Сергей Шапурко - Вместе (сборник)
В кассе билетов, как и следовало ожидать, уже не было.
Контролера доводы типа «Мы это сейчас по истории проходим» и «У брата в зале мой билет» не убедили.
Злой, как голодный бульдог, Игорь вышел из здания и, как кот вокруг аквариума, стал ходить вокруг кинотеатра. «Эх! Не дали рыбке икру отметать! Стоп! А ну-ка, посмотрим». С задней стороны была приоткрыта дверь с табличкой «Служебный вход». Подумав немного, он туда бесшумно нырнул. Поплутав по темным помещениям, Гош вышел к экрану, но только с обратной стороны.
И тут его осенило!
«Ну, малыши-карандаши, я вас сейчас немного проучу! Ручку я не забыл? Нет! Здорово! Так. Переворачиваем! Ага!»
Появился слегка заспанный Магир.
— Здравствуй, Фон Гош!
— Здоров, здоров!
— А где это мы?
— Сейчас не об этом. Помощь твоя нужна.
— Говори, мой спаситель. Благодаря тебе и этой волшебной ручке мой дух обрел плоть, так что я твой вечный должник. Что нужно делать? Говори!
— В кино играть будешь!
— А кого?
— Да самого себя и будешь!
Тоска Гоша улетучилась, как лужа в солнечный день. Проинструктировав рыцаря подробно и несколько раз, он подвел его к экрану и разрезал полотно перочинным ножиком.
— Давай, Магир, действуй!
Сидящие в первом ряду пацаны настолько увлеклись фильмом, что уже и забыли об опоздавшем к сеансу Гоше. Лишь Витя Ленский немного поежился, вздохнул и подумал: «Ничего, завтра посмотрит».
А на экране русские чудо-богатыри громили псов-рыцарей. Бедные немцы, уже и не рады были, что пришли с мечом, и пачками испускали дух.
Пацаны возбужденно галдели и усердно жестикулировали, несмотря на шиканья более взрослой публики.
В самый напряженный момент битвы, когда латники начали проваливаться под лед и тонуть, прямо из экрана вышел рыцарь в полном обмундировании и громко спросил:
— Люди добрые, лодки надувной ни у кого случайно с собой нет? А то соратники тонут! Товарищи, проявите человеколюбие — помогите спасти утопающих!
Реакция зрителей была просто неописуемой! Началась паника. В сознании советского человека не было места для всяких там чудес. А как, если не чудом, объяснить то, что из фильма выходит персонаж и начинает разговаривать со зрителями?!
Пацаны, так и не поняв, за кого железный человек — Магир же говорил по-русски (язык он выучил за долгие годы стояния в музее), стали совещаться, но ни к чему не придя, так как не было их мозга — Гоша, разбежались.
В зале была такая кутерьма, какая бывает в женской бане, когда туда вбегает мышь. Народ рванул к выходу. Кто-то крикнул: «Наводнение!», что, естественно, толпу не успокоило. Киномеханик остановил фильм и включил свет. Билетерша вызвала милицию. Гош, поняв, что шутка зашла очень далеко, полез в карман за горохом. Но… «Блин, где же он? Уронил в темноте, что ли?»
Прибывшие милиционеры бочком подошли к Магиру, не зная, как себя с ним вести. Тот, все еще не выйдя из роли, которую ему составил Гош, начал орать:
— Братья, помогите! Ребята тонут! Где здесь плот? Вы жилеты спасательные привезли? СОС! СОС!
У одного из представителей власти не выдержали нервы, и он крикнул: «Хенде хох!» Остальные бросились на рыцаря и стали, насколько это было возможно, вязать ему руки.
Магир бился, как уссурийский тигр, но с приемами самбо не сладил.
— Засада! Все назад! Ахтунг! — кричал латник.
В общем, явление миру Магира оказалось скандальным. Его посадили в люльку мотоцикла и повезли «до выяснения», в городское отделение милиции.
Бывали у Гоша в школьные годы тяжелые времена: у двоечников приходилось списывать, всю зиму в кедах ходить, мелом письма писать, камнем в футбол играть. Но в такой трудной ситуации он оказался впервые, причем создал он ее себе сам.
«Вот, блин! Я же пошутить хотел! Пацанов попугать думал. Да, попугал! Как Магира теперь выручать? Что он там в милиции плести начнет? Где я горох сейчас возьму, не сезон ведь!»
Когда Магира везли по городу, останавливалось движение. Еще бы! Такого представления их город давно не видел. Милиционеры арестовали древнего рыцаря! Версии случившегося были разные.
«Кино снимают. Мой дядя в массовку записался. А Марье Петровне из второго подъезда предложили роль санитарки». «Какой санитарки? Фильм-то про индейцев!» «А у индейцев что, раненых не было?»
