Константин Мелихан - Рассказы
После этого я перестал удивляться, что такой-то советский писатель на что-то пожертвовал весь свой гонорар.
Улыбочку! Заметки фотографа.
Вспоминаю картинку из детства. Мы с мамой листаем семейный альбом. На одной из фотографий лежит голый ребёнок.
– Твоя бабушка, – говорит мама.
Это меня удивляет: человеку меньше года – а он уже бабушка! Второе, что меня удивляет, – бант на её лысой голове. Почему он не сваливается? Его что, приклеили?
Фото лжет прямо в глаза.
Сталину ретушировали рябь на лице. Многим членам правительства закрашивали бородавки. Горбачеву убирали пятно. Но он сказал: «Гласность!» – и пятно стали оставлять. Странно, почему Хрущеву не приделывали шевелюру.
Сталин – как девушка: придавал огромное значение внешности. Носил военную форму, чтобы народ подсознательно думал: вождь – воин, всегда готов стать на защиту своего народа; но без орденов – значит, скромный. Был маленького роста. Поэтому никогда не снимался босиком. Только в сапогах. И только на высоком каблучке. Плюс – каблук внутри сапога. На мавзолее у него была ещё подставка. Сниматься старался рядом с невысокими. С высокими снимался сидя. Или сажал их.
Все фотографии Сталина ему льстят. Да и мы на фотографии обычно лучше. Или хуже. Но редко – какие есть на самом деле.
Что говорить о сходстве в фотографии, если даже в жизни редко бываешь похож на самого себя.
Копия часто оказывается правдивей оригинала. Человек с фотографии, с экрана, с плаката, часто живей для нас, чем родной дядя, бурно живущий в какой-нибудь заброшенной деревушке без фотоателье, почты, телеграфа, телефона и телефакса.
Мой племянник летел в одном самолете с Аллой Пугачевой. Впервые увидел знаменитую женщину в натуре и близко. Потом сказал:
– Не похожа!
И он был прав. Расстояние между лицом и маской часто так велико, что просто удивительно, как этого не замечают.
Ещё удивительней другое: не всегда знаешь, что является твоим лицом, а что маской.
Женщина считает своим лицом только то, которое с утра нарисовала. Ученый считает своим лицом голову. Боксер – руки. Балерина – ноги. Проктолог – задницу. Причем – не свою. А того, кого вылечил от геморроя.
Экзистенциалист считает, что человек сбрасывает свою маску только перед лицом смерти. Донжуан считает, что человек показывает своё лицо, когда сбрасывает одежду. У джентльмена маска настолько срослась с лицом, что даже в постели он обращается к даме: «Разрешите?» – или: «Можно войти?»
Не фото подражает жизни, а жизнь – фото. Фотографируясь, мы уже думаем, как будем выглядеть на фотографии. Думает об этом и фотограф. Одна из его задач – вытянуть из вас улыбку.
В Англии, как известно, чтобы человек на фотографии улыбнулся, его просят сказать: «Чиз» (по-русски – «сыр»). Наши фотографы, которых я знал, обычно сами говорили тем, кого снимали. Что-нибудь типа: «Улыбнитесь, козлы!»
Один фотограф, чтобы вызвать улыбку, делал несколько щелчков, а потом говорил: «А пленку-то я и забыл вставить». И тут же щелкал.
Другой фотограф делал так, что у него перед щелчком падали штаны.
Гораздо сложней, думаю, снимать не раздетому, а раздетых. Съемка обнаженной натуры требует от фотографа большой выдержки.
Я спросил своего приятеля, который занимался эротическим фото:
– Неужели тебе не хочется во время съемки вступить с моделью в контакт?
Он сказал:
– Нет.
– Почему?
– Потому что я делаю это с ней до съемки. И иногда после.
Сложно отделить эротику от порнографии. Раньше в нашей стране эротикой считалось обнаженное женское лицо. А все, что ниже, – порнографией. Теперь порнографией не считается ничего. Кроме изображения членов правительства.
Интересна работа с фоторужьем. Но опасна. Хотя оно создано как раз для безопасности фотографа. Чтобы снимать на большом расстоянии. Например – секс-час в окне через дорогу.
Говорят, когда Брежнев ехал с кортежем по Московскому проспекту, один фотограф решил его снять фоторужьем с крыши. И моментально был снят оттуда телохранителем из винтовки с оптическим прицелом.
С фотографией, как, впрочем, и с другими вещами, связано много легенд, которые, однако, правдивей иного факта, так как показывают не единичное, а общее, не случай, а тенденцию.
В одной газете напечатали фото Сталина. Редактору тут же звонок – из комитета госбезопасности:
– Сейчас какое время года?
Редактор в окно глянул:
– Зима.
