Лев Лайнер - Веселая троица - Вицин, Моргунов, Никулин
Пройдемте.
Они выходили на улицу и долго шли по направлению к дому Моргунова. Наконец Моргунов нарушал молчание:
— Как жизнь? Как настроение?
Человек терялся и заикался:
— За что вы меня задержали?
— Я вас задержал? — удивлялся Моргунов, — Просто вы мне показались симпатичным человеком. Я бы с вами в разведку пошел. Вот и захотелось поговорить, узнать, как дела… Пожалуйста, вы свободны. Можете идти!
Вообще игры с КГБ или под КГБ Моргунов прямо-таки обожал. Останавливал такси. Показывал красную книжку. Указывал на какую-нибудь проходящую машину и приказывал шоферу:
— Давай за ней!
Около своего дома просил остановить и выходил из машины.
А как же машина? — спрашивал удивленный таксист.
— Все в порядке, — отвечал Моргунов. — Не волнуйся. Ее «ведет» мой напарник…
Как-то Борис Сичкин встретил Моргунова у Охотного ряда. Тот предложил пойти вместе поужинать. Борис отказался: денег нет. Моргунов презрительно махнул рукой: нет проблем. Они вошли в ресторан «Националь». Там было много свободных мест, но Моргунов вызвал директора и свистящим шепотом сказал:
— Поставьте столик на двоих так, чтобы мы видели вон тот столик в углу, — он указал взглядом на посетителей в дальнем углу ресторана, — но они нас нет. Понятно?
— Понятно, — ответил директор и вытянулся в струнку. — Что будете есть? Чем прикажете потчевать?
— Мы не ужинать сюда пришли, — твердо и со значением ответил Моргунов. На ваше усмотрение. Ясно?
— Ясно, — отчеканил директор.
Два официанта мгновенно принесли водку, коньяк, шампанское, черную икру, лососину и разную другую вкуснятину. Артисты принялись за ужин. Моргунов во время еды что-то шептал Сичкину и что-то записывал в блокнот. Наконец подозвал директора и попросил счет.
— Ну что вы, что вы, какой счет, — залебезил директор. — Вы же наши дорогие гости.
Женя подарил ему на прощанье еле заметную улыбку и дал руку, как взятку.
— Видишь, Боря, сказал он на улице.
А ты говорил о каких-то деньгах. А зачем? Я так давно ужинаю. Большое спасибо нашим «половым» и «органам».
Нельзя сказать, что игры с КГБ всегда сходили с рук Евгению Александровичу. Читатель постарше помнит, что был такой Юрий Владимирович Андропов, сначала член Политбюро, Председатель КГБ, а потом и генсек.
Однажды, выступая на юмористическом концерте, Моргунов с места в карьер начал так:
— Привет вам от Юрия Владимировича…
В зале гробовая тишина. У администраторов за кулисами после его слов, как у Труса, стали трястись ноги. Шутит Моргунов или нет? В любом случае опасно.
— Привет вам от Юрия Владимировича… — повторил Моргунов, радуясь тишине в зале. И потом, сделав паузу по всем законам театрального искусства, добавил: — Никулина.
Больше его на те юмористические концерты не звали. Как заметил один известный острослов: шут всегда был под колпаком.
ВОКРУГ СМЕХА И ЗАСТОЛЬЯ
Розыгрыш — это шутка
со знаком качества.
Евгений Моргунов.А теперь перенесемся в ресторан Центрального Дома литераторов. В Дубовый зал.
Отмечали день рождения поэта Алексея Фатьянова. Рядом с ним сидели Соловьев-Седой, Твардовский, Моргунов. Тут Твардовский заметил, что в углу устанавливают постамент для гроба очередного писателя. Вот такие были нравы. Писательская братия выпивает, закусывает, веселится. А администрация Дома литераторов не дремлет, параллельно занята совсем другим делом.
Твардовский спрашивает Соловьева-Седого:
— Вась, кто же сейчас там лежать будет?
— Да ждут здесь одного известного детского поэта.
— Что ты говоришь! Боже мой, как жалко. Ах, как коротка жизнь!
Соловьев-Седой задумался и говорит Моргунову:
— Женюш, за сколько ты сможешь полежать там, пока привезут тело? Честно скажи, за сколько?
Моргунов отвечает — давай тыщу рублей. По тем временам большие деньги. Моргунов думал ошарашить композитора, а тот достает книжку на предъявителя и выписывает: одна тысяча сто рублей.
Моргунов пошел и лег… Хотел минуточек на пять, но не получилось — заснул!
Компания сидела-сидела, а потом разошлась.
Неожиданно Моргунова будит сам директор Дома литераторов.
