Владимир Болучевский - Двое из ларца
– Лена Тарасова, например.
– Кто?
– Приятельница моя. Она тоже менеджером у вас работает. Тоже ездит. Только сейчас она дома. У нее в «Балтийском доме» выставка.
– Так вы из Питера?
– Ну да. От Питера и до Питера. В командировку.
– Во класс. Пошли покурим.
– Только подальше, подальше, – замахала руками кассир. – Я тут и так задыхаюсь.
Проходя мимо задрапированного входа на экспозицию, Гурский еще раз на минуту заглянул в зал.
Никаких изменений ситуация не претерпела: посетители толпились, смотрители и экскурсоводы пресекали на корню попытки несанкционированных и бесконтрольных проникновении за красную ленточку.
Никакого молодого верзилы в коричневой кожаной куртке на меху вроде не наблюдалось.
На лестничной площадке они с менеджером достали по сигарете и закурили.
– Дима, – протянул тот руку.
– Александр.
– Слушай… а может, давай… за знакомство? А? Ты как?
– Легко.
– И перекусим заодно. Я сегодня не обедал, а ты?
– Тоже.
– Ну и пошли.
– Я сумку свою у вас оставлю пока?
– Конечно. Давай я тоже оденусь и Леве скажу, что обедать пошел.
Они вышли на улицу, перешли дорогу и, спустившись по ступеням, оказались на рынке. Внутри неказистой с виду маленькой закусочной оказалось очень уютно. Повсюду блестел новенький пластик, столики сверкали чистотой, на стене висел компактный электрообогреватель, который гнал горячий воздух.
– Привет, Аленька,– поздоровался Дмитрий с хорошенькой круглолицей девушкой, стоящей за стойкой. – Два по сто и поесть.
– Лагман будете?
– Будем? – обернулся Дима к Гурскому.
– Обязательно.
– Будем. И… что у вас сегодня?
– Мясо с картошкой.
– Два мяса. И по бутербродику дай пока.
Гурский взял со стойки маленький стаканчик толстого стекла, блюдце с бутербродом и сел за угловой столик.
– Ну что? – подсел к нему Дмитрий. – Твое здоровье.
– Ура.
Они чокнулись, выпили и стали жевать бутерброды с душистой подкопченной кетой.
– А надолго сюда?
– Да нет, – Гурский придвинул к себе пепельницу и положил на стол пачку сигарет. – День-два.
– Лагман возьмите! – негромко пропела из-за стойки хорошенькая Аля. Дмитрий встал, подошел к стойке:
– Еще два по сто. Так мне почему-то кажется…
Поставив на стол тарелки с густым горячим супом, он принес еще по стаканчику водки и, приподняв свой, со значением изрек:
– Несвоевременно выпитая вторая – это бессмысленно выпитая первая.
– Колоссально. Сам придумал?
– Нет. Здесь услышал, в хорошей компании. Ви ха ё!
– В смысле?..
– За все хорошее, по-корейски.
– А… Ну, ви ха ё тогда.
Глава 40
– Слушай,– спросил Гурского Дмитрий, когда они поднимались по железным ступеням к Дому быта. – А ты где поселился?
– Да пока нигде. Здесь рядом, говорят, гостиница.
– А вот она. – Дима махнул рукой в сторону. – Прямо за танком. «Авача». Корбюзье… дорогу только перейти. Может, продолжим? Мы в семь закрываемся, и я свободен.
– Гурский взглянул на часы.
– Так тебе еще…
– Ты часы-то не перевел.
– В Хабаровске перевел.
– А тут еще на два часа нужно. Сейчас уже полшестого. Пойдем пока поболтаем, и я закроюсь. А там что-нибудь придумаем.
– Пошли.
Поднявшись по лестнице на пятый этаж, Гурский снял и оставил в комнате с ящиками куртку и заглянул в зал: посетителей нисколько не убавилось, контролер и смотрители бдели.
Время до закрытия выставки пролетело незаметно.
Без четверти семь Дмитрий принял от кассира выручку, заполнил какие-то бумажки и отпустил ее домой. Затем он ушел в зал и, проводив последнюю группу экскурсантов, погасил свет, попрощался с сотрудницами и запер железную дверь.
– Все, – сказал он вернувшись к Гурскому.– Рабочий день окончен. Сейчас я расходничек на Леву выпишу, он деньги пересчитает, и все.
– Ну вот, – Дмитрий вернулся минут через десять. – Только…
– Что?
– Да мы, понимаешь, прямо здесь и живем. Тут комнатка есть такая, маленькая.
– И что?
– Да Лев Израилич уже там спать укладывается.
– А не рановато? Может, приболел?
– Да нет. Он всегда так. Семь часов – рабочий день окончен, туда-сюда, поел и спать.
– А ты?
– Мыкаюсь. Чекушку иной раз за ужином, и ту в одиночку давить приходится.
– Это не жизнь. А он кто?
– Напарник. Мы по двое ездим.
– Ну хорошо, и что?
