Юрий ПОЛЯКОВ - ДЕМГОРОДОК
– Это настоящий мужчина! – ядовито сказала изолянтка № 93-А своему супругу бывшему министру иностранных дел. Тот все никак не мог решиться и купить своей жене набор французской косметики, без чего она отказывалась быть женщиной в буквальном смысле слова.
– А-а-а! Пропади все пропадом! – на безукоризненном английском с легким оксфордским заиканием крикнул № 93 и швырнул себе под ноги казенный джинсовый кепарь. И тут началось! Обитатели Демгородка толпами бросились в «Осинку». Доверенности на умопомрачительные суммы подписывались с такой легкостью и нераздумчивостью, точно это были какие-то там смешные договоры о территориальных уступках, моратории на какие-то там позатырканные в шахтах ракеты, указы о приватизации МГУ или ГУМа… К вечеру валютный магазинчик стал похож на заурядное сельпо – кроме продавщиц и мух, ничего больше не было. Но вошедшие в раж изолянты уже вели списки, держали ночную очередь, жгли костры, чтоб не замерзнуть, рисовали на ладонях фиолетовые порядковые номера. Повсеместно возникали пирушки, переходящие в попойки и заканчивавшиеся обычно крутыми разборками о том, кто был, а кто не был возле Белого дома 19 августа 1991 года. Торговый бум прекратился так же неожиданно, как и начался. Западные банки перестали оплачивать впопыхах выписанные доверенности, ибо разохотившиеся изолянты подзабыли, что все на свете, даже валюта, имеет печальную особенность – кончаться… Предпоследним сошел с дистанции изолянт № 457, в прошлом лидер сахатских сепаратистов и генеральный директор концерна «Якуталмаз». Лишь № 62 каждую неделю методически сдавал свою законную сотню тысяч долларов – а то и две! получал соответствующее количество талончиков с треугольными штампиками и отправлялся за покупками. Всеобщее возмущение вызвал факт приобретения им безумно дорогого японского телескопического спиннинга, якобы для ужения рыбы в демгородковском пруду. Для сравнения: даже экс-президент, страстный рыболов, летавший по субботам на Великие Озера, довольствовался скромным удилищем, вырезанным из молодой коленчатой березки. "С жиру бесится!" – возмущались поселенцы. Правда, на несколько дней их воспаленное внимание переключилось на изолянта № 802 – здоровенного малого с лицом начитанного хулигана. В своей доогородной жизни он был знаменитым проповедником-эйкуменистом. У этого хулителя истинной веры ни с того ни с сего вдруг обнаружились заветные талончики, и он зачастил в «Осинку». Однако ситуация довольно быстро разъяснилась: талончики оказались умелой, но небезукоризненной подделкой, что и обнаружил своевременно учетно-финансовый отдел. Подъесаул Папикян собственноручно отхлестал мошенника по щекам, приговаривая в том смысле, что, мол, подделать платежный документ – это тебе не эйкуменизм заместо православия впарить! А перед очередным воспитующим киносеансом был объявлен и приговор – три месяца принудработ на общественном картофельном поле с конфискацией не праведно нажитого имущества. Теперь читателю будут вполне понятны предпосылки драки, случившейся в Демгородке тем памятным днем. Началось с того, что № 62, как обычно, вышел из «Осинки», сгибаясь под тяжестью полиэтиленовых пакетов, до отказа набитых разнообразным импортным товаром. Но тут ему заступил дорогу изолянт № 359, возглавлявший некогда самый настырный шахтерский стачечный комитет и даже однажды по этому поводу спустившийся в забой.
– Откуда же, сволочь, у тебя столько зеленых? – нехорошо улыбаясь, обратился № 359 к № 62.
– Это неприлично – считать чужие деньги! – с едким миролюбием отозвался человек-крот и поспешил мимо.
– Может, пивком угостишь? – вновь преграждая ему путь, откровенно потребовал бывший шахтерец.
– Пить надо на свои! – прозвучал ответ, стоивший впоследствии очень дорогого.
– Да где уж нам! – подключился к нарождающемуся конфликту оказавшийся тут как тут изолянт № 144, в недавнем прошлом видный экономист, автор программы перехода к рынку "Девять с половиной недель".
– Пока мы с тобой за демократию бились, этот упырь детей-инвалидов грабил! вскричал, ободренный поддержкой, № 359.
– Знаем, знаем, как вы бились, – многозначительно буркнул № 62, пытаясь обойти нападающих.
– Что вы имеете в виду, мразь такая? – побледнел от негодования бывший экономист, действительно каким-то боком замешанный в одном оглушительном банковском скандале.
