Надежда Первухина - Выйти замуж за дурака
– Высажусь?
–Да, не перебивай. Там помойка главная общегородская, но ты не бойся, ступай смело. Держи путь на пугало огородное. Оно здоровенное такое, его сразу заметно со всех концов помойки. Да, учти, ежели на пугале рубаха зеленая, то можешь идти без опасения, а если красная…
– Если красная?..
Марья Моревна призадумалась.
– А, не помню! – Она легкомысленно махнула рукой. Сама же все это придумывала и сама забыла. Словом, иди к этому пугалу. У него на правой руке висит болванка медная…
– На правой – по отношению ко мне или на правой – по отношению к нему?
Воительница захлопала глазами:
– Это как?
Я попыталась объяснить. Марья Моревна терпеливо выслушала мои объяснения, а потом, прикинув что-то в уме, сказала:
– Ошиблась я. Не на правой. На левой.
– Дай-ка я все это запишу. Меня душил смех, но я постаралась этого не показывать, иначе Марья Моревна наверняка обидится. Так… Помойка, пугало, медная болванка… Что делать с медной болванкой?
– Стукнуть по ней дважды по три раза.
– «Дважды по три раза». Записала. Извини, а с каким интервалом?
– Чего?
– Ладно, проехали. Инструктируй дальше.
– К тебе подойдет человек на деревянной ноге. На плече у него будет сидеть…
– Неужели попугай?!
– Ворон черно-зеленой расцветки. Человек тебя спросит, все ли у тебя дома.
Я подавилась смехом и закашлялась. Откашлявшись же, спросила:
– Что я должна ему ответить?
– «Золовка с деверем и младшего брата шурином с вечера ушли по ягоды и еще не возвращались».
– «Не возвращались». Это понятно. Человек на деревянной ноге – из ваших подпольщиков?
– Да, верный мужик. С ним не пропадешь… Ты лучше все запоминай, а не разговоры разговаривай! – сурово потребовала Марья Моревна. Хочешь идти в кутежанские мстители, веди себя соответственно. А то всю явку нам провалишь!
Я сделала максимально серьезное лицо:
– Выполню. Не подведу. Что дальше?
– Человек проведет вас с Тудыратымом… Эй, Тудыратым! Жарамайды тусти матаар! Салып жууфа!
Сын пустынь и степей в ответ пробормотал что-то невнятное. Просто его сморило на жаре, и он задремал, повалившись носом в васильки.
– Ладно, потом разбудим… В общем, человек поведет вас с помойки через три переулка на задний двор большого терема. Подведет к забору и стукнет три раза в калитку, на которой нарисовано… ох, запамятовала, что же там нарисовано-то! То ли розами крест, то ли змея и чаша… Из калитки выйдет женщина в переднике.
– В одном переднике? И все?
Воительница посмотрела на меня и веско сказала:
– Важен именно передник.
–Понятно.
– Женщина спросит: «Как здоровье тётушки?» Ты ответишь…
– Не так быстро, я же конспектирую!
– Ты ответишь; «Тетушка мирно преставилась, чего и вам желает».
– Фу, какой мрачный у вас, партизан, юмор! Это, наверное, лесная жизнь так воздействует…
– Не до шуток нам, Василиса. Женщина приведет тебя в терем. Это не простой терем, а дом нихтферштейнского посла, господина фон Кнакена.
– Ого!
– Да. Господин фон Кнакен уже давно ведет в столице подпольную работу и сотрудничает с нами. Благодаря его поддержке мы смогли осуществить некоторые наши замыслы…
– Да? Странно.
– Что странно?
– Что иноземный посол встает на сторону партизанского движения. Значит, у него или свои интересы, или… Ты говоришь, замыслы ваши помог вам осуществить?
– Ну…
– Значит, он обо всех этих замыслах осведомлен. И в случае необходимости сможет раскрыть, ваши секреты, допустим, Аленке.
Марья Моревна сердито посмотрела на меня:
– Ты что же, считаешь, что он предать сумеет? Да господин фон Кнакен честнейший человек! Он, между прочим, сам предложил свои услуги: в его доме некоторое время скрывались от расправы наши люди.
– Я не собираюсь тебе противоречить. Просто странно это… Что должен сделать со мной партизанолюбивый посол?
– А это уж вы сами с ним обсудите. Ты ему передашь от меня привет, скажешь, что принесла книгу, которая необходима Аленке. Посол поможет проникнуть тебе в царские палаты.
– Я и без посла туда могу войти. Легко!
– В общем, посмотрите по обстановке. Ладно, вроде все я тебе сказала. За вещами твоими присмотрю, вестей от тебя ждать буду о том, как твои дела продвигаются… – Марья Моревна встала, давая понять, что привал окончен.
Следом поднялась и я.
– Марья Моревна, – заговорила я, старательно сводя ехидство в голосе к приемлемому минимуму. А как же я тебе вести-то буду посылать? С голубиной почтой?