«Ребятишки чучело из музея утащили, а милиция нашла». «А зачем чучелу наручники надели?» «А чтобы дорогой не развалилось!»
Аптекарь Лежко, местный оппозиционер, помахал арестованному рукой и закричал:
— Свободу узникам совести!
Стоящие возле школы октябрята, оживленно совещались:
— А я говорю, хватит!
— Нет, не хватит!
— Андрюха, ну скажи ты ему! Ведь если этого, из коляски, в металлолом сдать на самокат денег хватит?!
Милиционеры, проникнувшись пафосностью момента, ехали медленно и гордо, ощущая себя героями дня, а может быть и года. Так обычно по выставочной площадке мимо судей ходит пожилая овчарка-медалистка.
Гош бежал за мотоциклом и лихорадочно соображал.
«Вот дела! Мама, не горюй! Что же делать? А? Стоп! А горошек в банках! Ага! Ничего, ничего, куранты еще полночь не пробили!»
Он заскочил в магазин и купил банку горошка производства каримовского консервного комбината.
«От него дух такой, что Магир не просто исчезнет, а растворится в воздухе!»
Открыв перочинным ножиком консервную банку, Гош стал спокоен, как душевнобольной в смирительной рубашке.
Тем временем мототранспорт подъехал к отделению, и началась выгрузка задержанного. Магир сопротивлялся с таким рвением, словно ему собирались измерить температуру ректально.
Игорь подбежал к месту событий и высыпал горох на асфальт. Магир исчез моментально.
Вышедший перекурить на крыльцо отделения майор Погонов увидел занимательную картину: милиционеры вязали сами себя!
«Плохо мы еще с кадрами работаем!» — подумал майор и затянулся.
Игорь, прибежав в Большой двор, застал там растерянных пацанов.
— Гош, ты где был? Мы такое видели!
— Где был, где был… Чего меня не подождали?
— Мы думали, тебя в школе дежурить оставили.
— Думали они… Слышал я уже о том, что вы видели. Фигня это все, забудьте. Бандит один переодетый в кинотеатр забрел. Но его уже поймали. Пошли лучше во «флажки» играть! Кто в моей команде?!
В саркофаге
Проснувшись в абсолютной темноте и очень узком пространстве, следователь Веревкин жутко испугался.
«Умер я, получается. И в гроб уже положили, и гвозди забили, и в землю, наверняка, опустили. Как же так, я ведь не старый еще?! Стоп! Я же все понимаю, я же думаю, значит, я — живой! Тьфу ты, черт, вспомнил! На задании я, в засаде. Ну слава Богу!»
И он с таким энтузиазмом зашевелился в погребальном ящике, что саркофаг начал глухо скрипеть и слегка покачиваться, как совершающая маневр бригантина, что не могла не заметить проходившая мимо экскурсия (Веревкин в тишине и покое проспал до обеда следующего дня).
— Фараон ожил! — крикнул не известно как оказавшийся тут сторож Пургин, и экскурсовод упала в обморок.
Женщины и дети с воплями разбежались по музею. Мужчины вначале тоже поддались общей панике, но потом одумались, вернулись к эпицентру событий и образовали инициативную группу, в которую вошли двое офицеров запаса и один многодетный отец. Их вооружили снятыми со стен экспонатами: пиками и мечами. После чего они были посланы на разведку. Активного Пургина назначили связным. К своим новым обязанностям сторож отнесся с излишним рвением. Он метался между продвигающимися вперед разведчиками и основными силами, как поршень в форсированном двигателе внутреннего сгорания, чем всех утомил и вскоре был понижен в должности до оруженосца арьергарда.
Тем временем разведчики добралась до опасного ящика и окружила его. В этот момент находящийся внутри следователь прокуратуры, наглотавшись пыли веков, громко чихнул. Поскольку атмосфера была накалена, то действовать разведчики начали стремительно, полагаясь не на разум, а на инстинкты. Короче, хорошо, что ящик делали древние египтяне, а не столяр дядя Вася за пузырь самогона. Удары градом посыпались на саркофаг. Особенно усердствовал отец многодетного семейства. Мечами да копьями молотили советские граждане, как говорится, от души. Каково было при этом Веревкину, даже подумать страшно. В общем, когда его достали из ящика, с разумом он уже попрощался. Как он туда попал, так и осталось загадкой: сам он объяснить уже не мог, так как после вышеописанных событий его лексикон стал аналогичен лексикону известного из классики Герасима. Ни родственники, ни коллеги так же не имели версий — перед уходом на так называемое «задание» он же их не проинформировал.
Директор музея все знала, но ничего не говорила, боясь ответственности и наказания.