— Моргунов, что ты творишь! С гробом родственники пришли, а ты занял это почетное место.
Надо сказать, спросонья Моргунову не очень-то и хотелось вставать. Но с трудом заставил себя встать. За нарушение дисциплины и несоответствие моральному облику советского человека Моргунову было запрещено год появляться в Доме литераторов.
Когда его спросили:
— Ты, наверно, в тот день крепко поддал? — ответ артиста был молниеносный:
— Кто пьет некрепко — тот не классик.
Думаю, сия фраза была сказана для красного словца. Ведь он сам не раз замечал: «Давно непреложно замечено: выпивающий актер не способен сыграть алкоголика. Я обожаю застолье с веселыми друзьями, интересными собеседниками, но не ради этого…»
На поминках Утесова он, любитель спиртного, категорически отказался пить водку, сказав, что пришел вспомнить друга, а не заниматься возлиянием.
Все проделки Моргунова могли иметь место только до прихода к нему популярности. Когда его не узнавали в лицо. Но как только пришла слава, положение изменилось.
Завтракал, обедал и ужинал Моргунов очень часто за счет своих поклонников. И ведь очередь занимали. Однажды Борис Сичкин зашел в ресторан ВТО и увидел Евгения Александровича.
Он сидел за столиком с двумя симпатичными ребятами.
— Боря! — обрадовался Моргунов. — Подгребай к нам! Знакомься, мои друзья, полярные летчики. А перед вами, ребята, сам Буба Касторский. Как я и обещал…
В глазах летчиков засияли все цвета северного сияния.
Сичкин и летчики пожали друг другу руки.
— С вас сто рублей, как договаривались, — обратился к летчикам Моргунов.
Ребята радостно вручили Моргунову деньги.
— Сейчас придут Олег Стриженов, Савелий Крамаров, Олег Ефремов и другие, так что деньги, друзья, далеко не прячьте.
— Не волнуйся, Женя, — ответили счастливые летчики.
Надо отметить, что Евгений Александрович был не только любитель выпить, но и хорошо закусить. Даже внес как-то такое рационализаторское предложение.
Летел он однажды над Америкой. Переводчик стал хвастаться:
Посмотрите вниз! Мы пролетаем над Мертвым озером. Там очень много соли, такого у вас нет.
— Как используется озеро? — серьезно спросил артист.
— Никак. Оно же соленое.
— Плохо, у нас бы использовалось. Даю вам бесплатный совет. Побросайте туда побольше помидоров и огурцов, через две недели выньте. Вся страна на год соленьями будет обеспечена.
Особенно ценил Моргунов грузинскую кухню, но и армянской, молдавской или татарской тоже не брезговал. А больше всего, как ни странно, любил гречневую кашу с молоком! И еще (нетрудно догадаться!) сладкое, мучное. Привозил жене и детям торты отовсюду. Даже из-за диабета не мог себя ограничивать. Цап сладость со стола, как кот лапой, и уже не отнимешь!
В Курганской области проходил фестиваль искусств, на который собрали всех популярных артистов кино и эстрады.
Ведь как приходилось колхознику работать в колхозе? Бесплатная работа за палочки-трудодни и… концерты. Урожая нет — в магазинах шаром покати. И чтобы люди не огорчались, проводили фестивали. Партийные секретари с председателями колхозов и совхозов устраивали шикарные банкеты для себя и артистов. «Оттягивались» по полной выкладке. Как? Все пили.
В одном колхозе был накрыт стол на сто пятьдесят человек, а артистов было всего-то человек двенадцать. В углу стояло, как водится, множество ящиков с экспортной водкой и армянским коньяком. Но вот незадача, пить артистам нельзя, предстоял еще один концерт. Жалко! Добро пропадает. Моргунов и здесь нашел выход из положения. Он подошел к Сичкину и душевно сказал:
Борис, ты мой самый любимый артист. Я хочу тебе надписать на память бутылку коньяка.
Затем взял бутылку армянского коньяка, написал на ней трогательные слова и торжественно вручил ее Бубе Касторскому.
Борис Сичкин взял другую бутылку и сделал не менее трогательную запись Моргунову. Эстрадные артисты Шуров и Рыкунин (знаменитый в свое время дуэт) почувствовали, куда ветер дует, и тоже изъявили желание получить автографы у присутствующих артистов. Все вспоминали, как они друг друга любят, и щедро дарили друг другу автографы. Накопилось бутылок по восемь у каждого.
Секретарь горкома был в умилении и попросил и ему что-нибудь написать на этикетке. Все проделали эту процедуру с большим удовольствием. Прощаясь, секретарь сказал:
— Как приятно глядеть на вас, артистов! Какая у вас дружба! Замечательные вы мои!
