Василий Курочкин - Поэты «Искры». Том 1

Я всей душой к жене привязан;
Я в люди вышел… Да чего!
Я дружбой графа ей обязан.
Легко ли! Графа самого!
Делами царства управляя,
Он к нам заходит как к родным.
Какое счастье! Честь какая!
Ведь я червяк в сравненьи с ним!
                    В сравненьи с ним,
                    С лицом таким —
         С его сиятельством самим!

Прошедшей, например, зимою
Назначен у министра бал;
Граф приезжает за женою,—
Как муж, и я туда попал.
Там руку мне при всех сжимая,
Назвал приятелем своим!..
Какое счастье! Честь какая!
Ведь я червяк в сравненьи с ним!
                    В сравненьи с ним,
                    С лицом таким —
         С его сиятельством самим!

Жена случайно захворает —
Ведь он, голубчик, сам не свой:
Со мною в преферанс играет,
А ночью ходит за больной.
Приехал, весь в звездах сияя,
Поздравить с ангелом моим…
Какое счастье! Честь какая!
Ведь я червяк в сравненьи с ним!
                    В сравненьи с ним,
                    С лицом таким —
         С его сиятельством самим!

А что за тонкость обращенья!
Приедет вечером, сидит…
«Что вы всё дома… без движенья?..
Вам нужен воздух…» — говорит.
«Погода, граф, весьма дурная…»
— «Да мы карету вам дадим!»
Предупредительность какая!
Ведь я червяк в сравненьи с ним!
                    В сравненьи с ним,
                    С лицом таким —
         С его сиятельством самим!

Зазвал к себе в свой дом боярский:
Шампанское лилось рекой…
Жена уснула в спальне дамской…
Я в лучшей комнате мужской.
На мягком ложе засыпая,
Под одеялом парчевым,
Я думал, нежась: честь какая!
Ведь я червяк в сравненьи с ним!
                    В сравненьи с ним,
                    С лицом таким —
         С его сиятельством самим!

Крестить назвался непременно,
Когда господь мне сына дал,—
И улыбался умиленно,
Когда младенца восприял.
Теперь умру я, уповая,
Что крестник взыскан будет им…
А счастье-то, а честь какая!
Ведь я червяк в сравненьи с ним!
                    В сравненьи с ним,
                    С лицом таким —
         С его сиятельством самим!

А как он мил, когда он в духе!
Ведь я за рюмкою вина
Хватил однажды: ходят слухи…
Что будто, граф… моя жена…
Граф, говорю, приобретая…
Трудясь… я должен быть слепым…
Да ослепит и честь такая!
Ведь я червяк в сравненьи с ним!
                    В сравненьи с ним,
                    С лицом таким —
         С его сиятельством самим!

«В Париж, пастух, в Париж! Ты молод, — вы сказали,—
Отдайся склонностям любимым и мечтам;
Познанья, золото и роскошь побеждали
                         Любовь к родным полям».
Но здесь рассеялись мечтанья золотые;
Морщины у меня прорезались на лбу…
           Отдайте мне поля мои родные,
                         Мой лес, мою избу!

Вы мой развили ум, вы дали мне дар слова,
Искусства унесли меня за облака;
Но мне здесь холодно, здесь тяготит больного
                         По родине тоска.
На ваших женщинах наряды дорогие,
Но на пирах у вас блуждаю я, как тень.
           Отдайте мне поля мои родные
                         И наш воскресный день!

Мы жалки, мы смешны, мы дети перед вами,
С своими сказками и песнями отцов;
Блеск вашей оперы смутил бы чудесами
                         Крестьянских колдунов.
Я слышал ваш концерт: в нем гимны неземные
Крылатых жителей заоблачной страны.
           Отдайте мне поля мои родные
                         И песни старины!

Мне грустно самому смотреть на избы наши,
На церковь бедную из почернелых плит;
Здесь высятся дворцы, один другого краше,
                         Здесь мрамор и гранит;
В лучах заката здесь чертоги золотые
Воздушным призраком являются очам.
           Отдайте мне поля мои родные
                         И деревенский храм!

Я вяну с каждым днем, я ночью, засыпая,
Страшусь, чтоб родину во сне не увидать:
Там воет верный пес, там ждет меня, рыдая,
                         Моя больная мать,
Стада, мои стада терзают волки злые,
Избушку бедную разрушила метель…
           Отдайте мне поля мои родные,
                         Мой посох и свирель!

