Аркадий Аверченко - Повести и рассказы
Сняв в передней верхнюю серую кофточку и гимназическую шляпу, Галочка подергала ленту в длинной русой косе, проверила, всё ли на месте, и вошла в неосвещенную комнату, где сидела Ирина Владимировна.
- Где вы тут?
- Это кто? А! Сестра своего брата. Мы с вами немного ведь знакомы. Здравствуйте, Галочка.
- Здравствуйте, Ирина Владимировна. Вот вам письмо от брата. Хотите, читайте его при мне, хотите - я уйду.
- Нет, зачем же? Посидите со мной. Галочка. Такая тоска... Я сейчас.
Она зажгла электрическую лампочку с перламутровым абажуром и при свете ее погрузилась в чтение письма.
Кончила...
Рука с письмом вяло, бессильно упала на колени, а взгляд мертво и тускло застыл на освещенном краешке золоченой рамы на стене.
- Итак - все кончено? Итак - уходит?
Голова опустилась ниже.
Галочка сидела, затушеванная полутьмой, вытянув скрещенные ножки в лакированных туфельках и склонив голову на сложенные ладонями руки.
И вдруг в темноте звонко, - как стук хрустального бокала о бокал, прозвучал ее задумчивый голосок:
- Удивительная эта штука - жизнь.
- Что-о-о? - вздрогнула Ирина Владимировна.
- Я говорю: удивительная вещь - наша жизнь. Иногда бывает смешно, иногда грустно.
- Галочка! Почему вы это говорите?
- Да вот смотрю на вас и говорю. Плохо ведь вам, небось, сейчас.
- С чего вы взяли....
- Да письмо-то это, большая радость, что ли?..
- А вы разве... знаете... содержание письма?
- Не знала бы, не говорила бы.
- Разве Николай показывал вам?..
- Колька дурак. У него не хватает даже соображения поговорить со мной, посоветоваться. Ничего он мне не показывал. Я хотела было из самолюбия отказаться снести письмо, да потом мне стало жалко Кольку. Смешной он и глупый.
- Галочка... Какая вы странная. Вам двенадцать лет, кажется, а вы говорите, как взрослая.
- Мне, вообще, много приходится думать. За всех думаешь, заботишься, чтобы всем хорошо было. Вы думаете, это легко?
Взгляд Ирины Владимировны упал на прочитанное письмо, и снова низко опустилась голова.
- И вы тоже, миленькая, хороши! Нечистый дернул вас потёпаться с этим ослом Климухиным в театр. Очень он вам нужен, да? Ведь я знаю, вы его не любите, вы Кольку моего любите - так зачем же это? Вот все оно так скверно и получилось.
- Значит, Николай из-за этого... Боже, какие пустяки! Что же здесь такого, если я пошла в театр с человеком, который мне нужен, как прошлогодний снег.
- Смешная вы, право. Уже большой человек вы, а ничего не смыслите в этих вещах. Когда вы говорите это мне, я все понимаю, потому что умная и, кроме того, - девочка. А Колька большой ревнивый мужчина. Узнал - вот и полез на стену. Надо бы, кажется, понять эту простую штуку...
- Однако, он мне не пишет причины его разрыва со мной.
- Не пишет ясно почему: из самолюбия. Мы, Кегечи, - все безумно самолюбивы.
Обе немного помолчали.
- И смешно мне глядеть на вас обоих и досадно. Из-за какого рожна, спрашивается, люди себе кровь портят? Насквозь вас вижу: любите друг друга так, что аж чертям тошно. А мучаете один другого. Вот уж никому этого не нужно. Знаете, выходите за Кольку замуж. А то прямо смотреть на вас тошнехонько.
- Галочка! Но ведь он пишет, что не любит меня!
- А вы и верите? Эх, вы. Вы обратите внимание, раньше у него были какие-то там любовницы...
- Галочка!
- Чего там - Галочка. Я, слава богу, уже 12 лет Галочка. Вот я и говорю: раньше у него было по три любовницы сразу, а теперь вы одна. И он все время глядит на вас, как кот на сало.
- Галочка!!
- Ладно там. Не подумайте, пожалуйста, что я какая-нибудь испорченная девчонка, а просто, я все понимаю. Толковый ребенок, что и говорить. Только вы Кольку больше не дразните.
- Чем же я его дразню?
- А зачем вы в письме написали о том художнике, который вас домой с вечера провожал? Кто вас за язык тянул? Зачем? Только, чтобы моего Кольку подразнить. Стыдно! А еще большая!
- Галочка!.. Откуда вы об этом письме знаете?!
- Прочитала.
- Неужели Коля...
- Да, как же! Держите карман шире... Просто открыла незапертый ящик и прочитала...
- Галочка!!!
- Да ведь я не из простого любопытства. Просто хочу вас и его устроить, с рук сплавить просто. И прочитала, чтобы быть... как это говорится? в курсе дела.
- Вы, может быть, и это письмо прочитали?
- А как же! Что я вам, простой почтальон, что ли, чтобы втемную письма носить... Прочитала. Да вы не беспокойтесь! Я для вашей же пользы это... Ведь никому не разболтаю.
- А вы знаете, что чужие письма читать неблагородно?