Воительница призадумалась.
– Нет, с голубиной уже не выйдет, – сокрушенно сказала она. У нас тут в начале весны перебои были с горячей пищей, так всех голубей под нож пустили. Ты знаешь что, Василиса? Ты Тудыратыма посылай. Он человек верный, и нюх у него собачий, и глаз – как у орла. Дорогу сюда завсегда найдет, верно говорю. Тудыратым, эй! Буйымдарды! Просыпайся!
Человек с, собачьим нюхом вскочил, словно и не спал вовсе.
– Моя к дороге готов! – заявил он и отряхнул лисью шубу.
– Тогда вперед! – скомандовала Марья Моревна и первой двинулась на вершину, холма.
Вид с этой вершины открывался просто прекрасный. А также величественный, живописный, монументальный и офигенный. Пятном темного малахита казался с вершины Рогатого холма Чертоногий лес, серебряными ленточками фольги – речки Махла и Калинка, а мелкие озера и пруды вообще напоминали пайетки, слетевшие с костюма какой-нибудь эстрадной певицы.
Но не пейзаж, описанию которого я отдала целый абзац, заставил меня онеметь и ослабеть конечностями. На вершине холма начиналось нечто, строением и общим видом напоминавшее канатную дорогу, уходящую в даль туманную.
А еще я вдруг поняла, что сегодня очень ветреный день. Баллов пять-шесть, не меньше! Почти штормовое предупреждение! Ишь как мотаются туда-сюда эти ненадежные даже на вид веревки!..
– Вот! – гордо указала на канатную дорогу Марья Моревна. Это и есть наш самый быстрый путь в столицу! Между прочим, нам подсказал, как его сделать, именно господин фон Кнакен.
– Кто бы сомневался, – процедила я сквозь зубы.
Тудыратым Жарамдылык молчал и только с любопытством смотрел на этот ужас.
– Что хочешь делай, Марья! – отступая, медленно заговорила я. Но я с детства боюсь высоты. И скорости! И самолетов! Поэтому. Я. Не. Поеду. По. Этой. Дороге. Лучше через болото пойду!
– Василиса, через болото ты месяц будешь до Кутежа брести! И потом, это же совсем безопасно! Смотри: садишься в эту корзинку плетеную, отцепляешь замок – и поехала! С ветерком! У нас дети малые катались и не боялись!
– Это ничего не значит. Просто у вас дети особенные: И потом: как ни крути, а вдвоем с Тудыратымом нам в этой корзинке не поместиться!
– Да ладно тебе! Ты что, такая толстая, что ли?!
– Нет, вовсе не в этом дело, а просто…
– Вы хоть попробуйте, – бесхитростно и честно предложила Марья Моревна. Не влезете – пойдем другим путем…
И надо ж мне было на это купиться!
Разумеется, мы с Тудыратымом в корзинке поместились.
– Вот видите, – улыбнулась Марья Моревна и забросила в корзину мой вещмешок, – А вы говорили – не получится. И одним махом вышибла запирающий корзину березовый клин. Счастливо добраться!– донесся до меня сквозь рев ветра в ушах ее голос.
Человек привыкает ко всему. Женщина тоже привыкает ко всему, только в два раза быстрее. Потому что у нее сильно развиты адаптационные способности. Одна моя знакомая говорила: «Если ты застряла в лифте с насильником и понимаешь, что выхода нет, то расслабься и хотя бы получи удовольствие». Так что, вися, нет, несясь в корзине над землей (высота неизвестна), я честно постаралась хотя бы расслабиться.
– Тудыратым!
– Ыак!
– Тудыратым, делай это не в корзину, а за борт!.
– Ыак!
– У тебя что, морская болезнь? Только этого мне не хватало! Я тебя сейчас выкину!
– Ыак! Не надо выкину! Моя мало-мало в себя приходить.
– То-то же. Слушай, а мы далеко улетели!
– Далеко. Горы не видно.
– Финиша тоже не видно. Тудыратым, выпить хочешь?
– Хочешь.
– Тогда держи.
Тудыратым глотнул воды из баклажки и растерянно посмотрел на меня:
– Простой вода?
– Не простой! – назидательно сказала я. А золотой! Сейчас тебе станет хорошо и совсем не, страшно.
– Моя и так не страшно, – заявил Тудыратым. Сейчас песня петь буду, сочиню только.
– Давай, – согласилась я. Нам песня все пережить помогает.
Тудыратым прикрыл глаза, меланхолично покачал головой и. действительно запел:
Под небом голубым
Летит Тудыратым,
Летит, как птица гордая.
И Василиса с ним.
Они летят туда,
Где горе и беда.
Но если постараются,
То встретят их тогда:
Ни лев, ни вол, а человек простой.
Ни стол, ни дол, ни город золотой.
Встретит их большой орел небесный.
И от встречи этой не опомнится!
