Бранислав Нушич - Перепись населения
Обзор книги Бранислав Нушич - Перепись населения
Бранислав Нушич
Перепись населения
Подумайте только, я тоже участвую в переписи белградского населения, и вчера целый день мне пришлось разносить по домам переписные листы. Мне очень понравилось это занятие, так понравилось, что я согласился бы все время переписывать население. Чего только не услышишь и не увидишь, особенно если попадется подходящий квартал и интересная улица, какие достались мне.
Захожу в дом номер семь. Пожилая сухощавая женщина чистит морковку, перед тем как опустить ее в суп. Я говорю ей, что пришел для переписи. Женщина вздрагивает, бледнеет, и морковка валится у нее из рук.
– У нас нечего переписывать. Все вещи записаны на мое имя, я могу показать вам постановление суда. Все это имущество – мое приданое.
– Но, сударыня, я говорю совсем о другом. Кто ваш муж;? – начал я ласково.
– Бывший чиновник, – отвечает женщина.
– Отдайте ему, пожалуйста, вот этот переписной лист, а уж он, наверное, знает, что надо сделать, я же приду второго января.
– Придете второго января, чтобы забрать вещи, я отлично знаю. Нет, не возьму лист. Я уже один раз взяла какую-то бумагу из общины, так муж чуть не убил меня… Не возьму!
– Но, сударыня, вещи здесь ни при чем, это же перепись!
– Перепись, конечно…
– Да нет, подождите же… населения. Вот вы, например, должны записать и себя…
– А за чьи долги?
– Да не за долги!
– Тогда для армии?
– Да нет, сударыня, погодите, ей-богу, я вам все объясню…
С большим трудом я растолковал ей, в чем дело, сунул в руку переписной лист и что есть духу помчался прочь.
Дом номер девять.
Опять женщина. Сильная, здоровая, рослая, кажется вот возьмет тебя, поднимет и опять поставит на землю, а ты и пикнуть не успеешь.
Сразу было видно, что эта женщина имела дело с властями и хорошо разбирается в официальных делах. Как только я сказал о причине своего прихода, она все поняла, взяла лист и только добавила:
– Заранее предупреждаю вас, сударь, что мужа я вписывать не стану.
– Почему, скажите, пожалуйста?
– Да так, не стану вписывать, и все. Я его и мужем-то больше не считаю.
– Это другое дело, сударыня, по этому поводу вы в консистории[1] объясняйтесь.
– Э, нет, мне консистория ничего плохого не сделала, чтобы с ней объясняться, а вот с ним-то я поговорю.
– Но, сударыня, ведь он же глава дома.
– Боже упаси, глава дома – я! – отвечает она решительно.
– Но он здесь живет.
– Да, – говорит она, – но его нет уже три дня. Где-то кутил, а теперь боится идти домой. Он знает, что я прибью его, как нашкодившего кота.
– Прекрасно, ваше право отколотить мужа, но вписать его вы обязаны. Вот вам лист.
Она взяла лист.
– Хорошо, оставьте лист, но предупреждаю заранее, что его я вписывать не стану и где раньше писала о нем как о муже – вычеркну, сотру. Да и его самого не худо бы стереть с лица земли, пусть только вернется!
Дом номер одиннадцать.
Двери были заперты. Я постучал и услышал восклицание «ой», какую-то возню, затем дверь осторожно открыли.
Передо мной стоит молодая красивая женщина, ну, просто пальчики оближешь.
Она взволнована, очень взволнована. Комната, в которую она меня пригласила, соединяется с другой, и я слышу, как там что-то упало. На полу я замечаю офицерскую фуражку и сразу понимаю, б чем дело.
Я усаживаюсь на стул, хотя хозяйка и не предлагает мне сесть. Такие ситуации мне особенно нравятся.
Развернув переписной лист, не спеша объясняю госпоже, как его заполняют.
– Обратите внимание, сударыня, здесь имеются два очень важных пункта. Первый – где находится член семьи, которого случайно в день переписи не оказалось дома. И другой – где проживает постоянно лицо, которое во время переписи случайно оказалось здесь.
Хозяйка меняется в лице.
– Итак, – продолжаю я объяснять с изысканной любезностью, – в ответ на первый вопрос вы, скажем, напишите, что вашего мужа нет дома. Его ведь нет здесь, не правда ли?
– Да, мой муж в отъезде.
– Именно так я и подумал. А в этой графе вы должны написать имя лица, которое в данный момент случайно оказалось в вашем доме.
– О! – произнесла хозяйка и побледнела как смерть.
– Вот, прочтите сами содержание пункта номер пятнадцать.
– Знаю, но… он сейчас уйдет, – говорит перепуганная женщина и показывает рукой на комнату, в которой что-то упало.
