Эдуард Басс - Команда Клапзуба
— Свистка не было, продолжаем игру!
Преисполненный мальчишеской гордости, он не мог допустить, чтобы игра прекратилась из-за прихода взрослых. Если это клапзубовцы, честь им и слава, но игра есть игра, и нам нет дела до зрителей. Пусть клапзубовцы видят, что мы играем так же самоотверженно, как они! И пусть знают, что как на зрителей нам на них начхать!
— А ну вас ко всем чертям, давайте играть!
Но городской парнишка напрасно кричал и сердился. Его партнеры словно остолбенели. Особенно, когда клапзубовцы прямо направились к ним.
— Дайте нам ненадолго мяч, ребята! — обратился к ним Гонза Клапзуб.— Или сыграйте с нами.
Деревенские ребята опустили глаза. Одни растерянно улыбались, другие пяткой били по траве. Тот, что собирался вбросить мяч, разжал руки, и мяч упал на землю.
— Чей мяч? — спросил Гонза.
— Мой! — задорно крикнул городской мальчик и, подскочив к мячу, схватил и зажал его под мышкой, словно защищая.
— Нам бы хотелось сыграть,— сказал Гонза.— Примите нас в игру!
Наступило молчание. Мальчишки искоса посматривали на своего городского товарища. Побледнев, он стоял выпрямившись и смотрел клапзубовцам прямо в глаза. Затем набрался смелости и ответил сдавленным голосом:
— Не пойдет. Мы с вами играть не можем.
— Почему? Боитесь поражения? Мы разделимся.
— Поражение — для нас не позор. Но играть с вами мы не можем.
— Почему же? Скажи.
— Так. Потому.
— Это не ответ. Объясни почему.
Мальчишка еще более побледнел и выкрикнул:
— Потому что вы профессионалы.
— Что?
— Да, вы профессионалы, и поэтому мы с вами играть не можем. Мы играем ради чести, а вы — ради денег. Я не хочу иметь с вами ничего общего.
Клапзубовцы удивленно посмотрели друг на друга, а затем на мальчишку. Этого им еще никто не говорил. Младший из них покраснел от злости и хотел наскочить на забияку, но Гонза удержал его. Дело в том, что клапзубовцы об этом никогда не думали. Им даже в голову не приходила мысль о деньгах. Когда они подросли, отец научил их играть в футбол, и они играли, следуя его советам. Игра была их страстью, они играли там, куда их привозил отец, и, кроме желания выиграть, других мыслей у них не было. Победить соперника — была основная цель игры, притом победить честно, без грубости. В этом заключалась для них радость игры. Какое отношение имели к этому деньги? Они никогда не говорили об этом с отцом, и их никто еще до сих пор не укорял, кроме этого вот веснушчатого парнишки с завернутой штаниной, судорожно ухватившегося за свой мяч, явно готового скорее вступить в драку, чем уступить.
Гонза Клапзуб, капитан непобедимых Клапзубов, был смущен. Видимо, в словах мальчишки была доля правды, но в эту минуту Гонза не мог вникнуть в суть дела. Все его понятия были уничтожены одной фразой: «Мы играем ради чести, а вы — ради денег». Правда это или нет? Все его существо восставало против этого. Никогда в их команде не ощущалось жажды денег, даже намека на это не было. Они всегда играли ради чести, но, вспомнив о тысячных ассигнациях в отцовской шкатулке, Гонза с испугом осознал, что вряд ли мог что-либо сказать в свою защиту.
Минута мучительного раздумья прошла. Гонза поднял голову и посмотрел веснушчатому парнишке в глаза.
— Паренек,— сказал он медленно и необычно серьезно.— Все далеко не так, как ты себе представляешь. Правда, за игру нам платят, но мы никогда не играли ради денег. Я понимаю, что трудно оправдаться, когда нет доказательств. Не хочешь играть — не играй, принуждать тебя не будем, но запомни сегодняшний разговор и следи за нами. Возможно, что мы когда-нибудь встретимся — и тогда сможем лучше тебе все объяснить. Прощай!
Гонза Клапзуб повернулся и зашагал к лесу, сопровождаемый десятью братьями, вполне разделявшими его чувства. Они скрылись из глаз удивленных мальчишек и четверть часа шли по лесу необычно быстрым шагом. Затем Гонза остановился, посмотрел на братьев и сказал:
— Ребята, сегодня команда Клапзуба впервые потерпела поражение, и сразу со счетом 4:0. Этот веснушчатый мальчишка оказался классом выше.
Десять клапзубовцев молча кивнули, ибо это сказал их капитан и против этого нечего было возражать.