Что слышу я? Сбылись мои ночные грезы!
«Ступай, пастух, ступай! — вы говорите мне.—
Пусть солнце светлое твои осушит слезы
                         В родимой стороне».
Прости, волшебный край! Пускай толпы иные
На чудеса твои бегут со всех сторон,—
           Увижу снова я поля мои родные,
                         Избу, где я рожден!

В самой страсти цепь привычки
          Я с трудом ношу —
И на крылья вольной птички
          С завистью гляжу.
Сколько воздуха, простора,
Недоступного для взора,
          Свод небес открыл!
Я летал бы скоро-скоро,
          Если б птичкой был!

Завещала б Филомела
          Тайну звуков мне;
Птичка б весело запела
          В дикой стороне,
Где пустынник, в чаще бора,
Не спуская с неба взора,
          Братьев не забыл…
я летал бы скоро-скоро,
          Если б птичкой был!

Знойной страстью бы гремели
          Песни по полям;
Поселяне бы хмелели
          В честь красавиц там.
Я бы с неба в дни раздора
Всем несчастным без разбора
          В звуках радость лил.
Я летал бы скоро-скоро,
          Если б птичкой был!

Огласил бы казематы
          Звонкий голос мой,
И, мечтаньями объятый
          О стране родной,
Накануне приговора
Хоть на миг бы цепь позора
          Узник позабыл.
Я летал бы скоро-скоро,
          Если б птичкой был!

Чуя в воздухе страданья
          И потоки слез,
Я бы на берег изгнанья
          Мира ветвь принес.
Царь Саул бы в звуках хора
Дух унынья и раздора
          И свой гнев забыл.
Я летал бы скоро-скоро,
          Если б птичкой был!

Только злых не усладил бы
          Пеньем никогда,
Разве птичку подстрелил бы
          Бог любви; тогда,
Покорясь ему без спора,
Я на зов родного взора,
          Из последних сил,
Полетел бы скоро-скоро,
          Если б птичкой был.

Из села в село бредет
Старый нищий ковыляя
И, по струнам ударяя,
Слабым голосом поет:
— У народа молодого,
У честных прошу людей:
Бросьте несколько грошей!
(И дают ему без слова!)
Бросьте несколько грошей
В шапку старого слепого.

Ходит с девочкой слепой;
Шумный праздник в околотке:
— Веселитеся, красотки,
В пляске резвой и живой!
Ради друга дорогого
Молодых прошу парней:
Бросьте несколько грошей —
Я за парня слыл лихого!
Бросьте несколько грошей
В шапку старого слепого.

В темной роще, слышит он,
Поцелуй звучит украдкой.
— Ах, — поет он, — здесь так сладко,
Здесь любовь со всех сторон!
Вспомнил я грешки былого…
Смех, как взглянешь на мужей!
Бросьте несколько грошей
Ради мужа отставного…
Бросьте несколько грошей
В шапку старого слепого.

Ходят девушки толпой,
Раздается смех беспечный.
— Ах, — поет, — любите вечно
И цветите красотой!
Оттолкнет меня сурово
Целомудрие ханжей.
Бросьте несколько грошей —
Вы характера иного…
Бросьте несколько грошей
В шапку старого слепого.

К разгулявшимся жнецам
Подойдет, напоминая,
Что и в годы урожая
Жатвы нету беднякам.
— Вам небось от золотого
Винограда веселей?
Бросьте несколько грошей —
Так и я хвачу простого!
Бросьте несколько грошей
В шапку старого слепого.

У солдат ли пир горой —
Кружки двигаются живо.
— Я ведь тоже был служивый,—
Говорит старик слепой,—
И теперь душа готова,
Кабы годы-то с костей!
Бросьте несколько грошей —
В память славного былого!
Бросьте несколько грошей
В шапку старого слепого.

Он канючить не пойдет
В позлащенные чертоги,
А в селеньях, по дороге,
Где поваднее, поет,
Где рука подать готова,
Там поет он веселей:
Бросьте несколько грошей!
Счастья нет для сердца злого…
Бросьте несколько грошей
В шапку старого слепого.