Аркадий Аверченко - Повести и рассказы
Громов, с удивлением слушавший странные математические вычисления, при последних словах засмеялся, и таким образом эти два человека со смехом вошли в дом и со смехом стали оба жить в нем.
Глава III
ДОМА
Квартира Подходцева состояла из двух комнат — одной огромной и одной микроскопической — похожая на большую жирафу, увенчанную маленькой головкой.
Обстановка была скудная, и Подходцев, обведя широким жестом комнату, поспешил объяснить гостю:
— То, что маленькое на четырех ножках, — ходит у меня под именем стульев. Большое, уже выросшее и сделавшее себе карьеру — называется у меня: стол. Впрочем, так как я иногда на столе сижу, а на стуле, лежа в кровати, обедаю, то я совершенно сбил с толку этих животных, и они ходят у меня под всякую упряжь.
— А почему у вас две кровати? — осведомился гость.
— Эта комната так велика, что мне иногда, когда я бываю по делам в южной ее стороне, трудно достигнуть северной стороны, в особенности, если хочется спать. Поэтому я поставил на каждой стороне по кровати. А в общем черт его знает, зачем я поставил две кровати.
Хозяин опустился на одну из кроватей и погрузился в задумчивость.
— Действительно, зачем я поставил другую кровать? Недоумеваю. Вы есть хотите?
— То есть как?
— Да так: рыбу, мясо, хлеб. Вино вот тоже некоторые пьют.
— Да я, собственно, уже пообедал, — промямлил гость.
Но тут же врожденная искренность и простота его характера взяли перевес над требованиями хорошего тона. Он рассмеялся и сам перебил себя:
— С чего это мне вздумалось соврать? Ничего я не обедал и за котлету отдал бы столько собственного мяса, сколько она будет весить.
— Странные мы народы: я зачем-то поставил лишнюю кровать, вы корчите из себя великосветского денди, щелкая в то же время зубами от голода.
— Да, если откровенно сказать, то мне… действительно… неловко.
— А мне, думаете, ловко? Чуть не размазал по мостовой хорошего человека. Положим, и извозчик идиот порядочный.
— Послушайте, Подходцев… Скажите откровенно, что заставило вас не удрать от меня на своем извозчике, а остаться и расхлебывать всю эту историю до конца?
— Хотите, я вас удивлю?
— Ну?
— Я просто порядочный человек. А теперь скажите и вы: почему вам пришло в голову обелить нас с извозчиком, вместо того чтобы предать обоих в руки сбиров?
— Хотите, теперь я вас удивлю?
— Вы тоже порядочный человек?
— Нет! Я просто хитрый человек. Я просто поступаю по рецепту одного умного художника. Однажды к нему пришел судебный пристав описывать за долги его имущество. И что же! Вместо того чтобы отнестись к этому неприятному гостю с омерзением, повернуться к нему спиной, мой художник принял его по-братски, угостил завтраком, откупорил бутылочку вина и так сдружился с этим тигром в образе человека, что тот ему сделал всяческие послабления: что-то рассрочил, чего-то не тронул, о чем-то предупредил. По-моему, этот художник был не добрый, а хитрый человек.
— Мне ваш художник нравится. Действительно, если бы вы ввергли нас с извозчиком в темницу — все бы на этом проиграли, а вы ничего не выиграли. Тогда как теперь…
— Тогда как теперь я заключил такое, хи-хи, милое знакомство…
— Ах, как можно говорить такие вещи молодым девушкам, — смутился Подходцев.
И, чтобы скрыть свое смущение, засуетился: вынул из шкапика коробку сардин, блюдо с холодными котлетами, сыр, хлеб и бутылку красного вина; быстро и ловко постлал скатерть и разложил приборы.
Гость сверкающими глазами следил за всем, что появлялось на столе. В ответ на пригласительный жест хозяина пододвинул к столу стул и сказал:
— Завтра же опять пойду на ту самую улицу…
— Зачем?
— Может быть, опять какое-нибудь животное наедет. Если всякая такая катастрофа несет за собой пир Валтасара…
— О, — засмеялся Подходцев, — мы постараемся найти для вас другую профессию, менее головоломную…
Громов поддел на вилку сардинку, понес ее ко рту и вдруг на полдороге застыл, выпучив глаза…
— Что с вами?..
— Ах я, идиотина!
— А, знаете, ей-богу, не заметно!
— Ах, бревно я! Ведь вы очень спешили, когда на меня наехали?
— Очень. Я, видите ли, обещал извозчику по пятаку за каждую лошадь, которую мы обго…
— В том-то и дело!! Ведь вы спешили?
— Ну?
— И не доехали!
— Не доехал, — машинально повторил Подходцев.
— А если спешили, значит, по очень важному делу, а я вас запутал, а благодаря мне вы не попали в это место…
— А ведь в самом деле, я и забыл…
— Что ж теперь будет?! Может быть, вы еще успеете?
