Лев Лайнер - Веселая троица - Вицин, Моргунов, Никулин
В следующем дубле тоже шарахнуло довольно сильно. Но Никулин сумел-таки выбраться из снежного кома. Наверное, опять вспомнил фронт и то, что бой продолжается и надо идти в атаку. И трюк все же получился.
Незадолго до окончания съемок Рекс исчез. Это была катастрофа. Без собаки доснять картину, конечно, невозможно. В поисках овчарки приняли участие местные жители, работники милиции. Все безрезультатно.
И вдруг через пару дней Рекс появился. На него было жалко смотреть: тощий, неказистый, измученный. Почти каждый член съемочной группы бросился к нему с едой, у кого что было с собой. Только Моргунов отказался делиться своей курицей.
— Хватит с него… — проворчал он.
Сцены в избушке продолжали снимать в одном из павильонов «Мосфильма», где была выстроена соответствующая декорация.
В «Самогонщиках» веселая троица не только пила, но и пела. Редакторы долго сопротивлялись, чтобы эта песня звучала с экрана. Боялись, что она станет гимном самогонщиков без кавычек. Это в наше время, в эпоху гласности и плюрализма, брошюрки о том, как гнать самогон, продаются на лотках и в книжных магазинах, а одна из статей в газете «Голос», озаглавленная «Станем самогонщиками, все, как один!» (иллюстрировало статью, конечно, фото с веселым трио), рассказывала о самогоноварении. Так что, я думаю, стоит полностью привести слова этой песни. Самогонщики тоже люди. Пусть попоют!
Итак! Напрягите воображение. Попробуйте не только прочитать, но и услышать песню поэта Лифшица и даже увидеть, как она была исполнена. Я вам помогу.
Балбес стоит у котла самогонного аппарата. Он поет песенку:
Без каких-нибудь особенных затрат —,
Создан этот самогонный аппарат,
А приносит он, друзья, доход,
Между прочим, круглый год.
Трус, подплясывая, подходит к Балбесу, и они поют вместе:
Между прочим, круглый год.
Балбес ткнул вилкой в живот Труса. Трус, схватившись за живот, уходит. И Балбес танцует на одном месте, продолжая петь:
Я, признаться откровенно, очень рад,
Лечь под этот электронный агрегат,
Чтобы капал самогон мне в рот
Днем и ночью, круглый год.
Бывалый, улыбаясь, аккомпанирует на тубе-басе, вмонтированном в самогонный аппарат. Балбес у самогонного аппарата отчаянно жестикулирует. Все вместе они поют:
Днем и ночью, круглый год.
Танцуя, Балбес проплывает мимо стеллажей с бутылками самогона, потом мимо занавески. Из-за занавески высовывается Трус и поет:
А вот люди меж собою говорят,
За такой вот хитроумный аппарат
Просидеть мы можем без забот
За решеткой круглый год.
Позади него появляется Балбес. Он остановился, посмотрел на Труса, махнул рукой, отвернулся к стеллажу и заиграл вилками на бутылках. Окончив песню, Трус зубами хватает занавеску. К нему подходит Бывалый, потом подходит Балбес. И они поют все вместе:
За решеткой круглый год.
Но не все знают, что был и первый вариант песни к фильму. Написал его сам Юрий Никулин.
Не футболисты мы, не велогонщики,
И не артисты мы, а самогонщики.
И пить будем, и гулять будем,
А милиция придет, угощать будем.
А припев в песне был такой:
Ах, первачок мой, первачок!
А кто не пьет, тот дурачок!
Директор киностудии, образно говоря, встал на дыбы. Если уж вариант песни, который звучал с экрана, с трудом прорвался в фильм, то тут, как говорится, «ваще».
— А милиция придет, угощать будем? — уточнил директор. — Надо быть поскромнее, товарищи!
При чем тут скромность, так и осталось навсегда загадкой.
Кстати, с песней связана прелюбопытнейшая история. Самого лихого из тройки любителя розыгрышей и мистификаций Моргунова, как говорится, «купили».
На свое семидесятилетие Никулин предложил ему:
— Знаешь, Женя, мы должны спеть втроем песню из «Самогонщиков». Я, ты и Вицин. Только ты съезди к Святославу Рихтеру, попроси, чтобы он нам аккомпанировал. Я почти с ним договорился…
И Моргунов отправился к Рихтеру.
Маэстро вышел в халате, угостил Моргунова кофе. И когда тот изложил Рихтеру свою просьбу, смеялся с женой так, что даже ко всему привыкший Моргунов испугался. Откликнулся на просьбу Святослав Рихтер следующим образом:
— Сделаем так. Я позвоню в Париж Ростроповичу, попробую вызвать его. Один, боюсь, не справлюсь.
Но Моргунов не был бы Моргуновым, если бы последнее слово не осталось за ним. Видя, что затея безнадежно проваливается, он подмигнул.
— С вокализом Вишневской, пожалуйста, — попросил он, уходя, и добавил: — Я так на вас рассчитывал! А то придется звонить Вану Клиберну.
Музыку к обеим короткометражкам, яркую, темпераментную, стремительную, написал композитор Никита Богословский. Еще один известный остряк и любитель розыгрышей.
Однажды на гастролях он выступал в паре с другим композитором, Сигизмундом Кацем. И решили они (правда, не они первые до этого додумались) сделать «карусель». А именно: первое отделение один композитор выступает в одном Доме культуры, другой композитор в другом Доме культуры или в актовом зале какого-нибудь предприятия. В антракте садятся на такси и уже второе отделение работают в другом зале. Простая арифметика: за один вечер можно заработать как за два концерта.
И до чего додумался Богословский. Хорошо знающий программу своего коллеги (по себе знаю, что когда длительное время выступаешь со своими партнерами на эстраде, то волей-неволей заучиваешь их выступления чуть ли не наизусть) еще до того, как стала претворяться в жизнь «карусель», он вышел на сцену Дома культуры в первом отделении и очень даже мило сказал:
— Здравствуйте, дорогие товарищи! Думаю, вы знакомы с моим творчеством. Я композитор. Зовут меня Сигизмунд Кац.
В общем, перечислил все песни, которые сочинил его коллега, сыграл то, что положено, спел, что хотел спеть, где надо, пошутил (как известно, самые лучшие экспромты это те, которые заготовлены заранее. В данном случае — заготовленные заранее Сигизмундом Кацем и не раз выслушанные Никитой Богословским).
Зал даже подпевал Богословскому, якобы Кацу: — Шумел сурово Брянский лес…
И под горячие аплодисменты зрителей он ушел со сцены и поехал в другой Дом культуры.
Ничего не подозревавший Сигизмунд Кац вышел на свое второе выступление за один вечер и начал так, как обычно начинал:
Здравствуйте, дорогие товарищи! Думаю, вы знакомы с моим творчеством. Я композитор. Зовут меня Сигизмунд Кац.
И далее по полной программе. Сначала зал отреагировал смехом, который потом перешел в истерический хохот. А как еще можно было воспринять повтор всей программы?
Но что хорошо для розыгрыша, для кино нежелательно. И повторы в «Самогонщиках» немного снизили комедийный эффект. Исчезла прелесть новизны: там погоня, здесь погоня. Трюки иногда повторялись. Фильм теперь длился не десять минут, а двадцать. И выходит, прав был Гайдай, когда, уподобляясь физиологу Ивану Павлову, резал и резал «Пса Барбоса». Хотя и «Самогонщиков» режиссер резал вовсю. Было снято множество смешных сцен, которые потом не вошли в картину. Так, например, шел Бывалый с женой…
Жену, между прочим, играл сам Гайдай. Они важно ходили по киностудии, и все принимали Гайдая за женщину, мило уступали ей (ему) дорогу, не то что Моргунову.
— Не повезло вам, — сказал потом Гайдай Моргунову, — нашу прогулку с вами пришлось вырезать… Но не огорчайтесь, в эксцентрической комедии действует непререкаемый постулат: краткость — сестра таланта…
— Вполне возможно, — ответил расстроенный артист. — А на нашей киностудии: краткость — мачеха гонорара.
Как оценить «Самогонщиков»? Наверное, эта короткометражка все-таки оказалась немного слабее «Пса Барбоса и необычного кросса». С другой стороны, не надо сгущать краски — в кинозалах опять был смех, временами хохот. Так что «Самогонщики» оказались очень даже неплохим «довеском» к «Псу Барбосу». К тому же «довеском» весьма весомым. Недаром в клубе одного провинциального городка дали объявление: «Для вас, дети. Кинолекторий. Встреча с прекрасным. Фильм «Самогонщики».
«Самогонщиков» купили в свое время шестьдесят восемь стран, что принесло государству около семидесяти миллионов золотовалютных рублей… Вот так-то, уважаемые Грегори Пек и Шон Коннери, понимать надо шедевры советского кинематографа!
«НЕ БРАКОНЬЕРЫ МЫ, НЕ САМОГОНЩИКИ…»
И пошли мы с ней вдвоем, как по облаку,
И пришли мы с ней в «Пекин» рука об руку,
Она выпила «Дюрсо», а я «Перцовую»
