ОБЭРИУТЫ - ВАННА АРХИМЕДА СБОРНИК
Тому, кто живет как мудрец-наблюдатель, Намеки природы понятны без слов: Проходит в штанах обыватель, Летит соловей без штанов.
Хочу соловьем быть, хочу быть букашкой, Хочу над тобою летать, Отбросивши брюки, штаны и рубашку – Все то, что мешает пылать.
306 307 Коровы костюмов не носят.
Верблюды без юбок живут.
Ужель мы глупее в любовном вопросе, Чем тот же несчастный верблюд? Поверь, облаченье не скроет Того, что скрывается в нас, Особенно если под модным покроем Горит вожделенья алмаз.
…Ты слышишь, как кровь закипает? Моя полноценная кровь! Из наших объятий цветок вырастает По имени Наша Любовь.
1932 ЛИДЕ Человек и части человеческого тела Выполняют мелкое и незначительное дело: Для сравненья запахов устроены красивые носы, И для возбуждения симпатии – усы.
Только Вы одна и Ваши сочлененья Не имеют пошлого предназначенья.
Ваши ногти не для поднимания иголок, Пальчики – не для ощупыванья блох, Чашечки коленные – не для коленок, А коленки вовсе не для ног.
Недоступное для грохота, шипения и стуков, Ваше ухо создано для усвоенья высших звуков.
Вы тычинок лишены, и тем не менее Все же Вы великолепное растение.
И когда я в ручке Вашей вижу ножик или вилку, У меня мурашки пробегают по затылку.
И боюсь я, что от их неосторожного прикосновения Страшное произойдет сосудов поранение.
Если же в гостиной Вашей, разливая чай, Лида, Вы мне улыбнетесь невзначай – Я тогда в порыве страсти и смущения Покрываю поцелуями печение, И, дрожа от радости, я кричу Вам, сам не свой: – Ура, виват, Лидочка, ваше превосходительство мой! (1932} 308 ЧРЕВОУГОДИЕ Баллада Однажды, однажды Я вас увидал.
Увидевши дважды, Я вас обнимал.
А в сотую встречу Утратил я пыл.
Тогда откровенно Я вам заявил: «Без хлеба и масла Любить я не мог, Чтоб страсть не погасла, Пеките пирог! Смотрите, как вяну Я день ото дня.
Татьяна, Татьяна, Кормите меня! Поите, кормите Отборной едой, Пельмени варите, Горох с ветчиной.
От мяса и кваса Исполнен огня – Любить буду нежно, Красиво, прилежно…
Кормите меня!» Татьяна выходит, На кухню идет, Котлету находит И мне подает.
…Исполнилось тело Желаний и сил – И черное дело Я вновь совершил.
И снова котлета.
И снова любил, И так до рассвета Себя я губил.
Заря занималась, Когда я заснул, Под окнами пьяный Кричал: «Караул!» Лежал я в постели Три ночи, три дня, И кости хрустели Во сне у меня.
Но вот я проснулся, Слегка застонал.
И вдруг ужаснулся, И вдруг задрожал.
Я ногу хватаю – Нога не бежит, Я сердце сжимаю – Оно не стучит.
…Тут я помираю.
Зарытый, забытый, В земле я лежу, Попоной покрытый, От страха дрожу.
Дрожу оттого я, Что начал я гнить, Но хочется вдвое Мне кушать и пить.
Я пищи желаю, Желаю котлет, Красивого чаю, Красивых конфет.
Любви мне не надо, Не надо страстей, Хочу лимонаду, Хочу овощей.
Но нет мне ответа…
Скрипит лишь доска, Лишь в сердце поэта Вползает тоска.
Но сердце застынет, Увы, навсегда, И, желтая, хлынет Оттуда вода.
И мир повернется Другой стороной, И в тело вопьется Червяк гробовой.
Октябрь 1932 ПОСЛАНИЕ Написано по случаю заболевания автора раком желудка Вчера представлял я собою роскошный сосуд, А нынче сосут мое сердце, пиявки сосут.
В сосуде моем вместо сельтерской – яд, Разрушен желудок, суставы скрипят…
Тот скрип нам известен под именем Страсть! К хорошеньким мышцам твоим разреши мне припасть.
Быть может, желудок поэта опять расцветет, Быть может, в сосуде появится мед.
Но мышцы свои мне красотка, увы, не дает, И снова в сосуде отсутствует мед.
И снова я весь погружаюсь во мрак,…
Один лишь мерцает желудок-пошляк.
1932 310 311 ПОСЛАНИЕ, ОДОБРЯЮЩЕЕ СТРИЖКУ ВОЛОС Если птичке хвост отрезать – Она только запоет.
Если сердце перерезать – Обязательно умрет! Ты не птичка, но твой локон – Это тот же птичий хвост: Он составлен из волокон, Из пружинок и волос.
Наподобие петрушки Разукрашен твой овал, Покрывает всю макушку Волокнистый матерьял.
А на самом на затылке ч Светлый высыпал пушок.
Он хорошенькие жилки Покрывает на вершок.
О, зови, зови скорее Парикмахера Матвея! Пусть означенный Матвей На тебя прольет елей '.
Пусть ножи его стальные И машинки застучат, И с твоей роскошной выи Пух нежнейший удалят.
