Люда и Игорь Тимуриды - Как воспитать ниндзю
Правда дочь я была тоже фиговая. Папа есть, а мамы нету. Законной мамы, я имею в виду, естественно. Прямо чудо.
Естественно, я была неприятным подарком нынешнему графу к годовщине смерти старого графа. Тем более неприятным, что моя мама по всем признакам скончалась за лет двадцать до моего рождения (как жена графа и мать нынешнего). Так что присутствие дочери при отсутствии матери у старого строгого графа выглядело довольно странным.
Но это было еще полбеды. Худшей бедой была я сама!
Дело было в том, что старый граф был дипломатом, выполнявшим самые щекотливые и опасные поручения правительства. То есть постоянно в опасности, боях и прочая. Но разлучаться со мной он по какой-то причине не хотел. Он хотел быть в каждом часу моей юной жизни. Потому, естественно, моей нянькой стала не толстая добрая женщина, а слуга графа. А поскольку граф очень долго путешествовал и подолгу по долгу службы жил в разных странах, то слугой у него оказался японец. Подаренный ему японским императором. Как позже оказалось, это был обычный японский шпион-убийца. Синоду по-японски. Каждый называет их по-разному, но одинаково непечатно. Приставленный к виднейшему дипломату, знакомому с королевскими семьями, приставленный к известному графу, который был в курсе политической жизни стран и обладал самыми широкими знакомствами. Приставленный к виднейшему шпиону, знакомому с большинством тайных секретов и первичной информацией разных государств. Естественно, приставленный для того, чтоб японец информировал канцелярию японского императора о событиях в Европе. Ибо кто мог быть лучше информированным о них, чем знатный английский шпион, вечно крутящийся при дворах в вихре политики и сам выполняющий задания?
Мало кто понимает, насколько сложно было бы добывать данные в чужой стране простому японскому узкоглазому шпиону. Особенно попавшему в Европу впервые в жизни. Как европейцы относятся ко всем краснокожим, чернокожим, желтокожим вы понимаете. Так что у японца, ставшего слугой у английского графа-шпиона, появилось неплохое прикрытие для акклиматизации японского шпиона в Европе. Человек-тень, ниндзя, могущий незаметно сделать что угодно, просто аккуратно и с удовольствием читал все его бумаги, донесения и документы, пользуясь тем, что никто и не подозревал, что он владеет всеми языками, элементарно вскрывает любые замки и незаметно заходит по стене в комнату графа через форточку...
Так вот все перепутано и закручено было в моем печальном детстве. В самом начале.
Шпион у шпиона украл шпионские штучки.
И вот у меня появился свой ниндзя. Ибо меня отдали ему как няньке. Я имею ввиду он нянька, а я кукла. Ибо японец то и был тем слугой графа, который занимался мной. С японским уклоном. Естественно, с английским шпионом не было других слуг, кроме “не понимавшего” английского, французского, немецкого и всех других языков японца, и потому не могущего выдать шпионских тайн. И, естественно, граф не подозревал, какой он делает мне подарок на всю жизнь, вручая меня убийце, чтоб он научил меня всему, чему знал. Так понял его японец.
Чтобы понять все, что со мной произошло в дальнейшем, нужно понять всю скучную сложную предысторию моей жизни с японцем, которая доступна только сильному уму.
...В один прекрасный день японский наемный убийца и шпион, которых воспитывают с младенчества специальными тренировками, получил в свое полное распоряжение ребенка. Он даже не мечтал о таком. Он стал мамкой, нянчился со мной. Подвязывал меня за ногу покачаться над пропастью, чтоб я не плакала. Убийственный нянь.
Только мало кто знал, что под словом “воспитание” он и граф понимали совсем разное. У них разные приоритеты. Японец вполне естественно решил воспитать из меня убийцу и шпиона, передать, как говорится, свое мастерство. Дай ей, как говорится, самое лучшее воспитание! Ну и воспитывать, конечно, собирался киллера. Он намеревался передать ребенку самое лучшее, что умел...
Говорят, каждый синоду, японский тайный убийца, желает воспитать себе смену. Для этого он должен воспитывать младенца. И с младенчества. И для этого самих ниндзя специально обучают тоже. Как обучать и воспитывать детей. Здесь нужно еще учесть, что этого японца отправили в Европу фактически бессрочно...
В общем, не знаю, что там было, и чем он там руководствовался, но в свои приемники-шпионы, оторванный от родины и не имеющий рядом хоть одной родной души, с которой он мог бы общаться, японец выбрал меня. Мастер-убийца выбрал меня!
Говорят, японец просто сказал графу, что он умеет и знает, как обращаться с маленькими детьми. И тот ему поверил. Он слишком долго жил на Востоке, чтобы презрительно относится к Востоку, и знал, что в некоторых вещах Восток превосходит Европу и Англию.