– Знаем-знаем… – затравленно озираясь, повторил человек-крот.
– Задушу-у-у! – вдруг страшно заголосил № 359, который, поначалу руководя борьбой шахтеров, а потом борьбой против шахтеров, ожесточился сердцем до чрезвычайности. С этим боевым кличем он бросился к перепуганному человеку-кроту, но вопреки декларированным угрозам схватил его почему-то не за горло, а за тугой пакет, откуда торчало горлышко изысканной бутылки.
– Грабь награбленное! – в свою очередь выкрикнул автор программы "Девять с половиной недель" и выхватил у ошеломленного богатея вторую сумку. – Еще сопротивляется… На шум из близлежащих домиков повыскакивали изолянты. Кто-то из них с ходу обозвал человека-крота свиньей и засветил ему в ухо, тем самым переведя конфликт на качественно новый уровень.
– Господа! Делить надо по справедливости! – напрасно взывала широкотелая дама, в свое время чуть не ставшая министром обороны, а потом работавшая советником президента по вопросам охраны материнства и детства. Но вот к месту беспорядков подоспели спецнацгвардейцы во главе с сержантом Хузиным. Лихо врезавшись в толпу, они профессионально разорвали ее на несколько копошащихся клочков, решительно работая дубинками-демократизаторами, начали умиротворять разбушевавшихся изолянтов и прежде всего отбили у них плачущего и окровавленного человека-крота: он судорожно прижимал к груди единственное, что у него осталось, – бутылку «бордо» урожая 1974 года.
– В следующий раз вообще прибьем! – никак не мог угомониться непоправимо опоздавший к торжеству социальной справедливости изолянт № 43, бывший вице-премьер и автор знаменитой теории "стимулирующей зависти". Суть этой теории в том, что неимущие слои, видя, как растет уровень жизни слоев имущих, начинают страшно завидовать и потому трудиться гораздо интенсивнее, а в результате наступает повальное процветание! Сержант Хузин, не глядя, достал его демократизатором, и № 43 сразу же угомонился.
– Расходитесь! – крикнул Ренат. – А то будем искать зачинщиков! Но не тут-то было: в толпе уже начался непростой и противоречивый процесс перераспределения отнятых у богатея продуктов. В этот момент к киноторговому центру, визжа тормозами, примчалась вызванная по рации «санитарка», и 62-го силой стали укладывать на носилки. Он возражал, даже кусался, видимо, опасаясь, что в медчасти у него отберут последнее. В суматохе никто не заметил, как из толпы занятых дележкой изолянтов вылетело несколько булыжников, нацеленных, конечно, в человека-крота, но попавших почему-то в водителя «санитарки», который без звука повалился на землю. Ренат принял молниеносное решение: он бросил вверенных ему спецнацгвардейцев в атаку, и те, молотя демократизаторами, мгновенно рассеяли толпу изолянтов, в ужасе побросавших свою добычу, и она досталась, естественно, победителям. Потом Ренат приказал стряхнуть с носилок человека-крота и уложить на них потерявшего сознание шофера.
– Курылев, за руль! – приказал сержант Хузин. Мишка с тоской посмотрел на Лену: она все так же стояла, испуганно прижавшись спиной к витрине. Перед тем как сесть в машину, Курылев незаметно приложил ладонь к груди. Лена в ответ сделала то же самое.
– Давай, давай, рули! – противным голосом приказал Ренат.
– Рулю! – огрызнулся Мишка, поворачивая ключ зажигания.
– Дуй в санчасть, Симплициссимус!
– Дую…
– А чего ты такой злой? Пива хочешь? – спросил сержант, кивнув на несколько помятых банок, катавшихся под ногами.
– Не хочу… Они развернулись, и Мишка включил сирену.
– А как у вас будет "люблю до гроба"? – вдруг лениво-равнодушным голосом поинтересовался Хузин. – Вот так, да? Он, томно закатывая глаза, приложил растопыренные пальцы к сердцу, а потом приставил указательный палец к виску и громко щелкнул большим и средним.
– Вот так, да? Мишка от неожиданности чуть не въехал в кювет…
9
Изолянт № 55 умер ночью от сердечного приступа. Ренат лично заехал за Курылевым, разбудил и повез на «газике» в гараж, где стояла демгородковская санитарная машина. На ней, и только на ней, возили в городскую клинику тяжелых больных, а покойников – в крематорий.
– Вставай, говновоз, тебя ждут великие дела!
– А? Кто это? Что случилось? – спросонья вскинулся Курылев.
– № 55 при смерти… А может, уже и умер. В любом случае везти надо. Одевайся!
– На чем везти?
