем, и она казалась в два раза более энергичной, чем обычно. Она посмотрела на Розалинду так, будто она заполняла анкету «малтипал чойс» под названием «Как выглядит моя внучка:
1. Неряшливо.
2. Прилично.
3. Так себе».
Бабушка решила, что «так себе».
— Знаешь что, — сказала она девочке, — надень-ка ты свои самые лучшие брюки.
Розалинда не стала спорить. Пошла переоделась и разрешила бабушке заплести косичку. Потом они вместе выбрали рубашку. Потом они упаковали гитару и тронулись.
— Успеха тебе, Рози! — крикнули родители ей вслед.
А Вильям, сонный и дохленький, поднял большой палец вверх:
— Давай держись!
В автобусе и поезде Розалинда не сказала ни слова. Она нервно жевала косичку и думать-то ни о чем другом не могла, как о пролитой краске, погнутых гвоздях, о пластырях и кривоватом пироге с кисловатой начинкой.
Бабушка, сидевшая напротив, была одета в строгое серое платье на пуговицах, с блестящей булавкой на груди.
— Все будет хорошо! — повторяла она, покачиваясь с поездом.
— Все будет хорошо! Все будет хорошо! — подтверждал поезд.
Розалинда смотрела в окно. С левой стороны она видела длинные полосы травы, разделенные ровными прямыми траншеями с водой. На траве паслись коровы. С правой стороны были те же длинные полосы травы, разделенные ровными траншеями. И здесь тоже паслись коровы. Они пережевывали зеленый покров сосредоточенно и всерьез. Ведь это было единственное дело, которое они должны были уметь делать хорошо.
В Утрехте они взяли такси и поехали к зданию, где должен был проходить конкурс. Утрехт был выбран национальным оргкомитетом потому, что этот город находился в самом центре Голландии, к тому же там был железнодорожный вокзал.
Стены дома для конкурса были исписаны особыми лозунгами — «графити». Кое-кто даже считает эти лозунги искусством. В тоннелях, парадных, на фасадах домов эти лозунги встречаются сплошь и рядом.
— Мы сделаем вид, что не знаем друг друга, — сказала бабушка.
— Почему?
— Скажешь, что приехала одна. На них это произведет хорошее впечатление.
Волоча гитару за собой, Розалинда вошла в помещение. Там было много лучших представителей прогрессивной голландской молодежи от 10 до 12 лет и много их пап и мам. Она растерянно смотрела по сторонам. К ней подошел молодой человек:
— Здравствуй. Как тебя зовут, девочка?
Розалинда назвала себя. Он поискал в списке и дал ей этикетку с номером 11.
— Прикрепи это к своей рубашке. Скоро всех позовут наверх. Там найдешь комнату номер 11. У каждого номера своя комната и свое задание. А ты совсем одна?
Розалинда проглотила комок в горле:
— Наверное, одна.
Молодой человек некоторое время смотрел на нее, подняв брови, потом исчез в толпе.
Зазвенел звонок. Родители стали хлопать детей по плечу, целовать. Отовсюду слышалось:
— Успеха тебе.
— Нос кверху!
— Постарайся все сделать хорошо. Не сдавайся!
Учитель господин Бош сказал Розалинде вчера, что весь класс будет переживать за нее и будет крутить в честь нее большими пальцами сцепленных рук. Но весь класс и все пальцы были далеко, а ей они были нужны здесь. Полная жалости к себе Розалинда пошла в потоке детей наверх по лестнице.
