Борис Егоров - Сюрприз в рыжем портфеле (сборник)
Кроме того, что незнакомец уехал на чёрной «Волге» и что его зовут Юрием Ивановичем, Тюриков ничего от директора гостиницы не узнал.
Он сидел, обхватив руками голову, когда в комнату отдела кадров вошёл с ружьём сторож Пантелей.
— Товарищ Тюриков, увольняться хочу, — спокойно сказал он. — Рази можно так мало платить мне? Вот ружжо принёс…
— Ружьё? — обалдело переспросил Тюриков. — Зачем мне твоё ружьё? И вообще, Пантелей, сейчас не до тебя. Тут появился один подозрительный человек…
— Стойте, товарищ Тюриков! Я в него стрелял! — воскликнул Пантелей, вскинув ружьё.
Тюриков невольно вздрогнул от этого жеста и попросил сторожа поставить ружьё в угол.
— Стрелял, говоришь? А кто он?
— Шпиён иностранный… Мой объект сымать хотел. И аппарат у него такой совсем необыкновенный…
— Шпион? Объект? Аппарат? — тревожно пропел Тюриков. — А ты попал в него?
— Попал. Только ведь соль. От неё рази что нарушитель бежит быстрее. Как от скипидару.
— А где была твоя собака?
— На цепи спала. Я её с цепи не спущаю: убежит, потому как на довольствие не поставлена. Всем собакам платят, а моей нет. Говорят, паспорта не имеет и оформить её нельзя. А паспорта не дают потому, что не знают, кто у неё, у суки, мать и отец. Вот я и прошу: или платите больше, или вот вам моё ружжо — и охраняйте сами.
Несколько минут Тюриков смотрел на ружьё в углу, стучал пальцами по столу, потом снял трубку и доложил Росомахину:
— Неизвестный уехал на дежурной «Волге». Кажется, что-то снимал иностранным аппаратом…
— Кто это видел?
— Пантелей, сторож. Даже стрелял в него, но не попал, что ли…
— Сторожу объяви выговор. А фамилия, имя, отчество этого типа?
— Имя-отчество: Юрий Иванович.
— А фамилия не известна?
— Администратор гостиницы говорит, что не знает.
— Объяви администратору выговор.
— Объявим, Михаил Сидорович.
— Вот что, Тюриков, хватай любую машину и дуй-ка на станцию. Может, он там и есть…
Окончив разговор с Тюриковым, Росомахин вызвал железнодорожную станцию и говорил с дежурным милиционером старшиной Морковкиным. От дежурного он узнал, что за последний час через Однотрубную ни одного поезда не проследовало.
Росомахин облегчённо вздохнул: значит, лжепроверяющий не уехал. Если он, конечно, поездом…
— Слушайте, Морковкин, а вы не задерживали никого подозрительного?
— Задерживали. И составили акт. Скульптуру из музея украли. Чугунная такая…
— Ты это… про скульптуру брось, — пророкотал Росомахин. — Не за тем смотришь. Надо проверить документы у всех пассажиров, которые поезда ждут. Если среди них окажется солидный мужчина по имени-отчеству Юрий Иванович — задержать. Немедленно приеду.
— Задержать не могу, товарищ Росомахин. Я выполняю приказ только своего прямого начальства. Звоните туда.
Росомахин бросил трубку и, чтобы разрядиться, хотел произнести темпераментный монолог в пустом кабинете, но вдруг увидел круглолицых мужчин в белых поварских колпаках.
Их было трое, улыбающихся и очень довольных.
Средний держал на расшитом полотенце большой румяный каравай.
— Что это такое? — прохрипел Росомахин. — Как вы ко мне проникли?
Повара-весельчаки сразу увяли. Средний сказал:
— Извините, если не вовремя. Нас тут секретарша не пускала, но мы прорвались. Дело очень важное; новый экспериментальный образец хлеба-соли… И полотенце новое. С учётом ваших критических замечаний…
— Этого ещё не хватало! Идите, идите, идите… Пеките булки, занимайтесь своим делом! Ромашкина! Как вы их пропустили? Где вы ходите? И почему не разыскали Чаевых? И соедините меня с милицией!
20. Куда держала путь чёрная «Волга»
Разговор в купе экспресса
Юрия Ивановича задержали
Для чего снимали «Фитиль»
А по шоссе лихо мчалась чёрная «Волга».
За рулём сидела девушка-водитель. Рядом с ней — беглый гость и несостоявшийся квартирмейстер несостоявшейся комиссии Юрий Иванович Ферзухин. Мало, очень мало удалось отдохнуть ему в Однотрубном.
Сейчас его ищут. Что-то там такое стряслось. А он ни в чём не виноват.
И тем не менее приходится поторапливаться.
— Как медленно вы едете, девушка!