Сейчас я подозреваю, что если б граф-отец действительно знал, чему японец меня учит, то он бы быстро закопал японца на одном из кладбищ. Если б сумел, конечно. Но, как бы то ни было, я всюду ездила за отцом, будучи под охраной человека, который искусство убивать возвел в культ.
Я была дочерью шпиона и воспитанницей шпиона у шпиона.
Не знаю, чему и как обучали младенца. И даже плохо помню, что было до гибели деда-отца. Помню только, что ко мне там относились с громадным уважением, японец называл меня по-японски не иначе, как королева... И еще помню, как умер дед.
Он умер в своем поместье.
Японца все боялись там до дрожи. Типа моего китайца здесь. И, потому, наверное, это и случилось со мной.
После гибели отца-деда никого из знатных взрослых в поместье не осталось. И японец, может специально, а может случайно, поставил меня в роль хозяйки бедного, разоренного поместья. Маленького младенца в роль хозяйки! Слуги и крестьяне боялись ему перечить, и, может в шутку, а может всерьез, обращались ко мне как хозяйке. Благодаря этому и благодаря японцу заговорила впервые я в шесть месяцев. И сразу на нескольких языках, то есть японском, английском, немного французском, ибо по очереди была с разными людьми, слушая разную речь, тренируемая настырным наставником Мастером.
Не знаю, как так случилось с младенцем, что он стал управлять. Вундеркинд. То ли ребенок понял, что это его ответственность, то ли так случайно получилось, но так же, как дети, даже не замечая, учат чужую речь, как нужно говорить, так я научилась управлять поместьем, считать, управлять, добывать деньги... Кинутая в управление, как маленький ребенок в речь. Мне кажется, что обостренный чудовищной нехваткой денег мой маленький ум просто попал в обстановку, где хозяйство стало для него родной речью, впитывавшейся и наблюдавшейся с детства. Все крестьяне и арендаторы ждали этого от ребенка, ждали, что я их спасу от голода и разорения, ждали, что я все организую, даже ждали, что я буду сама платить – и мое подсознание было направлено ими в эту сферу и стало овладевать ей так же, как овладевают дети языком, как овладевают совершенно бессознательно средой существования. Я вращалась в этой среде, жила и дышала, как дети “живут” в родном языке.
Не надо забывать, что я не была одна – со мной тогда был японский убийца, который первое время был мне примером и помогал все решать своим острым безжалостным умом.
Дело не в том, что я вскоре считала мгновенно и бездумно, автоматически оценивая потери и доходы, ведь, в конце концов, мгновенный счет элементарно воспитывается. Японец, к примеру, показывал мне фишки домино с разными точками и просил называть общее число точек, не считая, мгновенно, с одного взгляда. Очень быстро ты говорила число точек, не складывая их, не считая точки, а просто взглянув. Точно так же японец просил меня считать палочки одну за другой бесконечное число раз. Пока я не стала считать про себя, к примеру, бесконечные деревья при поездке в карете уже автоматически, не считая, а занимаясь другими делами. Просто выработался навык. То же произошло и при решении в уме сложения чисел – громадное бесконечное количество примеров привело к тому, что это происходило уже автоматически, помимо воли, внутри. Ведь никого не удивляет, что мы читаем автоматически, не думая о буквах. Просто ошибка изучающих счет в том, что они не довели это дело до навыка, когда оно как бы сворачивается, как бы оно уже внутри. Мы не замечаем это действие, как не замечаем, как говорим. И такие навыки особенно легко вырабатываются у детей – читать страницами, мгновенно считать, не просто считать, а решать задачи мгновенно, будто ты читаешь книгу, уже при чтении задачи зная ответ... В общем, обретая навык сознания, когда умение как бы становится мгновенным, без рассудка, и ты сразу осознаешь... Сознание должно работать само, в этом смысл навыка, ведь, видя Мари, ты не анализируешь тысячи ее отличий от других, а кричишь:
- Мари дура!
Но особенно много тренировал меня японец в наблюдательности... Все видеть, все слышать, все замечать, все анализировать...
Мало кто знает, что тренировка наблюдательности в буддистских и тибетских школах используется как средство для развития абсолютной памяти. Это известное средство – наблюдательность – на самом деле является тайным, ибо никто не подозревает, что непрерывная ежедневная многочасовая тренировка наблюдательности дает ребенку абсолютную память. Не в том тайна, что никто не знает средства, а в том, что никто не знает, что это простое средство дает непростые результаты. Все знают, что буддисты требуют почему-то абсолютно жестко развития наблюдательности, но мало кто знает тайну, что это простенькое средство является ключом к чудовищному могуществу мысли и абсолютной памяти. Эти известные разнообразные упражнения, когда ребенок в монастыре должен поглядеть на поднос, а потом сказать, отвернувшись, что на нем было, сколько, с какими особенностями – на самом деле одна из наиболее хранимых буддистских тайн.
