Дмитрий Быков - В мире животиков. Детская книга для взрослых, взрослая книга для детей
— Че делать, че делать… В яму его, нехай сети плетет, — сплюнул сквозь зубы третий зверец. — Будет плохо плести — сожрем на хрен.
— Может, выкуп попросим? — предложил самый маленький зверец, наслушавшийся зверцовых преданий о похищениях, выкупах и кровавых шантажах.
— Какой с них выкуп, — еще раз сплюнул третий зверец. — Выкуп можно с этих брать… с дур ушастых. Молока там или творогу… А за этого кой хрен дадут? В яму, нехай вкалывает.
Зверька еще попинали для разнообразия, чтобы он понимал свое новое место в жизни, и спихнули в глубокую сырую яму, вырытую среди леса. Туда же ему кинули фляжку с тухлой водой и полкочана гнилой капусты, украденной, видимо, с огородика какой-нибудь зверюши — сами зверцы ничего растить не умеют.
Разумеется, будь на месте зверька даже самая маленькая зверюша, она не дала бы проделать с собой ничего подобного. Зверюши, если их кто ударит, тут же отважно кидаются защищаться, хотя бы против них и дрались десять безжалостных противников: зверюшам кажется, что в их лице оскорблена сама вера в Бога, заповедавшего никогда не драться без крайней необходимости и не нападать первыми. А за своего Бога зверюша, как известно, вломит так, что мало не покажется. В том-то все и дело, что зверюшам есть во что верить, а потому силы их в трудный момент удесятеряются. Для зверьков же все истины относительны, поэтому им по большей части остается либо терпеть, либо скрежетать зубами и выкрикивать угрозы. Антошка, конечно, ужасно ругался, но писклявая эта ругань была так забавна, что только потешала зверцов.
— Ну погодите, сволочи! — пискнул Антошка со дна ямы, вытирая кровавые сопли.
Ответом ему был хриплый гогот, и зверцы расползлись по норам.
Антошке никогда еще не приходилось ночевать в сыром лесу под открытым небом, тем более на исходе лета, тем более в яме. Но сильнее холода его мучила беспомощность, злость, горькая обида — и, как ни странно, раскаяние. Он вспомнил, как в прошлом году в их городок пришла с корзиночкой учительных брошюр небольшая аккуратная зверюша и стала раздавать прохожим душеспасительные книжки с картинками. Сначала некоторые зверьки их брали, хотя и скептически фыркая:
— Ну, и что мне пользы от этой писанины?
— Вы только почитайте! — горячо говорила зверюша, для убедительности даже вставая на цыпочки. Она вся раскраснелась и размахивала лапками. — Это очень, очень полезная книга! Тут про то, как надо заботиться о своей душе… и вообще! Но не подумайте, здесь и масса полезных советов: например, как заварить целебную траву… и как поставить примочку… и что следует делать, чтобы вас не искушали дурные сны…
Но тут налетела буйная ватага молодых зверьков, в числе которых был и Антошка: они закружились вокруг зверюши в неприличном хороводе, вырвали у нее из лап корзиночку с душеполезными брошюрами, выпотрошили ее, вывалив прямо в дорожную пыль тонкие книжки с яркими картинками, показали зверюше длинный нос и унеслись с топотом и гиканьем. Один Антошка несколько раз оглянулся и с довольно-таки неприятным чувством увидел, как сразу побледневшая и притихшая зверюша некоторое время стояла, зажмурившись, изо всех сил сдерживая слезы, а потом, произнеся тихое «эхе-хе», стала собирать свои книжки. Некоторые из них порвались, и зверюша их гладила, словно прося прощения за то, что не сумела защитить. Конечно, при желании она могла бы вступить с молодыми зверьками в драку и даже, чего не бывает, довольно сильно отмутузить хотя бы одного из них, но, видимо, это была невоинственная зверюша. Главное же — ей, по-видимому, было жалко глупых молодых зверьков, которые не ведают, что творят, не каждый день едят досыта и вдобавок одеты Бог знает во что. Зверюши вообще отличаются врожденной способностью жалеть тех, кто их обидел, — так высоко в своем духовном развитии не забирается даже самый благочестивый зверек.
«А ведь что плохого она нам сделала? — с тоской подумал Антошка. — Ну, хотела раздать свои дурацкие книжки… Так от книжки разве вред? Не хочешь — не читай… И не дурацкие вовсе они были, я одну потом подобрал, там было про любовь к родителям… И чего мы тогда на нее налетели?».
Антошка понял вдруг, что зверюша перед толпой зверьков должна чувствовать себя примерно так же, как зверек перед толпой зверцов, — так же беспомощно, униженно и жалко; к тому же она девочка, да еще и явившаяся в город добровольно, с благотворительной целью, и у Антошки предательски защипало в носу. Он даже поймал себя на том, что думает: «Ахти, бедный я зверек!» — но это было уже совершенно непростительно.
— Вот еще не хватало, — забормотал он вслух, — еще не хватало перед этими… А что же тогда ее хваленый Бог ее не защитил? И меня тоже? Он же мог нас всех тогда… и их сейчас… буквально в лепешку!
Но тут же ему в голову пришла мысль, которая является к зверьку только в очень трудные минуты, когда дух его слаб и не может сопротивляться соблазнам зверюшества. Зверьку вспомнилось, как зверьковый папа водил его в гости к дальнему родственнику, какому-то троюродному дедушке (у зверьков вообще не очень принято поддерживать родственные связи — так, обменяются иногда открытками к Новому году или дню рождения, который вдобавок вечно перепутают). Дедушка был очень старый и даже уже не зверьковствовал, а только кивал всем входящим и смотрел на них беспомощными слезящимися глазами. Бог представился Антошке кем-то вроде этого дедушки, которого можно только жалеть, а требовать от него защиты в высшей степени наивно и эгоистично.
Но Антошка тут же возразил себе самому, напомнив, что по зверюшиной вере именно Бог распоряжается всем, и именно Он в конечном итоге ответственен за то печальное положение, в котором зверек очутился без всякой своей вины, а исключительно по легкомыслию. И вообще, если бы сюда унесло самого маленького, он бы сразу со страху помер, а так все-таки ничего… он-то, Антошка, выдержит (эта мысль его несколько приободрила). Но за что сюда его, и почему Господь не вступится — это было совершенно непонятно, хотя вполне укладывалось в традиционное мировоззрение зверька.
— Ну и что же Ты молчишь? — спросил Антошка у звездного августовского неба. — Не можешь? Или смотришь и радуешься?
Звездное небо молчало.
— То-то! — сказал Антошка, погрозил небу кулаком и свернулся в углу, поджав под себя коленки. Так было теплее. Позверьковствуешь — и вроде легче, не так болит расквашенный нос, можно заснуть.
Но тот, к кому обращался Антошка, все слышал и принимал свои меры.
Познавательное отступление о ремеслах, умениях и промыслах зверьковМежду зверьковым и зверюшливым городами существует своеобразное разделение труда. Зверюши, как известно, занимаются в основном скотоводством, земледелием и рукоделием, тогда как зверьки промышляют плетением неводов и силков, изготовлением удочек, а также всяким мелким плотницким, слесарным и жестяным делом. Иногда зверек может по просьбе какой-нибудь зверюши запаять кастрюлечку или наточить ножницы. Правда, к труду зверьки не склонны и работают либо по крайней необходимости, либо по глубокой личной симпатии к заказчице, либо для удовлетворения своих эстетических потребностей. Иной зверек проявляет чудеса терпения и трудолюбия, вытачивая из болванки какой-нибудь замысловатый железный предмет без всякого практического назначения, а просто так, для красоты. Другой зверек клеит спичечный дворец — точную копию какого-нибудь настоящего, древнего, со множеством башенок, арочек и даже бумажными стражниками в окнах, — при том, что крыша у самого зверька течет, проводка неисправна, а собственные дети ходят в нечиненных и нестиранных штанах. Такова особенность зверьковых занятий, с которой даже зверюши не всегда справляются. Но если поставить зверька в безвыходное положение, он, конечно, берется за дело и даже проявляет чудеса мастерства.
Итак, с утра нашему несчастному узнику спустили огромный моток веревки и заставили плести сети, которыми подлые зверцы намеревались уловлять всякую мелкую живность себе в услужение и на съедение — белок, зайцев, мышей и прочих обитателей Жестокого Мира. А на зверок и сети не нужны — они сами к зверцам бегут.
Зверек вообще-то понимал, что с помощью его сетей будут лишать свободы несчастных лесных жителей. Зверьки ведь если и плетут сети, то исключительно на рыбу, а всякую лесную тварь жалеют и даже не охотятся. Поэтому зверек долго мучился, зверьковствуя, грозя небу и вопрошая у него, почему оно вечно ставит зверька перед выбором: либо губить других и спасаться самому, либо наоборот?
Кончилось тем, что он в очередной раз придумал компромисс — так называется у зверьков промежуточный вариант, соглашение между совестью и жестокими обстоятельствами. Зверьки — большие мастера по изобретению таких уловок, поскольку достаточно умны, чтобы понимать всю необходимость жить по совести, но недостаточно сильны духом, чтобы совсем уж отказаться от надежды на личное спасение. Веры в то, что заботиться о собственном спасении не надо, потому что Господь и так всех спасет, зверькам не хватает. Вот почему Антошка начал плести свои силки, но своевременно подгрызал веревку в нескольких местах или кое-где распускал ее на волоконца, чтобы попавшая в сети живность небольшим усилием могла вырваться на свободу. Значительную часть веревки (которая оказалась стволом толстой лианы — самостоятельно изготовить веревку зверцам слабо, да и лень) он откладывал себе про запас — слава Богу, лиан в Жестоком Мире полно, они оплетают каждое дерево, и материала ему спустили достаточно.
