Алексей Шубин - Непоседы
Странное и смешное было у Зои представление о роскошной жизни! Но девушки напали на нее так, будто она и впрямь стала капиталисткой.
- И получилось, что ты сама у себя домашней работницей стала бы.
- И жила бы паразиткой!
- Ты нам мещанский быт описала.
- Ну и зовите меня мещанкой, а я при своем останусь!
- Пойми, Зоя, что ты не по-советски рассуждаешь.
- Пусть не по-советски!
В пылу спора Зоя зарвалась и возвела на себя страшный поклеп. Она поняла это, потому что все девушки сразу замолчали. Только одна сказала:
- Если так, не считай нас своими подругами. Жестокие это были слова! У Зои на глазах навернулись слезы, но она из упрямства ответила:
- И без вашей дружбы обойдусь.
Девушки больше с Зоей не разговаривали и вели себя так, будто не замечали ее. Это было нестерпимо обидно, но она долго крепилась. И все же наступил момент, когда чаша ее терпения переполнилась. До нее донеслась реплика:
- Интересно, кто ее такую воспитал? Зоя навзрыд заплакала. Девушки, переглядываясь, замолчали, но нашлась одна, которая сказала:
- Наговорила глупостей, а теперь истерику закатывает.
Истерику? Ну уж нет, пусть ее другие закатывают! Зоя подняла голову и, захлебываясь от слез, заговорила:
- Пусть я, по-вашему, плохая, скверная, глупая, жадная... Почему?.. Вам этого не понять... Вы вот про своих матерей говорили, как они вас любили и баловали... Вы в школу шли, вас завтраками кормили, а я при родной матери хуже беспризорницы жила... Бывало, перед школой сырую морковку съешь и бежишь... Мать уйдет на гулянки, а я целую ночь одна. Печь не топлена, холодно, страшно... Я с девяти лет сама полы мыла и свои обноски на речке в проруби полоскала... Все сама!.. И еще соседка-старушка... Бедная была, а меня подкармливала. Потом померла она... Когда богатая буду, я ей памятник поставлю!.. И еще в начальной школе учительница Анна Петровна меня после уроков ночевать оставляла, ужином кормила...
Так вот чем объяснялась непомерная Зоина жадность! Девушка, та, что назвала Зою мещанкой, подсела к ней и обняла за плечи.
- Успокойся, Зоя, мы ведь не знали... Давай поговорим...
- Говорить нечего! Вы, матерями балованные, не поймете...
- Зоя, а школа? Она тебе должна была помочь!
- Помогала, а потом, когда я большая стала и в десятилетку перешла, я сама ничего никому не говорила: стыдно было - хоть плохая, но все-таки мать... И вам рассказываю это только потому, что далеко теперь... Я в Сибирь за новой жизнью еду!
- Мы все туда за новой жизнью едем.
Мало-помалу Зоя успокоилась, и все как будто осталось по-старому. Когда принесли кипяток (это делали ребята), ее пригласили пить чай:
- Миллионерша, а ты чего чай не пьешь?
- Не хочу.
- Ты, Зойка, не сердись... Поспорили, поссорились и помирились. И мы не правы и ты тоже... Такого наговорила, что повторять стыдно.
Кончилось тем, что Зоя пила чай со всеми и перестала сердиться, когда ее называли миллионершей. Про себя думала: "Пусть дразнятся, сама виновата. Хорошо еще, что про свой туалет и геологов ничего не рассказала".
3.
Мало, совсем мало осталось у девчат денег, а тут подвернулась долгая стоянка на станции Кунгур. Землепроходец Вася загодя оповестил:
- Здесь имеется пещера с тридцатью шестью подземными озерами, гипсовые горы, гипсовый завод, а на самой станции магазин гипсовыми сувенирами торгует.
Побежали девушки "только посмотреть" и попались в ловко расставленную торговую ловушку.
- Ты с ума сошла? - набросились все на подругу, купившую первый "сувенир". - Денег и так мало. И, потом, куда ты это денешь?
- Девочки, да вы посмотрите только, какая очаровательная собачка! Мордочка прямо как у Лайки, которая на втором спутнике летела...
- Сколько заплатила?
- Очень дешево, почти даром, а такая прелесть!
- А еще такие есть?
- И такие и другие. И большие, и маленькие, и сидячие, и лежачие, и белые, и серые, и пегие...
Никогда еще не стояло такой очереди за "Лайками" к кунгурскому сувенирному ларьку!..
Дольше всех колебалась Зоя. И все же не выдержала. Прибежала с покупкой после второго звонка. На удивление всему вагону купила не собачку, а Василия Теркина - веселого солдата с гармошкой. Очень он ей понравился, и она решила:
"Как-нибудь сохраню, а когда в Москве жить буду, в столовой на телевизор поставлю".
На другое утро Вася Землепроходец явился ни свет ни заря.
- Здорово, азиатки!
Осмотрели друг друга: лица у всех заспанные, но ничего азиатского в них нет. Дружно напали на Васю.
- Насмешник!
- Невежа! - Сам верблюд азиатский!