- Начихать мне на это. Что с меня взять? Я маленькая. А вы большой глупыш. Обождите, я вас сейчас поцелую. Вот так. А теперь надевайте кофточку, шляпу - и марш к Кольке. Я вас отвезу.
- Нет, Галочка, ни за что!
- Вот поговорите еще у меня. Уж вы раз наделали глупостей, так молчите. А Колька сейчас лежит у себя на диване носом вниз и киснет, как собака. Вообразите - лежит и киснет... Вдруг - входите вы! Да ведь он захрюкает от радости.
- Но ведь он же мне написал, что...
- Чихать я хотела на его письмо. Ревнивый этот самый Колька, как черт. Наверно, и я такая же буду, как вырасту. Ну, не разговаривайте. Одевайтесь! Ишь ты! И у вас вон глазки повеселели. Ах вы, мышатки мои милые!..
- Так я переоденусь только в другое платье...
- Ни-ни! Надо, чтобы все по-домашнему было. Это уютненькое. Только снимите с волос зеленую бархатку, она вам не идет... Есть красная?
- Есть.
- Ну, вот и умница. Давайте, я вам приколю. Вы красивая и симпатичная... Люблю таких. Ну, поглядите теперь на меня... Улыбаетесь? То-то. А Кольке прямо, как придете, так и скажите: "Коля, ты дурак". Ведь вы с ним на ты, я знаю. И целуетесь уже. Раз видела. На диванчике. Женитесь, ей-богу, чего там.
- Галочка! Вы прямо необыкновенный ребенок.
- Ну, да! Скажете тоже. Через четыре года у нас в деревне нашего брата уже замуж выдают, а вы говорите ребенок. Ох-хо!.. Уморушка с вами. Духами немного надушитесь - у вас хорошие духи - и поедем. Дайте ему слово, что вы плевать хотели на Климухина, и скажите Кольке, что он самый лучший. Мужчины это любят. Готовы, сокровище мое? Ну - айда к этой старой крысе!
* * *
"Старая крыса", увидев вошедшую странную пару, вскочил с дивана и растерянный, со скрытым восторгом во взоре, бросился к Ирине Владимировне.
- Вы?! У меня?.. А письмо... получили?..
- Чихать мы хотели на твое письмо, - засмеялась Галочка, толкая его в затылок. - Плюньте на все и берегите здоровье. Поцелуйтесь, детки, а я уже смертельно устала от этих передряг.
Оба уселись рядом на диване и рука к руке, плечо к плечу - прильнули друг к другу.
- Готово? - деловым взглядом окинула эту группу с видом скульптора-автора Галочка. - Ну а мне больше некогда возиться с вами. У меня, детки, признаться откровенно, с арифметикой что-то неладно. Пойти подзубрить, что ли. Благословляю вас и ухожу. Кол-то мне из-за вас тоже, знаете, получать не расчет.
Гордиев узел
Однажды в вагоне второго класса пассажирского поезда толстый добродушный пассажир вынул сигару и закурил.
Глаза у него были маленькие, хитрые, улыбка мягкая, чрезвычайно добрая, а манеры грубоватые с оттенком фамильярного дружелюбия.
Против него сидели три пассажира, сбоку еще два - и все пятеро посмотрели на него с ненавистью, угрожающе, как только он выпустил изо рта первый залп тяжелого дыма.
- Это вагон для некурящих, - сдержанно заметил рыжий человек.
Толстяк затянулся второй раз и зажмурил глаза от удовольствия.
- Слушайте! Здесь нельзя курить: это вагон для некурящих!
- Ну-у?
- Да вот вам и - ну! Потрудитесь или бросить сигару, или выйти на площадку.
- Да нет... Я уж лучше тут докурю.
- Как - тут? Почему - тут? Ясно вам говорят, что здесь нельзя курить!
- Кто говорит?
- Я говорю. И мои соседи... И все...
- Да почему?
- Мы дыму не переносим!
Курильщик выразил на своем лице изумление, смешанное с иронией.
- Что... Не любите? Дыму испугались? Как же вы на войну пойдете, если дыму боитесь? Эх, публика! Вот оттого-то вас японцы...
Он сделал длительный перерыв, сладко затянувшись сигарой.
- ...И побили... что мы дыму боимся.
- При чем тут японцы? Ясно здесь написано на табличке: "просят не курить!"
Лицо толстяка выразило искреннюю печаль и огорчение.
- Боже мой! Как в этой фразе, в этих словах выразился весь русский человек - раб по призванию. Весь пресловутый русский дух сидит в этой фразе! Для него "написано", значит - свято. Печатное слово для него жупел, страшилище, и он перед ним распластывается, как дикарь перед строгим божеством.
- Сами вы дикарь!
- Нет, милостивые государи, не дикарь я. Не дикарь я, потому что...
Он затянулся.
- ...Потому что я рассуждаю и этим являю собою высший интеллект.
- Хороший интеллигент! Интеллигент, а поступает, как нахал.
- Извините меня, сударыня, но вы смешали два разных понятия: интеллигент и интеллект. Это именно и подтверждает мою мысль: дикарь - тот, кто слепо преклоняется перед печатными словами, не зная их подлинного смысла.