– Да вот я и думаю, где бы нам с тобой расположиться… – Дима задумчиво глядел на ящики.
– Слушай, – Гурский посветлел лицом. – А там нельзя?
– В зале?
– Ну…
– Вот ведь, а мне и в голову не пришло. Конечно! Короче, пошли…
Сходив в магазин, они внесли в экспозиционный зал небольшой ящик, накрыли его чистыми афишами, разложили закуску, придвинули банкетки, на которых отдыхали смотрители, и, будучи очень собой довольны, наполнили по первой.
– Только курить здесь не стоит, – рассудил Дмитрий. – Вентиляции тут никакой.
– А мы и не будем.
– Поехали?
– Ура.
Они выпивали и закусывали, болтали, Дима жаловался на тяготы и лишения кочевой жизни, но рассказывал о них со смехом, Гурский вспоминал свои экспедиции, каждый немного привирал, но не перешагивал порога достоверности.
Время шло.
Несколько раз они выходили покурить в коридор.
Открыли вторую бутылку.
И наконец, когда Дмитрий, извинившись, все-таки направился в туалет, Адашев-Гурский поднялся с банкетки и подошел к Великому Вождю.
Чтобы чувствовать себя уютнее в просторном зале, они не стали включать большой свет, ограничившись рабочей подсветкой. И поэтому, наверное, да еще от водки, почудилась Александру, протянувшему руку к трубке, мелькнувшая на миг в желтых кошачьих глазах Сталина живая искра.
– Господь с вами, Иосиф Виссарионович, – вслух сказал он. – Я же не краду. Напротив, ваше возвращаю.
Он поменял трубки и вернулся на место.
Дело было сделано.
Но уходить из полутемного зала, будто бы освещенного теплым пламенем свечей, где блестели ордена и пуговицы на старинных мундирах Петра, Суворова, Наполеона, неподвижно замерших у стен, где мерцали драгоценности на парадном платье императрицы и где так вкусно пилась водка в компании славного Димы, категорически не хотелось.
Какая-то яркая, но очень короткая мысль мелькнула вдруг на долю секунды в сознании и тут же исчезла. Гурский обвел взглядом зал, пытаясь вернуть ассоциацию, по которой она возникла, задержал внимание на фигуре Екатерины Второй, опять что-то шевельнулось, но мгновенно пропало теперь уже насовсем.
«Что-то же вроде ведь вспомнил…» – досадливо подумал он.
Вдруг через приоткрытую дверь в зал забежала маленькая собачонка и стала, отчаянно виляя хвостом, обнюхивать у Гурского ноги.
– Ластик! Ластик, иди сюда! – послышался из коридора хриплый голос. Вслед за этим дверь открылась пошире, и на пороге возник здоровый мужик.
– Добрый вечер, – привстал Гурский.
– Здрасте. А что это вы здесь… – взгляд мужика оценивающе изучал натюрморт.
– Привет, Петрович, – в дверном проеме появился Дима. – Проходи, гостем будешь.
– Да у вас уж, считай, и нет ничего.
– Да, – Гурский приподнял початую бутылку за горлышко, – действительно…
– И что вы все этим хотите сказать? – Дмитрий выпятил грудь. – Что мы смиримся под ударами судьбы, не в силах оказать сопротивленье, что ли?
– Да закуска-то у меня там есть, – задумчиво сказал Петрович.
– Я требую продолжения банкета. – Дима натягивал куртку.
– Только мне одному все не захватить, – мужик посмотрел на Александра, – поможешь?
– Пошли.
Дима запер зал и пошел к лестнице.
– Постой, – окликнул его Петрович. – Я лифт включил.
– А днем что же? – удивился Гурский.
– Днем… Днем здесь столько народу шастает, они же его укатают. А ночью я один. Что же я, пешком по этажам ходить буду? Ты сам-то рассуди…
– Логично.
Пока Дима ходил в магазин, а вахтер Петрович доставал из шкафчика и тумбочки кастрюльку, какие-то судки, тарелки и, наконец, из потаенного места – индивидуальный стакан, Гурский курил сигарету и, присев на корточки, гладил льнувшего к его ногам беспородного, неопределенной масти пса Ластика, который был размером чуть больше кошки.
– Ну вот,– укоризненно сказал Петрович псу, – опять у Велосипеда все сожрал.
– У кого? – не понял Александр.
– Кот у нас тут живет, Велосипед зовут. Его сколько ни корми, а ребра все равно, как спицы, торчат. А этот его еще и обжирает. Вон его миска, полная. А вон та – Велосипедова. Ты зачем из нее все сожрал, а?
– Так, может, это кот?
– Ну да. Я только что положил. А Велосипед с самого утра где-то шлындрает.
– А это у вас что такое? – полюбопытствовал Гурский, указывая на прозрачный полиэтиленовый мешок, наполненный какими-то разноцветными шариками размером с очень мелкий горох.
– Это? А… Это, брат ты мой, отдельная история. Это, ты понимаешь, моя-то денежек решила заработать. Нравится? Дарю.