Где же птичка, где же локон, Где же чудный птичий хвост, Где волос мохнатый кокон, Где пшеница, где овес? Где растительные злаки, Обрамлявшие твой лоб, Где волокна-забияки, Где петрушка, где укроп? Под елеем подразумевается одеколон (Примеч. «втора.) 312 Эти пышные придатки, Что сверкали час назад, В живописном беспорядке На полу теперь лежат.
И дрожит Матвей прекрасный, Укротитель шевелюры, Обнажив твой лоб атласный И ушей архитектуру 1932 ПОСЛАНИЕ Ольге Михайловне Блестит вода холодная в бутылке, Во мне поползновения блестят.
И если я – судак, то ты подобна вилке, При помощи которой судака едят.
Я страстию опутан, как катушка, Я быстро чахну, сам не свой, При появлении твоем дрожу, как стружка…
Ты ж отрицательно качаешь головой.
Смешна тебе любви и страсти позолота – Тебя влечет научная работа.
Я вижу, как глаза твои над книгами нависли.
Я слышу шум. То знания твои шумят! В хорошенькой головке шевелятся мысли, Под волосами пышными они кишмя кишат.
I Так в роще куст стоит, наполненный движеньем.
В нем чижик воду пьет, забывши стыд.
В нем бабочка, закрыв глаза, поет в самозабвенье, И все стремится и летит.
И я хотел бы стать таким навек, Но я не куст, а человек.
На голове моей орлы гнезда не вили, Кукушка не предсказывала лет…
3*3 Любя меня, как все любили, За то, что гений я, а не клеврет! Я верю: к шалостям твой организм вернется.
Бери меня, красавица,- я твой! В груди твоей пусть сердце повернется Ко мне своею лучшей стороной.
1932 ШУРЕ ЛЮБАРСКОЙ Верный раб твоих велений, Я влюблен в твои колени И в другие части ног От бедра и до сапог.
Хороши твои л-одыжки, И ступни, и шенкеля, Твои ноги-шалунишки, Твои пятки-штемпеля! Если их намазать сажей И потом к ним приложить Небольшой листок бумажный Можно оттиск получить! Буду эту я бумажку Регулярно целовать И, как белую ромашку, Буду к сердцу прижимать.
Я пойду туда, где роза Среди дудочек растет, Где из пестиков глюкоза В виде нектара течет.
Эта роза – ваше ухо, Так же свернуто оно, Тот же контур, так же сухо По краям обведено Это ухо я срываю И шепчу в него, дрожа, Как люблю я и страдаю Из-за вас, моя душа.
И различные созданья Всех размеров и мастей С очевидным состраданьем Внемлют повести моей.
Вот платком слезу стирает Лицемерная пчела, Тихо птица вылетает Из секретного дупла.
И летит она, и плачет, И качает головой – Значит, жалко ей, и, значит, Не такой уж я плохой.
Видишь, как природа внемлет Вожделениям моим, Лишь твое сознанье дремлет, Оставался глухим.
Птица с красными глазами Совершает свой полет, Плачет горькими слезами Человечества оплот.
Кто оплот? Конечно, я.
Значит, плачу тоже я! Почему я плачу, Шура? Очень просто: из-за вас.
Ваша чуткая натура Привела меня в экстаз.
От экстаза я болею, Сновидения имею, Ничего не пью, не ем И худею вместе с тем.
Вижу смерти приближенье, Вижу мрак со всех сторон И предсмертное круженье Насекомых и ворон.
314 315 Хлещет вверх моя глюкоза! В час последний, роковой В виде уха, в виде розы Появись передо мной.
21 июня 1932 ПОСЛАНИЕ, БИЧУЮЩЕЕ НОШЕНИЕ ДЛИННЫХ ПЛАТЬЕВ И ЮБОК Наташе Шварц Веществ во мне немало: Во мне текут жиры, Я сделан из крахмала, Я соткан из икры.
Но есть икра другая – Другая, не моя, Другая, дорогая…
Одним словом – твоя.
Икра твоя роскошна, Но есть ее нельзя, Ее лишь трогать можно, Безнравственно скользя.
Икра твоя гнездится В хорошеньких ногах, Под платьицем из ситца Скрываясь, как монах.
Монахов нам не надо, Религию долой! Для пламенного взгляда Икру свою открой.
Чтоб солнце освещало Вместилище страстей, Чтоб ножка не увяла И ты совместно с ней.
318 Дитя, страшися тлена! Да здравствует нога, Вспорхнувшая из плена На вешние луга! Шипит в стекле напиток.
Поднимем вверх его И выпьем за избыток Строенья твоего.
За юбки до колена! За то, чтобы в чулках Икра, а не гангрена Сияла бы в веках.
Теперь тебе понятно Значение икры? Она – не для разврата, Она – не для игры.
7 июля 1932 ХВАЛА ИЗОБРЕТАТЕЛЯМ Хвала изобретателям, подумавшим о мелких и смешных приспособлениях: О щипчиках для сахара, о мундштуках для папирос, Хвала тому, кто предложил печати ставить в удостоверениях, Кто к чайнику приделал крышечку и нос, Кто соску первую построил из резины, Кто макароны выдумал и манную крупу, Кто научил людей болезни изгонять отваром из малины, Кто изготовил яд, несущий смерть клопу.
Хвала тому, кто первый начал называть котов и кошек человеческими именами, Кто дал жукам названия точильщиков, могильщиков и дровосеков, Кто ложки чайные украсил буквами и вензелями, Кто греков разделил на древних и на просто греков.
