Алексей Ивакин - Кактусятина. Полное собрание сочинений
Из голубого экрана высунулись не менее голубые руки и втащили Петю в глубь голубого экрана. А потом поставили его под прицел. Телекамеры.
— Говори! — грозно рявкнул кто-то за ухом.
Кактусов нервно обернулся, но получил кулаком в дычу:
— Говори, говорю! Кому говорю — говори!
И Кактусов уставился в телествол. А потом проблеял:
— Ээээ… Дорогие россияне…
— Не плагиатствуй! — шепнул ему Голос в ухо.
— Граждане…
— Не в тюрьме. Еще! — если бы у Голоса было пенсне, он бы им зловеще блеснул.
— Товарищи…
— Тамбовский папа тебе товарищ! — ласково прошептал Голос. И провел чем-то по пояснице. Почти по пояснице.
Кактусов побледнел. Потом покраснел. Потом вздохнул…
— Мужики! Девчата! Люди! А ведь, год-то хороший был! И будет еще хорошее! Следующий! Цены упадут! Зарплаты вырастут! Жены — дадут! Мужья — смогут! Машины — заведутся! Снегопады — закончатся! Весна — начнется! Любовники — отлюбят! Кредиты — выплатятся! Дебеты — вплатятся! Россия — вспрянет. Штаты — упрянут. Олигархи — крякнут! Бомжи — вздрогнут! И ваапще! Ибо не фиг! Хватит стоять на коленях! Пора — стоя! Как минимум!
И тут Кактусова стало бить. По голове. Курантами. Двенадцать раз, причем. Где-то между десятым и одиннадцатым ударами сознание оставило его и ушло бухать по гостям.
Когда оно вернулось — Кактусов обнаружил себя на полу перед мирно поющим телевизором. Оттуда его дразнили вчерашние скоморохи.
— Ой… Ё… — приподнял Кактусов с пола чью-то тяжелую голову. Как оказалось — свою. Голова гудела в руках, хныкала и требовала пива. Сознание ехидно подсказало:
— В холодильнике!
Писатель дополз до живительного хранилища, приоткрыл его дверцу, достал живительный источник и свернул ему пробку. После чего напоил свою голову пивом. Сознание немедленно вернулось, аки соскучившийся по ласке кот. «А, кстати, где кот?» — подумал Кактусов. А потом перестал думать, потому что посмотрел в зеркало.
Оттуда смотрел САМ. И САМ сказал:
— Ну что, Петя трудно быть САМЫМ?
И Петя ответил:
— Да ну… САМЫМ быть легко, а вот САМИМ…
А потом Кактусов пошел спать. Кот же радостно бросился доедать остатки курицы. А САМ удивленно покачал головой и ушел править своей страной. Жаль, что страна об этом не знала. Люди просто плакали от счастья, но продолжали праздновать новый, ничем особым не отличающийся от старого, новый год…
Писатель Кактусов и фентезятина. Том первый
Однажды ночью Пете Кактусову приснился сон. Диввный такой, чудесный-пречудесный.
Одна беда — Петя его не запомнил. Но настроение осталось. Почему-то оно было эпическое.
Поэтому с утра Петя решил написать Фентези. Или Фентази? Или Фэнтэзи? Петя токлм не знал как это слово пишется. А кот лениво подумал: «Да хоть фантази. Лишь бы не экстази… А то опять пожрать нечего будет…». И опять уснул.
А Петя сел за компьютер и дрожжащей рукой вывел первую фразу, облагородившую девственно чистый вордовский лист.
«Однажды, за Голубыми Горами, жил-был рыцарь по имени Зельц Благородный…»
А потом Петя задумался. Зельц Зельцем, но надо сначала придумать мир, в котором Зельц будет путешествовать. В мире должны быть Голубые Горы, река Водотечка, море Водорослей, озеро Нимфов, болото Упырей и развалины замка Кратер-Пиллер.
А еще там должны бегать народы.
Ну там гномы всякие…
Совсем некстати в воспаленном мозгу Пети всплыла древняя человечья песня:
«Бровки колосом, зубки домиком, похож на злобного старенького гомика…»
— Тьфу, — выругался Петя. И решил гомов оставить. пусть это будет такой вырождающийся эпос, то есть этнос гномов.
А еще должны быть Эльфы. Они все такие прекрасные, тонкие, звонкие и прозрачные. Впрочем, эльфы это банально. Хотя и традиционно. пусть будут… О!
Гвельфы! Это потомки эльфов, которых захватили гибеллины. Ачоа? Хорошее такое название для племени варваров, одетых в шкуры мамонтов и несущие гибель всему живому. Кроме упырей. Те уже мертвые. Значит, гибеллины ассимилировали эльфов и получились гвельфы.
А правит гвельфами принцесса Отодриэль. Она красивая. И любит Зельца. А Зельц любит ее. но между ними племя драконов. И укров. То есть орков, конечно же. Их надо всех замочить.
«Зельц с разбегу прыгнул на боевого коня вынул из-за пазухи двуручный меч и помчался бить всех. Старый дракон по имени…»
Кактусов странно посмотрел на кота.
Кот ответил не менее тяжелым взглядом.
«…по имени Крокот тяжело выдохнул адское пламя, хлебнул серной кислоты, закусил серным камнем и помчался собирать орков, гомов, гибеллинов и прочих воблинов на битву с Древним Добром»
Описание битвы у Кактусова заняло добрых пятьсот страниц.
Летели головы, лилась рекою кровь, горели столицы могущественных государств, языческие боги оттаскивали друг друга за бороды, попеременно насилуя нимф и дриад. От дриад у богов были занозы, от нимф — простатит, но боги продолжали титаномахаловку.
«Черт… Куда-то меня не туда понесло…» — подумал Кактусов, почесал занозистое, то есть щетинистое, лицо и продолжил громить цивилизации Севера, Юга, Востока и Запада. И даже Центру немного досталось.
«Однако, долго ли, коротко ли, битва клонилась к закату. В темноте — на подмогу Силам Зла должна была выйти нечисть. Болотные Упыри, упирающие всё подряд, Вампиры с кольями на перевес, Нежить и Несмерть в одном лице (зачеркнуто) в двух лицах, Зомбанутые Мертвяки, Громлины с порохом… Чтобы остановить этот процесс, Зельц дунул в свой рог. Его ему в прошлой жизни Отодриель подарила. И солнце встало, послушное магии гвельфов. Хоп-питы на понях поскакали на помощь. А Последних Нормальных Людей вел в атаку сам Король Арахис. И люди победили. Зло было размазано по земле тонким слоем так, что ноги утопали в кровище по колено.
Так с тех пор эту равнину и назвали — Кровавое Море Первого Поцелуя. Ибо здесь, Отодриель опять поцеловала своего спасителя в первый раз.
И Свободные Люди Мира двинулись на Запад, сколотив ладьи из последних энтоидов и дриад»
Кактусов вытер пот. В комнате явственно пахло пожарищем битв. Это тлели вываливающиеся из пепельницы окурки.
Писатель залил локальный армагеддон остатками какавы и отправил небольшой, всего в 1543 страницы двенадцатым шрифтом, файлик редактору. После чего немедленно получил ответ:
«Петь, мы это твое оно, конечно, напечатаем, но при условии — допиши еще пару глав. Как на дне этого твоего кроваво-рамантичного моря с бредовым названием, зашевелилось Ну Очень Древнее Зло. Типа Годзиллы. Оно в следующем томе проснется и твою Отодриель того-с, а Зельца схавает. Но сын — Зельцин — всем отомстит. Ну это так, набросок. Ты думай, Петя. Думай. Ты же — голова! И побрейся. В этой серии мы портреты авторов на форзац присобачиваем»
Петя побрил лицо. Сфоткался. Отправил фотку своего лысого лица. Через пару месяцев читатели плакали, но читали пенталогию Петра Кактусова «Огненный меч семьи Зельциных». А переворачивая обложку, читатели могли с восхищением увидеть портрет Мастера. Правда, многие почему-то плевали…
Писатель Кактусов и фентезятина. Том второй
В это утро Кактусова разбудил кот, мощно прыгнувший со шкафа в междуножие писателя. Соседи долго крестились, услышав инфернальный вопль из-за стены. Через мгновение вопль раздался снова. На этот раз уже кошачий.
А после этого воцарилась мертвая тишина.
В реальность Петю вернул звонок телефона.
Говорить он еще не мог, только шипел, поэтому говорил редактор. Вернее, орал:
— Что же ты, сукин такой сын делаешь? Ты же меня без ножа режешь! Твоя пенталогия на складах застряла! Менеджеры плюются, магазинщики лаются, а читатели возврата денег требуют!
— Эмншшшыххырр… — пробормотал в ответ раненый Петя.
— Опять пил? Хватит бухать! Иди и пиши! Переписывай свою эпопею!
— Амнэхх? — выдавил Петя.
— Нет. Никакого древнего Египта. Только славяне. Ныне модно возвращение к истокам. Древлеправъславным. Чтобы с мудростью вековечной и косами до пояса.
— Ухийоо… — выдохнул наконец писатель.
— Да. И уху и борщец и прочие вареники с пельменями. Только без водки. Древлие славяне водку не пили. Ее жид Менделеев придумал. Сам вчера в очередной рукописи прочитал. Так что вперед, Петр Сергеевич. Пока не сдашь рукопись — гонорара не получишь.
Так как Петя все еще не мог говорить раздельными членами, то в ответ подумал:
«Будет тебе славянская фентези, Исаак Соломонович, будет тебе…»
Редактора, кстати, так и звали. Правда, фамилию тот носил вполне себе — Сидоров.
Приняв холодную ванную, дабы остудить пылающий ушиб, Петя осторожно сел за компьютер. И стал думать. Думать было тоже больно. Хотя уже не так, как во время экстремального пробуждения.
