Дитрих Киттнер - Когда-то был человеком
«Ну кто будет читать все эти пламенные передовицы? – ввернул один из них, защищаясь. – Людям подавай только скандальные фотографии».
Вот тут меня и осенило; я начал развивать перед коллегами свой замысел. История эта – под названием «Человек в противогазе» – позднее попала в газеты.
Впервые после 1945 года боннское правительство включило в пакет законов о чрезвычайном положении меры по противовоздушной обороне – с явной целью психологически готовить население к возможной войне. При внимательном рассмотрении все эти меры были неэффективны, более того – нелепы. Единственная их цель успокоить граждан и предоставить сторонникам «холодной войны» больший простор для их действий в конфликтных ситуациях. Изданное федеральным правительством «Пособие по гражданской обороне» больше походило на сборник анекдотов, нежели на учебник. В качестве надежного средства защиты рекомендовалось, например, использовать портфели или папки. Для детей предусматривалось обязательное ношение (даже в мирное время) опознавательных жетонов. Каждому гражданину вменялось в обязанность создавать крупные запасы продовольствия. Официальное название этому было «Акцион айххёрнхен» («акция белка»), я называл это «Акцион вайххирнхен» («акция слабоумных»).
Порывшись в своем реквизите, я извлек старый противогаз и противовоздушный защитный шлем эпохи конца «тысячелетнего рейха». Как это сказал тот журналист: на сенсационную фотографию в газете обращают куда больше внимания, нежели на какую-нибудь передовицу? Чего не сделаешь во имя просвещения! И я решился.
Несколько дней спустя, нацепив противогаз и шлем, облачившись в приличный серый костюм и прихватив под мышку «Пособие по гражданской обороне», я направился в «Крёпке», популярное в те годы кафе на открытом воздухе в самом центре Ганновера, где скрипач подходит прямо к столикам. Войдя, я стал оглядываться в поисках места. Удивленным посетителям кафе я намеревался разъяснить, что если федеральное правительство в обязательном порядке вводит опознавательные жетоны для детей в мирное время, то оно, очевидно, руководствуется соображением, что «в случае возникновения конфликта» времени для объявления тревоги практически не останется. А стало быть, и родители не сумеют воспользоваться шансом «быстро надеть своим отпрыскам опознавательный жетон на шею, что должно впоследствии облегчить опознание детских трупов». У меня-де у самого существуют подобные же опасения, что времени для объявления тревоги не будет, а потому я на всякий случай ношу с собой экипировку для самообороны.
Дитрих Киттнер в кафе. Пока ещё все спокойно…
Но до такого изложения законов в духе Швейка дело не дошло. События развивались несколько иначе, нежели было запланировано.
Для начала: ожидаемого шока у публики мой наряд не вызвал. Посетители, разморенные полуденным солнцем и благодушно настроенные, реагировали на появление страшилища, как на веселое развлечение. С разных сторон мне даже предлагали присесть и выпить чашку кофе. Я приблизился к столику, попадавшему в объективы камер приглашенных заранее фотокорреспондентов, вежливо приподнял шлем и осведомился у двух симпатичных молодых дам, наслаждавшихся летним солнцем и напитками, не будут ли они против…
Пожалуйста: дамы охотно подвинулись. Теперь, по моему плану, должен был появиться метрдотель и указать мне на дверь. Тогда бы я громогласно, во всеуслышание объяснил, зачем и почему… Газетчики, получив свой сенсационный снимок, были бы вынуждены в текстовке написать, чем вызван этот маскарад, и моя миссия была бы выполнена.
Но вместо метрдотеля появилась полиция. Я вежливо снял противогаз и, твердо взглянув в глаза закону, спросил, что угодно господам.
Полиция арестовывает Киттнера
В ответ мне было приказано немедленно снять шлем и проследовать за фалангой хранителей правопорядка в отделение. Только я хотел начать объяснения, как мой шлем исчез в руках одного из полицейских. Я спросил, в чем причина моего ареста: может быть, я ненароком нарушил одно из существующих федеральных предписаний о порядке ношения одежды?
Не вступая в дискуссии, люди в униформе взяли меня в кольцо и повели к машине.
Я громко протестовал против задержания. Кое-что из того, что я проходил на юридическом факультете, у меня осталось в памяти. И я был убежден, что подобный арест разрешен по закону только в случае, если меня захватили на месте преступления или совершения проступка, угрожающего общественной безопасности и порядку, когда нет других средств ликвидировать эту угрозу, или же при наличии ордера на арест. Ни одной из этих предпосылок, на мой взгляд, не было – не рассматривать же как угрозу безопасности тот факт, что я был одет не по моде.
Я развернул свое удостоверение личности, несколько раз предложил полицейским взглянуть на него, чтобы лишить их возможности позднее утверждать, будто они доставили меня в участок с целью выяснения личности, и потребовал отпустить меня.
Публика, привлеченная присутствием полицейских, также протестовала – вокруг нас к этому времени столпились любители поглазеть на происходящее.
Ситуация для полицейских становилась неприятной. Но, несмотря на мои протесты, представители власти затолкали меня в свою машину и увезли.
В участке меня продержали битый час. Начальник долгое время созванивался со своими вышестоящими: никто точно не знал, какой конкретно проступок мне можно инкриминировать. Я потребовал, чтобы мне дали возможность связаться по телефону с женой или адвокатом.
– А вы вообще-то в состоянии заплатить за разговор? – последовал ответ. Я выложил одномарковую монету на письменный стол.
– Разменять не можем.
– Оставьте сдачу себе.
– Не имею права, – возразил неподкупный страж.
Мне удалось наскрести требуемую сумму из одно- и пятипфенниговых монет.
– Нет, сейчас звонить нельзя, вы мешаете несению службы, – сменил аргументацию обер-шериф.
Я настаивал на своих правах, ссылался на закон. Тогда начальник отделения перестал со мной церемониться: – Если вы сейчас же не сядете на стул, вон там, в углу, и не будете оставаться на нем, я немедленно отправлю вас в камеру этажом ниже. Я испуганно замолчал. Позднее я узнал, что может означать «этажом ниже». В народе эта крутая лестница в подвал снискала себе печальную известность: болтали о подозрительных «падениях», при которых задержанные часто получали такие серьезные увечья, каких не бывает, когда человек случайно оступится.
Мой адвокат, которого проинформировал кто-то из журналистов, со своей стороны в течение всего этого времени безуспешно пытался дозвониться до меня: полицейские отвечали, что они якобы не знают, где я нахожусь. Так официально я «исчез» на целый час.
Только после того, как один из журналистов в поисках информации переступил порог участка и узрел меня там, ситуация разрядилась. Я был счастлив получить свидетеля и тем самым вновь установить контакт с внешним миром. Сразу же после этого меня отпустили домой с наказом «больше никогда этого не делать».
Позднее против меня было начато расследование (мне инкриминировалось «грубое нарушение общественного порядка»), но вскоре его приостановили. Неловко, согласитесь, обвинять в «нарушении общественного порядка» того, кто следует букве Закона о гражданской самообороне.
Но цель акции была достигнута. Сенсационный снимок обошел все газеты, в ту пору еще не привыкшие к акциям внепарламентской оппозиции. Мы даже получили вырезки с сообщениями из зарубежных газет. Большинство изданий использовали эту историю как повод для критического комментирования законов о «самообороне». Обсуждались смысл и бессмыслица неприкрытой попытки психологической подготовки к войне, а этого я и добивался.
Мне оставалось только выяснить для себя один принципиальный вопрос: насколько гражданин имеет право отклоняться от норм ношения одежды, дабы его не обвинили в том, что он угрожает безопасности и порядку? Мой адвокат и я попытались вначале сделать это юридическим путем – безрезультатно. Примерно год спустя комитет по правовым вопросам земельного парламента Нижней Саксонии установил, что «в правовом отношении действия полицейских по отношению ко мне были "безупречными"».
И только через десять лет мои действия были признаны правомерными, что одновременно явилось звонкой оплеухой комитету по правовым вопросам. В одном серьезном учебнике для будущих юристов все происшедшее со мной приводится в качестве примера под рубрикой «Упражнения средней трудности для начинающих». Озаглавлена эта история «Кабаретист с противогазом». После подробного (на семнадцати страницах) анализа случившегося авторы учебника приходят к выводу: «Меры, предпринятые полицией против Киттнера, можно квалифицировать как нарушение закона». Таким образом, этот случай стал классическим примером полицейского произвола.