X
Случай с веснушчатым мальчишкой не прошел бесследно. Клапзубовцы не заикались об этом ни одним словом, но вся их жизнерадостность исчезла. Прошло время, когда они, тренируясь, стремительно гоняли мяч или проводили целые вечера за изобретением новых трюков и необыкновенных комбинаций. Исчезла присущая им веселость, бурная радость от состязаний и побед. Они ходили угрюмые, все упражнения выполняли механически, по привычке, и матчи, на которые старый Клапзуб привозил их, согласно отметкам в календаре, проводили как мучительную повинность. Их игра по-прежнему была совершенной и виртуозной, их техника и сыгранность все еще ошеломляли, но при всем мужестве и мастерстве им не хватало воодушевления. Разница в их игре была так разительна, что, несмотря на все их победы, это не укрылось от внимания редакторов спортивных газет.
— Клапзубовцы устали,— писал почтенный А. Э. Уильямс в «The Sportsman».— Пусть нас не вводят в заблуждение их победы с неизменно блестящими итогами. Итоги — сухие цифры, которые весьма неточно показывают соотношение сил и совершенно не дают представления о сущности игры. А она у этих мастеров изменилась. Рассеялись всесильные чары, которыми они в свое время завораживали не только противника, но и публику, непревзойденные чары бодрости и вкуса к жизни. И не удивительно. Все, что повторяется бесконечно, теряет привлекательность и становится механическим. Мы наблюдали это у всех профессионалов Соединенного Королевства. Только любительский спорт, чистый и бескорыстный, требуя самоотверженности, дает взамен самое прекрасное, что достигается физкультурой,— спортивный дух. Каждая другая форма спортивной деятельности ведет к духовному опустошению. Безусловно, команда Клапзуба самая благородная из всех, когда-либо игравших на зеленом поле; благодаря прекрасному воспитанию игроков мы никогда не видели у них элементов отвратительного делячества, погони за голом ради вознаграждения, причитающегося за каждый забитый мяч. Несмотря на это, и они повинуются закону механизации — именно потому, что избавлены от всех случайностей, которым подвержены любители, и благодаря достигнутой виртуозности не имеют соперников. Клапзубовцы устали от собственного совершенства — вот в чем трагичность их судьбы. Этот пример должен служить новым предостережением для молодежи; она должна помнить, что главное в жизни — это здоровый дух, который не может заменить никакое мастерство.
Клапзубовцы вряд ли читали эти строчки лондонского еженедельника; они были так подавлены, что даже не разрезали полученных журналов. Но старый Клапзуб не ждал, пока Уильямс поставит диагноз его команде. Он уже давно чувствовал, что ребята не в себе, и это было для него такой неожиданностью, что он просто не решался об этом заговорить. Он ходил вокруг сыновей, как кот, который не знает, как настроен его хозяин. Королевская трубка раскалялась от беспрестанного яростного курения. Все его тайные попытки разузнать, в чем дело, ни к чему не привели. Сыновья как-то замкнулись, послушно исполняли все, что он требовал, но прежнего веселья дома как не бывало. И, наконец, после долгого раздумья и мучений старик решил действовать напрямик.
Однажды после матча, вернувшись домой к вечеру, ребята растянулись во дворе. Орешек уселся Гонзе на живот и не сводил глаз с курятника, где сонные курицы дрались из-за удобного местечка. Ребята лежали на земле, раскинув руки, и, скользя взглядом по облакам, вдыхали аромат, который ветерок приносил в поле из леса. Старый Клапзуб сидел на пне для колки дров. Он долго вертелся на месте, наконец, отплюнулся и пробасил:
— Черт возьми, капитан, мне сдается, что в твоей команде не все в порядке.
— А что вам не нравится, отец? Ведь мы выиграли, как всегда,— ответил Гонза, теребя ошейник Орешка.
— Подумаешь, выиграли, выиграли! Я не был бы Клапзубом, если бы не знал, что мы можем и нарваться! Кой черт вас попутал? Вы уже не болтаете, не поете, не свистите, бьете по мячу, словно он вам мешает,— что с вами творится?
Молодые клапзубовцы начали вертеться, переваливаться с боку на бок, словно земля жгла их, но никто не проронил ни слова. А старый Клапзуб, начав, продолжал допекать их:
— Даже наша мама заметила, что вас словно подменили. Недавно пришла ко мне и спрашивает: «Отец, что ты сделал с ребятами?» Я отвечаю: «А что бы я мог сделать?» Она опять свое: они, мол, совсем другими стали, ее, мол, даже Юрка не замечает — да как расплачется, бедняжка!
Правда, дело обстояло не совсем так, как рассказал старик, но он, стреляный воробей, сказал это, чтобы подзадорить ребят и заставить их разговориться. И не ошибся. Юрка, маменькин любимец, сразу выпалил:
