Стивен Гуттенберг - Полицейская Академия
– Разберитесь! Зловредно улыбаясь, Колтон подошел к МакКони.
– Подыми окурок,- сказал он. МакКони исполнил распоряжение.
– А теперь пошли,- сказал Робертс
МакКони вместе с заместителями лейтенанта вышел за казарменные корпуса. Гадко улыбаясь, Колтон всучил ему лопату.
– Ну что, допрыгался? Теперь копай могилу.«Они что, совсем с ума посходили?- со страхом думал Джерри, долбя лопатой каменистый грунт.- Они что, собираются меня убить и закопать?…»
Когда могила, наконец, была выкопана и потный Джерри вылез из ямы, Робертс, ухмыляясь, протянул ему окурок и приказал:
– Похорони. «Ну ладно, недоноски,- думал МакКони, бросая в яму комья земли,- ладно, вы у меня еще поскачете…»
Робертс и Колтон, глядя, как трудится Джерри, только гадко ухмылялись…
Так прошла половина срока обучения. Кадеты учились водить машину, стрелять, овладевали приемами самообороны и премудростями американских законов. За это время они сделали заметные успехи – Барби похудел на десять килограммов. Дуглас научился водить машину, а Мери Томпсон, в совершенстве овладев приемами рукопашного боя, стала справедливо считать, что теперь ей не страшен ни один насильник.
Единственный, кто испытывал в Академии острые муки, был, пожалуй, латиноамериканец Хуан. Семь недель полнейшего воздержания – это было для него невыносимо. Впрочем, вскоре он нашел выход, как проникнуть на женскую половину казарм…
Латиноамериканец, натянув парик и подложив под женский халат большие накладные груди, пошел на женскую половину на разведку. Девки, по всему видать, тоже весьма изголодались без мужчин, и недостатка выбора Хуан не испытывал…
Вернувшись незадолго до отбоя к себе, латиноамериканец, поймав МакКони, принялся наставлять его:
– Да, тут оучень, оучень неплохо, тут тоже моужно жить. Вриемя от вриемени моужчине оучень нужна жиенщина, а жиенщине оучень, оучень нужен мужчина. И никакие приеграды тоут не помоугут… Жиенщины – этоу блага, а блага для тоуго и соузданы, чтоубы ими поульзоваться. Я не моугу всие времья учиться, я доулжен ниемножко отдоухнуть. Ви доулжны знать, чтоу женщина – это оучень, оучень приятная форма оутдыха, мой камрад, ну проусто оучень приятная фоурма…
– Слушай, приятель,- перебил его МакКони,- что-то я замечаю, что у тебя иногда совсем пропадает твой идиотский акцент. С чего бы это?…
Хуан замялся:
– Ладно, ты, вижу, хороший парень, и я могу тебе рассказать, почему я кошу под латиноамериканца. Вообщето, я никакой не Хуан, мое настоящее имя – Джон, я американец в четвертом поколении. А кошу я под испаноязычного вот почему: знаешь, наши американские девки в последнее время совсем подурели; они вбили себе в голову, что настоящий трахальщик должен быть или негром, или латиноамериканцем – у них, мол, и перцы побольше, и вообще, владеют они своими инструментами лучше. Закосить под негра я не могу – сам понимаешь, разве что сапожной ваксой намазаться, а вот под латиноамериканца – в самый раз, тем более, что моя бабушка – из Гваделупы.
– Ну, и как результаты?- поинтересовался Джерри,- Получается?
– Ты знаешь, я умею оттрахать кого угодно, да так, что любой негр с бадангой длиной в полтора ярда позавидует, но вот раньше на меня девки не клевали…
– А теперь?
– Лезут, как мухи на мед,- довольно улыбнулся Джон,- стоит мне только сказать:- Идиите сюуда, я, диеувачки, заусажу вам поу самыу поумидоры…
– Да, классно ты придумал,- вздохнул Джерри,- а, кстати, где ты пропадаешь по вечерам?
«Латиноамериканец» вытащил из кармана накладные волосы и поддельные груди:
– Вот благодаря этому нехитрому приспособлению мне иногда удается проникать на женскую половину…
– А мне сможешь одолжить,- у МакКони сразу же загорелись глаза,- есть там одна классная телка, Мери…
– Мери Томпсон?- переспросил Джон.- Знаю, знаю… Только она неприступна, как Форт-Нокс. Сколько я к ней не подкатывал – ничего не получается…
Джерри повеселел:
– Да, умный ты человек, Джон… Я бы ни за что не
додумался до такого… Тот только довольно хмыкнул:
– Сам знаю. Хочешь, расскажу анекдот по этому поводу?
– Валяй,- согласился МакКони.
– Слушай: ползут сперматозоиды во влагалище. Все такие живые, энергичные, целеустремленные, ползут, хотят поскорее в матку, а сзади всех один такой маленький, плюгавенький, едва передвигается.«Ну,- думает сперматозоид,- никак мне туда не попасть… Надо что-то делать!» А его братья все ближе и ближе… «Друзья мои!- вдруг закричал сперматозоид во всю глотку.- Друзья! Там – спираль, мы все погибнем! Назад! Назад!» «Назад!- закричали сперматозоиды на все влагалище,- там засада! Нас предали!…» Тот, маленький, плюгавенький, первым добрался куда хотел, внедрился и через девять месяцев…»
– К чему это ты?- не понял МакКони.
– Вот так рождаются умные люди!- расхохотался Джон.
Ну что, как наши успехи?- спросил комендант Лассард лейтенанта Харриса.
Ничего, сэр,- ответил тот. Лассард нахмурился:
Я спрашиваю: почему за восемь недель вы,
лейтенант, еще не отсеяли ни одного человека? Харрис замялся:
– Не отсеиваются, сэр!
– Вы, Харрис, плохой патриот. Неужели вы не понимаете, что такой ужасный контингент окончательно развалит нью-йоркскую полицию, что он непоправимо подорвет устои нашего общества!…
Харрис молчал.
– Неужели вы ничего не делаете, чтобы избавиться от нежелательных элементов?
– Почему же не делаю? Делаю, сэр. У меня есть два помощника – кадеты Колтон и Робертс, бывшие морские пехотинцы, в свое время побывали в Иране и Никарагуа.
Очень положительные ребята…
– Это все только слова, Харрис, это слова. А мне нужны дела…
– Я постараюсь, сэр… Лассард перебил его:
– То же самое вы уже говорили мне, дорогой Харрис. Надо придумать что-нибудь конкретное. Что вы. могли бы предложить для начала?
Лейтенант наморщил лоб.
– Надо подумать…
– Вы тугодум, Харрис, долго будете соображать и все равно ничего путного у вас не получится…
– Может быть, сэр, у вас есть какой-нибудь
интересный план, какая-нибудь задумка? Комендант самодовольно улыбнулся:
Есть конечно…
Какой же план, сэр?
Очень простой. Скоро все без исключения кадеты получат свои первые увольнительные в город. Вы, Харрис, прекрасно знаете, что курсантам Полицейской Академии категорически запрещается употреблять в увольнении спиртные напитки…
Знаю, сэр. Только я никак не могу понять, что вы имеете в виду…
– Я имею в виду то, что они обязательно соберутся
на какую-нибудь идиотскую вечеринку… Харрис недоуменно пожал плечами: Ну и что?
– Как это ну и что? Неужели вы сами не учились в Полицейской Академии и не знаете, что делают кадеты, устроив вечеринку в свое первое увольнение?…
Харрис с надеждой в голосе предположил:
– Наверное, обсуждают устав патрулирования улиц или устав внутренней службы, сэр?
– Да нет же, не то! Хотя, конечно, хорошо было бы, если бы курсанты занимались именно этим…,- мечтательно продолжил комендант.
– Так чем же они занимаются, сэр? Лассард нахмурился:
– Лейтенант, вы должны прекрасно знать, что на подобных сборищах курсанты вверенной мне Полицейской Академии предаются блуду, разврату, а главное – употребляют без меры горячительные напитки!
Виски, сэр?
Да, и виски тоже.
– Вы считаете, что кадетов не следует пускать в увольнительную?- спросил Харрис.
– Я, дорогой лейтенант, считаю, что в увольнительную следует отпустить всех без исключения, даже самых отпетых мерзавцем, даже этих гнусных черножопых – Ларвела, Фокс и Хайталла. Да, даже их!
– Чтобы они напились?
– Именно, дорогой Харрис, именно так! Вы прекрасно угадали мою мысль.
– Но зачем?- не понял Харрис.
– Затем, лейтенант, чтобы их выследить и накрыть. А за пьянку в увольнении полагается…
– …немедленное исключение из Полицейской Академии,- закончил лейтенант фразу начальника.- «Устав внутренней службы нью-йоркской полиции, глава четвертая, раздел восьмой, параграф второй, пункт «а».
Лассард дружески похлопал Харриса по плечу:
– Хорошо, очень хорошо. Если бы все американские полицейские были такими, как вы, лейтенант, с преступностью в стране было бы давно покончено.
Харрис вытянулся:
– Рад стараться, сэр! Комендант вопросительно глянул на Харриса:
– Кстати, вы говорили, что у вас есть неплохие ребята, бывшие морские пехотинцы.
– Да, сэр, Колтон и Робертс.
– Так вот, Харрис, скажите этим парням, чтобы они тоже обязательно пошли на вечеринку. Когда все кадеты напьются и начнут предаваться блуду, они должны немедленно позвонить в Академию. А мы их, голубчиков…
Вечером Колтон подошел к Барби и, дружески приобняв его, подмигнул:
– Слушай, приятель, ты, наверное, знаешь, что завтра, в субботу, все мы идем в свою первую увольнительную…
– Да,- ответил Барби.
