Арсений Миронов - Тупик Гуманизма
Как-то нежно, исподтишка подступила головная боль, ровная и навязчивая до тошноты. Что за энтропия? Литот недоуменно покосился на сервировочный столик: разве может так закружиться голова с трех стаканчиков ликера? Неужели так серьезно все со здоровьем?
– Захар… что это со мной?
– Что случилось, профессор? Самочувствие?
– Мутит меня.
– Ваше давление в норме… Пульс несколько учащен, однако ничего серьезного я не вижу. Что вы чувствуете?
Порфирий поморщился, ослабил ворот любимой рабочей пижамы пурпурного цвета:
– Да нет, ничего. Все в порядке.
– Профессор… вам не стоило нарушать указания врача.
– Ладно, хватит. Надо работать.
Уставился в экран, но глаза смотрели сквозь стекла, вчитываться не хотелось. А хотелось чего-то страстного, дразнящего, сладкого… еще ликера. Согреться, разогнать по жилам тугую музыку хмеля. Работаешь, работаешь, как животное, ночь и день. А ради чего все это? Найдется похищенный мальчик, поймаем мы десяток-другой сектантов, а смысл в этом какой? Новые сектанты будут завербованы, новые мальчики будут похищаемы ежедневно… Бессмысленно, мимолетно, нереально – все, кроме теплого чувства, которое дает глоток ликера…
Стоп! Порфирий вздрогнул так сильно, что едва не выронил наперсток компьютерного манипулятора. Что еще за наваждение? Что за мысли, откуда они? Да ведь это же… Страшно похоже на первые симптомы мегасплина, самой мучительной, неизлечимой – и самой популярной болезни современного человечества!
– Захар, быстрее, Захар! – Центурион вскочил, отшвырнул очки, сорвал с губы микрофон. Смешно, суетливо забегал по комнате: – Захар, мне плохо! Начинается… кажется, оно начинается…
– Профессор, что вы имеете в виду?
Центурион не слышал.
– Так, Захар, слушай меня внимательно! – Он попытался взять себя в руки. Вцепился в бархатный край столешницы, задрал к потолку белое лицо в судорожных мелких морщинках: – Так, так, так! Чрезвычайный режим управления!
– Хозяин, не могли бы вы уточни…
– Передаю тебе власть, понял?! На ближайшие три часа! Закрыть окна. Убрать все острые предметы. Так, так, что еще? Спрячь медикаменты, снотворное, химикаты! Сейф с оружием временно заблокируй. И главное – не выпускай меня из дома! Буду требовать, ругаться – молчи. Приказываю не выполнять мои приказы! В течение трех часов. Понял меня, понял? Захар, почему молчишь?!
– Профессор, вы… чувствуете симптомы мегасплина? – прошептал сияющий огоньками потолок.
– Похоже, Захар, очень похоже… Начались эти… мысли про бессмысленность жизни, понимаешь? Ну, да… как ты можешь понять!
– Профессор, я вызываю медиков. Это чрезвычайная ситуация, и я просто обязан…
– Подожди-подожди… – Центурион вдруг замер как вкопанный. – Почему у меня в голове одна и та же мысль: выпей спиртного, выпей спиртного… Что, если это внушение? Так, так, так. Отравили. Это ментальное отравление!
– Профессор, нащи апартаменты имеют тройную пси-защиту. Сканеры ничего не фиксируют. Кроме того, дежурный офицер, ответственный за охрану профессорских квартир в этом здании от негативной параэнергетики, очевидно, ощутил бы атаку извне и обязательно уведомил бы нас…
– Ха-ха! – Порфирий болезненно расхохотался. – Просто волшебно. Как приятно ощущать себя под охраной конкурирующей спецслужбы!
Однако… Ему вроде бы стало лучше – от беготни ли, от крика тошнота отступила. Может быть, это просто усталость? Все-таки он провел за работой весь день, не смыкая глаз…
Литот, помешкав немного перед сервировочной тумбочкой, все-таки вернулся к письменному столу, снова надел электронные очки.
Надо же было так перепугаться из-за простого головокружения! Ему не терпелось продолжить чтение отчетов Системы о жизни молодой девушки – что-то необычное было в этой жизни…
Ах вот как! Она работает официанткой?
18.03
Служебный турникет-хронометр № 2 на входе в симпозитарий «Исторический музей»: Дульцинеа опоздала на 3 минуты.
(-3)
19.03
Робот-менеджер в зале «Боярский завтрак»: Дульцинеа отработала 1 час.
+15
20.03
Робот-менеджер № 1 в зале «Боярский завтрак»: Дульцинеа отработала официантом 1 час.
+15
20.05
Служебный унитаз № 14 в симпозитарий «Исторический музей»: Дульцинеа воспользовалась туалетной комнатой.
(-0
21.05
Робот-менеджер № 1 в зале «Боярский завтрак»: Дульцинеа отработала официантом 1 час.
+15
21.15
Робот-менеджер № 4 в зале «Боярский завтрак»: Дульцинеа уронила ложку со стола клиента.
(-15)
22.05
Робот-менеджер № 1 в зале «Боярский завтрак»: Дульцинеа отработала в посудомоечном цехе (контрольная помывка изделий из натурального стекла) 1 час.