— Медленно? Взгляните на спидометр. Если бы у машины были крылья, она бы сейчас взлетела. Жму на всю железку,
— Так и надо. Так и надо.
— А почему так надо? Почему вы решили догнать поезд на следующей станции? Мы бы спокойно доехали до нашей Однотрубной. И к тому же поезду.
— Не знаю, девушка, как бы мы там успели. А тут вернее. Страховка никогда не мешает. Спешу. Понимаете?
— Товарищ Кристальный вызывает?
— Не только он.
— Ну и что вы увидели у нас на стройке?
— Разное… многое…
— Многое?
— Ну да. И разное. К сожалению, моё положение…
— Понимаю, понимаю, — кивнула девушка. — Не позволяет…
— Вот именно.
«Волга» подкатила к станции в тот момент, когда не очень мелодичный женский голос объявил по радио, что до отхода поезда осталась одна минута.
Это было последним волнением Ферзухина. Он взял билет и, не получив сдачи, ринулся к вагону. Проводница пыталась отбиться от него, но тщетно. Он обеими ногами стоял на подножке.
— Я же вам сказала: «Мест нету».
— Вы что хотите, чтобы я прыгал на насыпь?
Дискуссия продолжалась недолго. Она окончилась тогда, когда вошедший в тамбур пассажир сунул в руку проводнице рубль.
А потом Ферзухин блаженно сидел в купе — место нашлось! — и не торопясь помешивал ложечкой чай.
Соседом но купе оказался разговорчивый молодой человек.
— Я видел, как вас прямо к поезду подвезла чёрная «Волга», — сказал он, — Вы здесь работаете?
— В некотором роде…
— Понятно. Конечно, руководитель?
— Почему вы так думаете?
— Потому что чёрные «Волги» бывают только у руководителей. И то не у всех.
— Да, и руководить приходится, — неопределённо-многозначительно ответил Ферзухин. — А вы куда путь держите? Экскурсия? Отпуск? Сессия?
Молодой человек удручённо махнул рукой.
— Какая там. сессия-экскурсия? В крайцентр еду, в УКСУС. Трубы выбивать. Слыхали о таком учреждении — УКСУС? Все карты нам мешает…
— Эх, браток, трудная у тебя жизнь, — раздался голос с верхней полки. — Ежели не женат — поехали со мной. Житуха будет — исключительная…
Поезд, мягко стуча колёсами, уносил Ферзухина ближе к дому.
Напившись чаю, он прилёг подремать.
А в Однотрубном всё ещё продолжалась тревога.
Старшина Морковкин доложил Росомахину, что солидный мужчина по имени-отчеству Юрий Иванович задержан и находится в дежурной комнате линейной милиции.
Обрадованный Росомахин вызвал машину, чтобы ехать на станцию и увидеть там собственными глазами негодяя и самозванца. Но не успел он покинуть свой кабинет, как снова зазвонил, телефон и директор услышал печальный голос Тюрикова:
— Михаил Сидорович, это меня задержали…
— Как тебя?
— Ну, я же тоже Юрий Иванович…
— И ты позволил? Вот рохля!
— Да я целых пятнадцать минут объясняю этому старшине, что я — это не я, а он говорит, что все преступники сначала не признаются.
— Что же ты сразу не позвонил?
— А он к аппарату меня не допускал.
Директор не имел ни минуты покоя. Потом, устав от волнений, он даже не отвечал на телефонные звонки.
И когда раздался очередной, то трубку сняла только что вошедшая в кабинет Сусанна Сударченко.
— Откуда говорят? С первого карьера? Что? Дошли до руды? Зачерпнули ковшом? Чудесно! Есть однотрубненская руда! Сейчас передам трубку Михаилу Сидоровичу…
Росомахин сказал рапортующим всего несколько слов:
— Зачерпнули ковшом? Ну и продолжайте. Поздравлять? Потом буду поздравлять…
— Что же вы с ними так неласково? — удивлённо спросила Сударченко. — Это же миленько! Точно к приезду гостей. Цицеро семь квадратов в шпигеле!
— Постой бубнить, Сусанна, — оборвал её Росомахин. — Никаких гостей не будет.
— Как не будет? А у меня уже отчёт написан: «Высокие гости спускаются в карьер, и почётный рудокоп товарищ Кристальный…»
— Кристального нет.
— Ай! — в ужасе воскликнула корреспондентка газеты «Слово за слово». — Что с ним? Умер?
— Сняли. Значит, для нас умер…
— О-о-о! Мне тогда половину вашей биографии переделывать. Она же неразрывно связана…
— Теперь, Сусанна, не связана, а наоборот… Пиши правду. Ну, извини, дай посидеть одному.
В кабинет неуверенным шагом лунатика вошёл тот, кого Росомахин давно ждал, — Чаевых.
— Где ты был? Куда запропастился? — цедя слова сквозь зубы, спросил Росомахин своего заместителя.