— Кой черт! Эта собака уже ушла из дому.
— Никогда не прощу себе этого… Дело спешное?
— Очень. Нужно было перехватить у Харченки пятьдесят рублей для квартиры и прочего. Ну, да черт с ним, выкручусь!
— Как же вы выкрутитесь?
— У меня светлая голова на этот счет. Да вот слышите? Кто-то бежит по лестнице… В этом этаже больше никого нет, значит — ко мне; спешит значит, я ему нужен. А раз я ему нужен, он должен ссудить меня пятьюдесятью рублями. Я так прямо и скажу ему…
Дверь с треском распахнулась, и странный гость влетел в комнату, до того странный, что оба — и Подходцев, и Громов — инстинктивно поднялись со своих мест и придвинулись ближе друг к другу…
Это был молодой человек довольно грузного вида, с черными, коротко остриженными волосами и лицом в обыкновенное время смуглым, но теперь таким бледным, что черные блестящие глаза казались на фоне этого лица двумя маслинами в куске сливочного масла.
Но не это поразило двух новых приятелей. Поразил их костюм незнакомца… На ногах его, лишенных брюк, красовалось голубенькое щегольское трико, жилет отсутствовал совсем, а пиджак чудесным образом переместился с плеч владельца на одну из его рук, которая ходила ходуном от ужаса.
Отсутствие воротничка и галстука даже в слабой степени не могла заменить большая японская ваза, которую незнакомец держал в другой руке с явно выраженной целью самозащиты…
Увидев двух молодых людей, окаменевших от удивления, новоприбывший, задыхаясь, опустился на кровать и прохрипел:
— Затворите дверь! На ключ.
Подходцев поспешил исполнить его желание, потом уселся верхом на стул, вперил свой спокойный взор в нового гостя и любезно сказал:
— Не хотите ли чего-нибудь закусить?
— Спасибо… Я уже тово… ел. Нельзя ли полстакана вина?
— Пожалуйста… Эта ваза вас, кажется, стесняет? Поставьте ее сюда. Ну, как вам нравится моя квартирка?
— Ничего, — пробормотал незнакомец, колотясь зубами о край стакана. Нич… чего себе… У… уд… добна.
— Да, знаете. Теперь хорошую квартиру так трудно найти, — любезно заметил Подходцев, изнемогавший от приступа деликатности и упорно не замечавший более чем легкого костюма нового гостя.
— Вам не дует из окна? — участливо спросил Громов.
— Н… ничего. Я немного посижу и пойду себе… домой.
— Ну, куда вам спешить, — радушно воскликнул Подходцев. — Только что пришли и сейчас же уходить. Посидите!
— Я к вам зашел совершенно случайно…
— Помилуйте! Мы очень польщены… Позвольте, я вам помогу надеть пиджак на руки.
И едва новоприбывший надел с помощью Подходцева пиджак, как половина самообладания (вероятно верхняя, если расчленить самообладание по частям костюма) вернулась к нему.
— А мы ведь не знакомы, — сказал он.
Встал и расшаркался.
Глава IV
ЛЕГКОМЫСЛЕННЫЙ КЛИНКОВ
— Позвольте представиться: Клинков.
— Ага! А мы — Подходцев и Громов.
Гость снова опустился на кровать и тоскливо прошептал:
— Вас, вероятно, очень удивляет мой костюм.
— Ничего подобного! — горячо воскликнул мягкосердечный Громов. — Это даже красиво. Голубой цвет вам удивительно к лицу.
Клинков вдруг вскочил и с ужасом в глазах стал прислушиваться.
— Он, кажется, идет?!
— Кто, кто?
— Муж. Вы понимаете, он меня застал… Хотел, кажется, стрелять, я насилу убежал…
— Если что меня и удивляет, — заметил Подходцев с самым проницаемым видом, — так это японская ваза.
— О! Я схватил первое, что попало под руку. Я разбил бы ее об его голову, если бы он напал на меня. Я пробежал так три этажа, а он, кажется, гнался за мной… И если бы не подвернулась ваша квартира…
— Кстати! — хлопнул себя по лбу Подходцев. — У вас есть пятьдесят рублей?
— Нет… Двадцать есть. И еще мелочь.
— Мало, — призадумался Подходцев. — Не обернусь. Мне пятьдесят нужно.
— А вы продайте эту вазу, — подмигнул Клинков, очевидно совсем успокоившийся. — Ваза, кажется, не дешевая.
— Удобно ли? Ваза принадлежит любимой женщине…
— Пустяки! Ведь не буду же я возвращать им эту вазу: «Нате, мол, не ваша ли? По ошибке, вместо шляпы захватил…» Да кроме того, я у них оставил своих вещей рублей на пятьдесят.
— Может быть, сходить за ними?