+35
23.05
Робот-менеджер № 1 в зале «Боярский завтрак»: Дульцинеа отработала в посудомоечном цехе 1 час.
+35
23.12
Камера № 43 в вестибюле симпозитария «Исторический музей»: Дульцинеа покинула место работы, не поклонившись идолу Юпитера и Юноны.
(-20)
23.21
Уличный фонарь № 8 1 на Театральной площади: Дульцинеа совершила акт питания своего организма сухарями (2 шт.) в публичном месте без воздания молитвы Юпитеру.
(-10)
23.24
Уличный фонарь № 121 на Театральной площади: Дульцинеа подала нищему предметное подаяние [43] – кустарно изготовленный продукт питания из теста и овощей – нарушение санитарно-гигиенических норм и правил подаяния работникам нищенских ассоциаций.
(-25)
23.25
Турникет 65477567-332 сообщает: Дульцинеа спустилась на станцию «Театральная» системы подземного транспорта.
(-D
Что за странная жизнь у этой девицы, медленно думал Литот, провожая взглядом строки, уплывающие за нижнюю границу экрана. Что-то подозрительное, какая-то странная деталь как будто подмигивала ему из глубины текста, но он никак не мог нащупать ее…
Он прочитал еще несколько строк – и поднял глаза. Через верхнюю прозрачную половину стекол уставился на картину с винными пятнами. Столь пристальное знакомство с чужой жизнью почему-то вызывало в душе Порфирия острое чувство абсурдности человеческого существования. Вот посмотрите: эта молодая, сильная девушка работает официанткой, она ест, пьет, очищает кишечник… а зачем, ради чего? Разве это спасет ее от неминуемой биологической смерти? От неотвратимых приступов сокрушительной тоски, поражающей каждого гражданина в старости, когда перестают помогать импланты и ментопарфюм?
Подумать только… Рано или поздно все закончится встречей с улыбающимся доктором-эфтаназиологом. Это будет последняя запись в ее журнале нравственного поведения…
Тогда зачем суетиться? Зачем есть и пить – неужели для того, чтобы… вес погребальной урны был на сто граммов больше? А разве сам Порфирий не такой? Ему-то зачем все это – протекторат, победа на конкурсе детективов, новые красивые петлицы… Все это также бессмысленно, как эта новомодная мазня на картине с вишневыми пятнами. Дни суетятся, как камешки-пятнашки, чешуйки-головоломки – но рисунка-то никакого не складывается… Его попросту никогда не было. Тогда… ради чего жить?
Он машинально протянул руку к опустевшим стаканчикам на сервировочном столике – пальцы коснулись пластика и… похолодели.
– Захар! – крикнул Литот и… сам испугался голоса, гулко разметавшегося под высоким потолком.
Захар молчал.
Центурион сорвал очки. Все, это конец. Они загнали ментальный яд в подсознание. Кто-то успел накормить его мыслями, вызывающими приступ тошнотворного ощущения бессмысленности бытия. Это же известная вещь, так называемая «интоксикация подсознания»!
Проклятье… Его психику кто-то атакует прямо сейчас.
Порфирий помнил, как учили в Академии: если тебе дали пищевой яд, нужно спровоцировать тошноту. Если подсунули яд ментальный, нужно срочно перегрузить мозг более сильными впечатлениями, чтобы мощный поток плотных, шумящих и ярких образов вымыл из подсознания вражеские «закладки» – разрушительные мысли об алкоголе, суициде, бессмысленности жизни [44].
Страшный, с холодной и мокрой спиной, Литот бросился к дивану:
– Экран, Захарушка, включай скорее! Ментопарфюм! Развлекательные каналы, на полную громкость, быстрее… Порнографию давай, извращения… что там еще… редкую авторскую музыку… Ника Кэйва давай, нет, лучше повеселее… латиноамериканскую, зажигательную!
Он метался меж книг и картин, как затравленный гладиатор.
– Нет! Не надо порнографию, давай юмористов! Да! Нет! Юмористы не смешны, давай другое… что там еще… новости! Политику давай, коридорные интриги, компромат! Еще… старые фильмы Чаплина, самые глупые! Все подряд, самое яркое, чтобы пробирало…
Распахнулось широкое, от пола до потолка, голографическое панно: сотни и тысячи кабельных, спутниковых, эфирных телеканалов: музыка, спорт, гладиаторские бои и массовые казни преступников… Дневной эфир был преисполнен любовных сцен и сюжетов: по Первому каналу шел научно-фантастический фильм: неодетые, но крылатые марсиане бегали за голыми голубокудрыми плутонками. Второй канал предлагал поглядеть, как голозадые гоблины гоняются за обнаженными эльфийками. На канале «Культура» нагие философы преследовали раздетых поэтесс. Старинная телекомпания ТВЦ крутила забойный эро-детектив в стиле «ретро»: Эркюль Пуаро (в чем мать родила) расследовал убийство в публичной бане. В программе Леонида Парфенова бесштанный Тургенев досаждал Полине Виардо, пребывавшей неглиже. Канал «Дискавери» посвящал зрителей в тонкости копулятивной техники малайских паучков. Детский канал «Семеро козлят» демонстрировал, как два электропузика, высекая искры и радостно млея, трутся друг о дружку шершавыми брюшками. Программа круглосуточных новостей смаковала подробности интимной жизни сенаторов и налоговых инспекторш.