– А у Иосифа Виссарионыча что на голове?
Редактор в газету глянул:
– Ничего.
– Значит, вы хотите, чтобы товарищ Сталин простудился?!
Дали редактору 25 лет. Он был очень рад. Что легко отделался. Могли бы и расстрелять.
Другой случай тоже произошел в газете. И там, видно, знали о предыдущем случае. Редактору подали фотографию в номер: члены правительства встречают какого-то крупного коммунистического лидера. Или провожают. Все – в шапках. Кроме министра иностранных дел Громыко. Редактор говорит:
– Срочно шапку Громыке!
Утром газета выходит – у всех по шапке. А у Громыко – две. Вторая в руках.
Фотография – вещь опасная: как для того, КТО снимает, так и для тех, КОГО снимают.
Жена президента США Кеннеди любила загорать обнаженной на собственном необитаемом острове. И тем не менее её каким-то образом засняли из-под воды. Кажется – из подлодки при помощи перископа. Эти фотографии для Жаклин Кеннеди стали самыми дорогими. Она должна была заплатить крупную сумму, чтобы их не опубликовали.
Если бы я узнал об этом, когда учился в школе, я бы стал отличником, потому что снимал бы из-за угла своих учителей в бане, ресторане, вытрезвителе и туалете.
Самое сложное в работе профессиональных фотографов – убедить клиента, что это именно он.
– А это кто?
– Вы.
– Но у меня же глаза красивые, выпуклые, а здесь – косые, наглые!
– Так это ж – свадебная фотография! На свадьбе все косые!
– А почему рожа красная?
– А вы на себя в зеркало гляньте – вон как раскраснелись!
– Ну, ладно. Беру. Сорок штук.
– Берите-берите, хотя это, и правда, не ваша фотография.
Ещё несколько заметок.
Если дама подарила тебе фотографию, на которой она улыбается, значит, улыбку она подарила фотографу.
С годами превращаешься в шарж на самого себя.
Фотограф – как охотник: должен иметь меткий глаз, твердую руку и быстрые ноги.
На фотоснимке видно, каким ты был, а на рентгеновском – каким ты будешь.
Страна чудес
Сколько в нашей стране всяких чудес появилось, всяких колдунов неопознанных.
Вот, например, астрологи. Это которые по звездам гадают. Одна звезда – майор. Две звезды – подполковник. Три – коньяк. Пять – генсек. То есть генсек равняется – подполковник плюс коньяк.
Или вот энергетические вампиры. Это которые к счетчику Твоему подключаются. А потом к тебе такой счет за электричество приходит – искры из глаз!
А то ещё, извиняюсь за выражение, хироманты. Это которые гадают, как цыгане.
– Назови год рождения – скажу, сколько тебе лет… Покажи руку – скажу, какой у тебя пол…
Хотя кто же по этой части тела пол определяет!
Я одному такому хиромантику руку показал, не снимая рукавицы, – он говорит:
– ждёт тебя счастье. Скоро женишься.
Я говорю:
– Так я ж только женился!
Он говорит:
– Тогда разведешься. Что тоже счастье.
Или – ещё этот, который воду заряжает. Чувак такой. Его спрашивают:
– А можно ли зарядить воду до сорока градусов?
Он говорит:
– Можно. Возьмите килограмм сахару, пачку дрожжей…
А где взять – не сказал.
Или – другое чудо. В одной квартире Барабашка завелся. Как муж уйдет, к жене Барабашка прибегает. Оказалось, это его фамилия была. Барабаш. Абрам Моисеич. Просто она его так любовно звала – Абрашка-Барабашка. Такое вот чудо-юдо.
Или вот ещё – Бермудский треугольник. Почему он так бескультурно называется, не знаю. Но где он находится, мне одна дама показала. Такой аккуратный треугольничек. В центре всемирного тяготения. А сколько туда мужиков затянуло с концами, и матросов, и летчиков, – одному богу известно!
Кстати – о боге. Тут один баптист выступал. Я сначала думал, что баптист – это который за бабами бегает. Но оказалось совсем наоборот. Святой отец. Хотя и бездетный. Так он говорит:
– Молитесь – и бог вам пошлет райскую жизнь.
Я говорю:
– А может ли мне бог послать кусочек сыру?
Он говорит:
– Нет. Не в силах. Бог занимается только чудесами.
А то ещё есть такие – пришельцы. Тоже с неба приезжают, но на летающих тарелках. К одной бабке как-то стучат. Она, не будь дурой, спрашивает через дверной глазок:
– Хто там?
Ей говорят:
– Свои.
Она говорит:
– Пароль!
Ей говорят:
– Открывай, дура старая!
Она говорит:
– Правильно. Мой старик всегда этот пароль употреблял, когда я ему дверь не открывала.