– Вот и прекрасно, – говорю я, прощаюсь и ухожу, чтобы дать возможность «тому, кто оказался случайно в доме в день переписи», удалиться.
А второго января, сразу после Нового года, я пошел по домам, чтобы собрать заполненные листы.
Я собрал двадцать один лист, и мне сразу бросился в глаза лист с порядковым номером четыре. В качестве главы семьи в нем была записана Маца Петровичка; в конце листа как лицо, заполнившее его и глава семьи, опять подписалась та же Маца.
Между тем, под номером два был записан Йоца Петрович. В графе, кем он приходится главе семьи, написано муж, и в графе «профессия» также написано, что основное занятие Йоцы – муж.
Иду к госпоже Маце, главе дома, объясняться.
– Скажите, пожалуйста, вы замужем?
– Да, сударь!
– Тогда вы неправильно заполнили лист.
– Почему? – выпятила грудь Маца.
– Ваш муж: как глава семьи должен быть записан первым.
– Ну уж нет, – говорит Маца, – глава семьи – я. Я плачу за квартиру, я веду хозяйство, я зарабатываю, я содержу его.
– Ладно, а чем занимается ваш муж?
– Ничем, сударь, вот только этим, что я записала. Это у него и основное и побочное занятие.
Напрасно я пытался убедить Мацу, главу семьи, изменить порядок в листе, она так и не согласилась переделать.
Лист номер семь заполнила молодая женщина. Она недавно развелась с мужем. Она написала только имя и фамилию, а на все остальные вопросы не ответила.
Я вынужден был пойти к ней.
– Сударыня, вы не написали, сколько вам лет.
– Хочу, чтобы вы сами заполнили эту графу, – сказала она кокетливо.
– Хорошо, пожалуйста, я сделаю это с удовольствием. Сколько же вам лет?
– Ха… а вы сами определите, – вызывающе отвечает она.
– Сударыня, вы обязаны сказать мне.
– Ну уж нет, – решительно возражает женщина, – я еще никогда не говорила официальным лицам, сколько мне лет. Меня не раз из-за всяких интриг допрашивали в участке, и то я не сказала свой возраст. Писаря сами определяли. Я и в консистории не сказала, там определили попы.
– Но в данном случае нельзя, да я и не умею угадывать возраст.
– Ах, повеса, накажи вас бог, думаете, я по глазам не вижу?
Что мне после этого оставалось делать! Чтобы не уронить достоинства государственного переписчика, я зажмурил глаза и написал – двадцать один.
В лист номер девять были записаны только мать и дочь, а в пункте «возраст» написано: матери Елене, вдове, двадцать шесть лет, а ее дочери Сойке – восемнадцать.
– Сударыня, этого быть не может, – скромно заметил я.
– Как не может? – с удивлением спросила вдова Елена.
– Не может же быть вам двадцать шесть, если вашей дочери восемнадцать.
– Вот тебе и на! – подбоченилась вдова Елена. – Уж я-то, наверное, лучше вашего знаю, когда я ее родила.
В лист номер одиннадцать чиновник Мирко Сарич записал себя (двадцать четыре года) и свояченицу (девятнадцать лет).
– Почему же в графе «семейное положение» не написали, что вы вдовец?
– Зачем же писать, если я не вдовец.
– Ага, значит, ваша жена жива? Почему тогда ее не записали?
– Поймите меня, пожалуйста. Я холост и никогда не был женат.
– Откуда же тогда у вас свояченица?
– Да… так… оказалась тут, – оправдывается смутившийся господин Мирко.
– Возьмите лист и исправьте. Напишите, что барышня – ваша племянница.
– А, так. Спасибо.
Он взял лист, стер «свояченица» и написал – «племянница».
Лист номер тринадцать был заполнен красивым канцелярским почерком. Когда я приносил лист, госпожа Мица, вдова, пожаловалась на свое одиночество.
– Не окажете ли вы мне маленькую услугу? – кокетливо обратилась она ко мне, когда я пришел за листом.
– О, с удовольствием!
– Дайте мне лист госпожи Станы, я посмотрю, сколько лет она себе записала?
Я развернул лист номер восемь.
– Госпожа Стана написала двадцать три года.
– Ах, бесстыдница! – всплеснула руками госпожа Мица. – Да ей тридцать пять и никак не меньше. Она никогда не была молодой. Вы можете спокойно исправить. Исправьте, ответственность я беру на себя!
В лист номер семнадцать были записаны муж, Жена и еще какое-то лицо.
Опять объяснения. Разумеется, как и везде, мужа я не застал дома, а объясняться с женщинами – настоящая пытка.
– Кем вам приходится, сударыня, этот господин?
– Никем, так просто, приятель!
– Что он, квартирант?
– Нет.
– Родственник?