Вася только плечами пожал
- Кончили ругаться?
- Если мало, можем добавить...
- Ну так вот: во-первых, в слове "азиат" ничего обидного нет, во-вторых, вы в самом деле азиатки, потому что находитесь в Азии. Уже два часа по Сибири едем.
Бросились к окнам. Увидели огромную всхолмленную равнину с бесчисленными березовыми перелесками. И, казалось, нет этой безлюдной равнине ни конца ни края. Прямо как в песне про Москву: "Вот она какая, большая-пребольшая".
Васю недаром Землепроходцем прозвали: не парень, а справочное бюро.
- Вася, миленький, а дальше что будет?
- Будет большая станция Тюмень. Областной центр. Стоянка 23 минуты. Потом Омск. Перед Омском - мост через Иртыш. Потом Барабинские степи пойдут. Я там был, на хлебоуборку с трактором ездил... Хотите моего совета послушать?
- Опять сувениры покупать?
- Нет. Под Барабинском много озер. Дичи там видимо-невидимо...
- Мы не охотники!
- И еще славятся эти озера карасями. Таких карасей нигде в мире нет! В Барабинске на станции их жареными продают. Ох и вкусны!
С самой Тюмени начали поститься, копить аппетит на барабинских карасей. Приехали, повыскакивали из вагона, видят - и впрямь стоит множество лотков с жареной рыбой. Понабрали карасей и, естественно, на них набросились.
- До чего ж, девушки, вкусно. Никогда такой вкусной рыбы не ела. - Жаль, я только полкилограмма взяла!
Но по, мере утоления голода у девушек начали возникать сомнения.
- Посмотрите, девчата, у моего карася рот кривой.
- А у моего кости какие-то странные и глаза на одном боку.
- Девочки, да ведь это вовсе на караси!!!
- А что?
- Жареная свежемороженая камбала, вот что!
- Ну конечно, самая настоящая камбала! Потянули к ответу Землепроходца. У него губы и руки в масле. На ходу рыбину доедает и никакой беды не чует.
- Что ты, Вася, ешь?
- Сами видите, карася...
- Сам ты карась!
- Не карась, а карасище!
- Камбала барабинская!
- Карасей я сам под Барабинском ловил, а камбала в море добывается.
- Вот и объясни, как караси в камбалу превратились?
Объяснить этого даже Вася не мог. Тайну превращения знал один барабинский ресторан.
Вот, наконец, и тайга. Долго смотрели на нее, стараясь понять, почему о ней с таким уважением, даже волнением пишут в книгах. Обыкновенный лес, только очень длинный. Решили, что ничего страшного в тайге нет. Даже заблудиться невозможно, если знать, где север, где юг. Оказался на севере - иди на юг и обязательно к железной дороге выйдешь. Вася Землепроходец попробовал было спорить, но ему напомнили барабинских карасей...
4.
Шестая вагонная ночь ознаменовалась происшествием не только ничуть не забавным, но даже трагическим.
В мужском отделении тоже действовали свои маленькие законы, но здесь нашелся человек, не желавший признавать вообще никаких законов, ни самых маленьких, ни самых больших. Направил его в Сибирь не Иван Ильич, а другой уполномоченный, из числа тех, кто видит не человека, а "одежку" и не умеет отличить орла от коршуна.
Из всех ребят, ходивших в простых темных ковбойках, этот парень выделялся щегольством: шелковой рубахой, хромовыми сапогами, золотым кольцом на пальце и заботливо подстриженными усиками.
Попробовали ребята над кольцом и усиками подтрунить, но сразу осеклись. Выслушав насмешки, щеголь обвел всех необычайно спокойным, точно пустым взглядом холодных серых глаз и сказал:
- Эх вы, рабочая сила!
В словах "рабочая сила" ничего оскорбительного, собственно, не было, но пренебрежительная ирония, с которой они были произнесены, глубоко всех обидела.
- А ты сам кто? Не такая же рабочая сила?
- Кто я - про то мои документы знают, и это не ваше собачье дело. Поняли?
Вот и поговори с таким!
По документам усатый парень значился экскаваторщиком Николаем Хохряковым, но многим ребятам не верилось, чтобы он был механизатором.
- Экскаваторщик, а руки, как у бухгалтера, белые...
- Бережет их. Фасон давит.
- Зачем он в Сибирь едет?
- Черт его знает. Может, от алиментов убегает.
Еще в первый день дороги, когда проезжали Мичуринск, двое из ребят вернулись из буфета пьяными и с ними пришлось возиться. Наутро их отругали и тут же вынесли решение: в дороге ни под каким видом не пить. Маленький закон о трезвости тем легче было выполнить, что у ребят с деньгами было еще хуже, чем у расчетливых и некурящих девушек. У всех, кроме Николая Хохрякова. Не водя ни с кем компании, он заходил в буфеты и рестораны, не отказывал себе ни в вине, ни в дорогих закусках. Ребят возмущал не так самый факт выпивки, как неуважение к решению коллектива. Из-за этого и возник разговор:
