Владлен Качанов - Директор департамента
К моему искреннему удивлению, Крипса эти вопросы ничуть не смутили. Он их парировал с чувством собственного превосходства. Объяснил, что дети, по его глубокому убеждению, действительно должны иметь карманные деньги в раннем возрасте. Трудно сказать, следует ли им давать по миллиону долларов, ибо это довольно солидная сумма для карманных денег, даже учитывая рост цен на жевательную резинку и. наркотики.
— Что касается вашего высказывания о равных возможностях в нашей стране, — назидательно пояснил Крипе, — то вы должны хорошенько себе усвоить: американский образ жизни предполагает, что некоторые наши граждане несколько более равны, чем другие.
Ответ был исчерпывающим, и я поспешил перевести разговор на другую тему, напомнив о цели нашего приезда в Калифорнию. Крипе легко перескочил на актуальную для нас проблему:
— Вам, канадцам, следовало присоединиться к нам еще в 1776 году, а не ждать свободы до сегодняшнего дня.
— Но мы так же свободны, как и вы, — не удержался Перкинс.
— Как это свободны?! — несказанно удивился Крипе. — Вами ведь правит не то король, не то королева. Но вы станете абсолютно свободными, когда присоединитесь к нам. Канадцы и янки всегда хорошо уживались, если не считать нескольких стычек вроде той, когда мы вас побили в 1814 году.
Наша комиссия обомлела.
— Кто, вы говорите, победил в 1814 году? — шепотом выдавил я из себя.
— Ясное дело — Соединенные Штаты.
Возмущению королевской комиссии не было предела. Из наших глоток, как из рога изобилия, посыпались исторические факты и неоспоримые свидетельства. И все же мы расстались с Крипсом, так и не сумев его переубедить.
ПО ПУТИ В ВАШИНГТОН мы сделали короткую остановку в Чарлстоне — административном центре Западной Вирджинии. В тот день здесь происходили дополнительные выборы в федеральный конгресс, и нам любопытно было собственными глазами взглянуть на то, как происходит голосование в цитадели западной демократии.
Все высшие чины штата были в запарке, им было не до нас. Это нас вполне устраивало, нам хотелось хоть ненадолго освободиться от опеки официальных лиц и их неизбежного влияния на наши суждения.
Мы с удивлением прочитали в местной газете, что в штате создана общественная Ассоциация честного голосования. Туда мы и направили свои стопы, чтобы выяснить, так ли уж необходима эта организация, поставившая своей целью выявлять и разоблачать злоупотребления на выборах.
— К сожалению, необходима, — заверили нас в ассоциации. — Махинации на наших избирательных участках стали обыденным явлением. Примеров тому, увы, бесчисленное множество. На каждых федеральных выборах фальсифицируются миллионы голосов. Но не будем выходить за пределы родного штата. К 10 часам утра на соседнем с нами участке машина для голосования зарегистрировала 121 поданный бюллетень. А наши общественники, выделенные для наблюдения за ходом голосования, подсчитали, что к этому времени на участке побывало всего 43 избирателя.
— Как же так? — поразился даже Киллер, имеющий богатый опыт во многих областях криминалистики. — Откуда взялись лишние голоса?
Американцы, в свою очередь, удивились наивности членов королевской комиссии, две трети которой состояло из докторов юридических наук.
— Да будет вам известно, дорогие гости, что машины для голосования в руках заинтересованных лиц легко становятся удобным инструментом фальсификации. Скажем, если «свой» кандидат получил 175 голосов, сотрудник, обслуживающий машину, может прочитать цифры в обратном порядке и зарегистрировать 571 голос. А кандидату соперничающей партии, получившему 281 голос, записывает 182 голоса. Известны случаи, когда кандидату из 44 поданных за него голосов засчитывали всего 4 голоса, а из 207 голосов оставляли лишь 7. Причем, если подобная махинация обнаруживается, ее считают неумышленной, технической ошибкой.
— Выходит, на ваших выборах нет подлинной демократии? — осторожно уточнил Перкинс.
— Это зависит от того, как на них посмотреть, — вмешался в разговор еще один член ассоциации. — Можно, например, на законном основании утверждать, что большей демократии, чем в США, немыслимо даже придумать. Ведь избирателей у нас вытаскивают буквально из-под земли. В каком смысле? В самом прямом. К примеру, жил в нашем округе прелестный старичок по имени Питер Мэйнард. Жил, жил да помер. К счастью, его покинула душа, но не чувство гражданского долга. Находясь на том свете, он продолжает голосовать на этом.
— Но это же невозможно! — хором воскликнула королевская комиссия.
— Не стану с вами спорить, — улыбнулся наш собеседник, — а отошлю вас к документу официальному, трижды проверенному и одобренному властями, — к избирательным спискам. Там зафиксировано, что несчастный Питер (царствие ему небесное!) опустил свой бюллетень в урну через три года после того, как его самого опустили в землю, а затем участвовал в голосовании еще несколько раз, И сейчас он опять числится в избирательных реестрах, готовый выполнить свой долг гражданина и патриота.
Мы в Канаде были, конечно, знакомы с самыми различными формами избирательных подтасовок. Но и нас факт голосования покойника покоробил.
— Вы, я вижу, потрясены подобным жульничеством. — Американец усмехнулся. — А я считаю, что к таким исключительно сознательным лицам, как Питер Мэйнард, не придираться надо, а ставить их в пример. Любопытно, кстати, за кого он отдаст свой слегка загробный, но все же полноценный голос ка нынешних выборах? Не подумайте, однако, что Мэйнард — единственный сознательный покойник в нашем округе. Адам Вудс — покойник с меньшим стажем. Но и он с момента ухода в мир иной уже успел пару раз принять участие в выборах. У него все еще впереди. Мы уверены, что Адам ляжет костьми, но не отстанет от старика Мэйнарда. В округе, где значатся Питер и Адам, таких бессловесных избирателей насчитывается примерно 3 тысячи из 20 тысяч, внесенных в списки.
Эта цифра показалась нам не такой уж страшной. В конце, концов, 85 процентов избирателей могут объективно отразить волю подавляющего большинства населения. В ответ на наше неосторожное высказывание нам сообщили, что 17 тысяч живых избирателей округа пользуются еще большей свободой и демократией, чем их ушедшие на тот свет земляки; Они могут при желании продать свой голос. При этом каждый избиратель обладает правом свободного выбора: захочет — продаст свой голос демократам, захочет — республиканцам. Такса стандартная: за каждый проданный голос — 3 доллара и стопка виски. Один местный житель, регулярно продающий свой голос, заявил членам ассоциации: «Я бы сказал, что на каждый честный голос в нашем округе приходился по крайней мере три незаконных». При этом в его голосе звучала нескрываемая гордость за свою страну, предоставившую такую неограниченную свободу выбора всем своим гражданам — как живым, так и давно ушедшим от нас…
— Эдак и выбрать можно кого угодно, — вдруг осенило Киллера. — Сегодня в Алькатрасе, а завтра — в Капитолии, не так ли?
— Именно так, — подтвердили сотрудники ассоциации. — Например, Чарльза Батчера уже не впервые избрали в законодательное собрание штата. «Я глубоко тронут высокой честью», — заявил депутат, но на сессию не приехал. Не потому, что не захотел или, как говорится, оторвался от народа. Не мог. Физически не мог. И еще долго не сможет, поскольку отбывает тюремное заключение за кражу денег из кассы родной демократической партии.
После подобных разъяснений у членов королевской комиссии отпала всякая охота наблюдать за голосованием, и мы заторопились в дорогу. Впереди нас ждал официальный Вашингтон. Признаться, встреча с ним заранее внушала нам некоторую робость, оправданную огромной ответственностью исторической миссии, возложенной на нас. Мы условились строго следовать совету, полученному в Чарлстоне перед отъездом в Вашингтон.
— Там, в столице, — говорили нам члены ассоциации, — надо быть большим дипломатом. Если хотите понравиться, разговаривая с демократами, провозглашайте их лозунги. Встречаясь с республиканцами, делайте вид, что считаетесь только с ними. А Макслотеру рубаните сплеча, что обеим традиционным, партиям давно уготовано место на свалке истории. Увидите: столичные боссы будут носить вас на руках…
И ВСЕ ЖЕ ВСТРЕЧА с Макслотером вызывала у нас некоторое беспокойство: мы были наслышаны о его крутом нраве и категоричности суждений.
Первый вопрос, обращенный гостеприимным хозяином к провинциалам-канадцам, можно было легко предугадать: как нам понравились Штаты и их граждане? Мы заверили, что Штаты поистине грандиозны и по своим размерам, природным богатствам и красотам где-то приближаются к Канаде. Именно поэтому их слияние может пройти довольно незаметно для окружающей среды и ничуть ее не испортит. Что касается американцев, то они исключительно дружелюбны и готовы рассказать вам всю свою жизнь, если вы попросите у них спичку. Их единственный замеченный нами недостаток — недоверие к канадским деньгам, которые они принимают за старые американские банкноты времен гражданской войны.
