Нестор Бегемотов - Импотент, или секретный эксперимент профессора Шваца
Да что там, простим им наигранность. Поскольку, теперь Карамелькин казался самому себе счастливым человеком, ему захотелось, чтобы все вокруг были счастливы. Поэтому на все просьбы приехать, он отвечал благосклонно и даже не напоминал, как он делал до этого, «захватите что-нибудь поесть, потому что в доме ничего нет».
В доме Карамелькина зажурчало веселье, людные толпы стали приезжать в гости, привозили скромные тортики и «Столичную», а потом уже Карамелькин открывал свой чемодан с миллионами, гости скидывались на пальцах и посылали гонца по магазинам и коммерческим палаткам за припасами.
Не прошло и трех дней, как быт Карамелькина (то есть его времяпровождение) были налажены, а сам он обласкан дружеским вниманием и накормлен. Даже в его фирме «Дуремар» дела пошли на поправку – теперь весь офис был завален комплектующими деталями, теми самыми железячками для персональных компьютеров. Правда, пока Карамелькину было не до них – друзья не позволяли ему забыться и заняться делами, а больше заниматься этими делами было некому, поскольку всех остальных сотрудников фирмы Карамелькин однажды уволил.
Так его жизнь стала бить многолюдным фонтаном. Друзья менялись, как караульные у «Мавзолея», причем некоторых из них Карамелькин не видел уже многие годы и начинал даже путаться в именах и биографиях. Друзья и приятели приезжали в хорошем настроении, чтобы поделиться своими мрачными проблемами и рассказать, чем они сейчас живут. Не нашлось, кстати, среди них ни одного человека, который бы по-черному позавидовал Карамелькину. Все решили, что за свои неурядицы он заслужил пособия, выданного столь загадочным образом.
Умнее всех, впрочем, оказался музыкант по имени Фил. Он играл действительно талантливые песни. Как-то Карамелькин пришел даже к Филу на репетицию, подержался за бас-гитару (умел он кое-что сыграть под настроение). А потом сел в кресло и сказал: «Неплохо-неплохо».
Итак, Фил раньше всех просек фишку. Он приехал к Карамелькину домой после обеда со своей командой. Панки сначала ходили по комнате, зачем-то брали в руки какие-то вещи – осматривали и обнюхивали. Они всегда так, когда им было что-то надо – припрутся и делают вид, что просто так зашли.
Наконец Карамелькин не выдержал этой психологической атаки и предложил всей братии кофе (растворимый, конечно, варить было лень). Потом он спросил:
– Ну, Фил, рассказывай, как поживаешь?
Неожиданно на этот безобидный вопрос Фил стал распинаться в течение двадцати минут. Его исповедь (новые песни, концерты, придурки-музыканты, бросившая его еще одна любимая девушка) сводилась к тому, что если бы у Фила были бы деньги, он бы записал альбом своих песен, стал бы известным и жил бы тогда в свое удовольствие, богатым и независимым, продолжая писать свои талантливые песни… И спонсору Фила тоже что-нибудь да перепало.
Карамелькин был умным человеком. Через все эти сады и огороды он понял, что требуется от него Филу, отхлебнул кофе и ответил просто, но с самым серьезным выражением на лице:
– Денег, Фил, я тебе не дам. Вы все за неделю пропьете. Но зато я могу устроить тебе студию, в которой вы сможете записать свой альбом…
– Круто! – восхитился Фил.
Ободренный им Карамелькин продолжил:
– А еще лучше – куплю-ка я вам самим небольшую студию. Ведь если вы первый альбом запишите – потом второй захотите сделать, а денег уже не будет. Как ты думаешь, могу я себе это позволить?
– Ну, разумеется! – ответил довольный Фил на это деловое предложение и скромно улыбнулся.
Все вежливые панки из его команды шумно обрадовались, поставили на место вазы и брошюры, и присели к столу, чтобы составить список необходимой аппаратуры.
Через неделю Карамелькин оплатил в фирме «Рекорд» все обговоренное и один из панков (его звали Тимшин) сумел договориться со знакомым чуваком (у Тимшина было много знакомых чуваков) привезти на своем грузовичке аппаратуру на базу.
Музыканты поочередно расцеловали Карамелькина в обе щеки и предложили посвятить ему альбом новых песен, которые будут записаны исключительно благодаря филантропству Карамелькина. И именно поэтому станут широко популярны в народе.
Карамелькин прослезился, сказал «посмотрим-посмотрим», помахал грузовичку с ящиками рукой и укатил на черном такси к себе домой.
А дальше было вот что: Фил и его панки привезли аппаратуру, быстренько собрали карманные деньги, накупили пива и устроили празднование. Всю ночь они шумно веселились, блевали с балкона, обнимались с девушками и т.п. А на утро выяснилось, что из-под окон куда-то делся грузовик с Карамелькинской аппаратурой.
Ее так и не нашли. Потом все панки стали скрываться от Карамелькина, потому что им было очень стыдно. А он все удивлялся, почему это они к нему не звонят и не заезжают порадовать его своими новыми записями.
Но переживал он так недолго, не так уж мало слышал Карамелькин о людской благодарности. Да и узнал он потом об этой печальной истории, расстроился, конечно, но не надолго. Ведь теперь все его внимание заарканил Филимон – самый старинный и близкий друг Карамелькина.
Филимон считал себя поэтом, потому что с самого детства каждый день писал рифмованные строки. В молодости он пробовал писать также прозу, да все как-то не мог удержаться и в самом неподходящем месте срифмует пару строк, так что просто смешно становилось. А это очень некстати в серьезной литературе. Короче, именно поэтом он был по призванию сердца, а не прозаиком, милиционером или финансистом.
Филимон пришел, по своему обыкновению, с девушкой, звали ее теперь Настя. Ей-то он за столом постоянно гримасничал, подмигивал и делал «рожки». Но дело свое рюхал и не забывал для чего приперся. Это нет-нет, да проскальзывало:
– Эх, книжку бы мне сейчас издать! А потом я бы пробился! Но ведь все куплено уже, в кулуарах все повязано! А ведь мне нужен просто небольшой старт! Но ведь куплено все, однако!
Через полчаса Карамелькин пожал плечами:
– Какие проблемы? – сказал он и показал на свой легендарный дипломат. – Видал? И мы всех купим!
– А что в этом толстом и красивом чемодане? – спросил Поэт с невинным видом.
Карамелькин со свойственным ему благодушием показал.
– Ништяк! Где нарыл? – взвился Филимон и тогда Карамелькин подробно рассказал ему всю историю.
Филимон слушал ее с большим пониманием, словно уже не в первый раз ее знает.
– Значит, ты дашь мне денег на книжку?
– Я помогу тебе издать книжку, Филимон, – сказал Карамелькин важно, на что Филимон запрыгал от радости и даже позабыл на одно мгновение о Насте.
Лично в руки Филимону денег он, конечно, не дал, потому что был Филимон запойный. Это не так уж редко случается с талантливыми поэтами. С бесталанными, впрочем, еще чаще. Карамелькин так сразу и сказал:
– Правда, денег я тебе не дам, потому что ты запойный. Я тут купил Филу аппаратуру, а они ее потеряли, гады. Так что изданием твоей книги Стихов я займусь лично.
И хотя Филимон не ушел с тяжелой упаковкой денег, как он уже пообещал Насте, зато он ушел исполненный надеждой.
Карамелькин, как и обещал, все устроил. Причем, деньги решили все проблемы. Он созвонился с издателями и лично съездил в знакомое издательство «Лабиринт», где положил на стол пачку зеленых и толстую, местами затертую рукопись Филимона.
Через две недели книжка Филимона была напечатана, и Поэт ходил по друзьям с большой сумкой, раздаривая экземпляры с памятными автографами. Тираж был настолько велик, что его не смогли разобрать все дружки Филимона (а было их не мало). Так что пришлось Книгу Стихов (называлась она загадочно – «На пламени Огня») сдать по книжным магазинам для перепродажи населению.
Еще через неделю появились рецензии в центральных газетах, и, на удивление, не меньше пятнадцати. Бегемотовский хороший знакомый Быкер из «Скептика» вяло похвалил книгу стихов, отмечая все же присущий автору (Филимону) – «талант незаурядный» и отметил, что стихи «легко читаются и так же легко могут быть положены на музыку». И главное – все это удовольствие стоило шесть бутылок пива, причем, три из них выпил сам Филимон.
Зато все остальные рецензии были однозначно отрицательными. Критики разнесли «На пламени Огня» в пух и прах, словно сорвались с цепи и восемь лет не видели ни одной плохой книги. Казалось бы, что особенного? Ну вышла еще одна никому не нужная книжка, так нет же! Журналисты и критики, казалось, были задеты за самое живое. В своих возмутительных рецензиях они показывали, что встали на самые принципиальные позиции – «Мафия отмывает свои деньги на стихах», «Удар ниже пояса от Филимона», «Хотите разучиться читать – прочтите» и т.п. Многие при этом сразу же перекидывались на автора и начинали обмусоливать какие-то принесенные с улицы слухи о его личной жизни, которые всем дружкам Филимона давно уже обрыдли.
