Антон Толстых - Земляне против политики
— Слушаюсь, с-сэр, — покорно ответил Джорджи.
— Что вы будете делать с этим идеальным лицом, Ваше Королевское Высочество? — спросил лорд Солсбери виновника удара.
— Погодите, я ещё должен приблизить женские глаза к зрителю, чтобы они выглядели размером с тарелку.
— Извольте заметить, Ваше Королевское Высочество, я имел в виду…
— Сфотографирую, и покажу ф-фотографию Аликс.
— Но если она будет завидовать, чего не следует делать с точки зрения христианской морали?
— Ваше мнение не лишено оснований. Я в-воздержусь от этого поступка. В таком случае я в-возьму фотографию себе. Пожалуйста, не мешайте моей работе. Оставьте нас с Джорджи одних.
— Я могу предложить ещё одно нововведение, которое поможет вашей колониальной программе, — уже спокойно говорил Эдисон, покидая вместе с правительством Государственную гостиную. — Если создание космических аппаратов будет продолжаться такими темпами, ваша армия доберётся до Геи только в следующем году.
Эдисон больше не соперничал с варёным раком цветом лица, процент его потения приблизился к нулю, и он мог, на время стараясь не думать о воплощающейся в этот момент причуде Берти, спокойно вести разговор о других своих изобретениях.
— Я понимаю, о чём вы говорите, но как вы предлагаете ускорить постройку? — спрашивал лорд Солсбери.
— Вам известно о моём изобретении — магнитной сортировке руды? При его применении руда перемещается с помощью конвейера, то есть движущейся ленты. Я предлагаю перемещать на конвейере строящийся космический снаряд, чтобы он проезжал мимо каждого рабочего. В таком случае не один космический снаряд будет создаваться несколькими рабочими, а один рабочий будет создавать одну и ту же часть каждого космического снаряда.
— Гениально, — ответил Чемберлен. — Завтра же мы прикажем переоборудовать все фабрики.
— Не все, — возразил лорд Солсбери. — По очереди. Сначала часть будет переоборудована, а другая часть будет продолжать производить аппараты старым способом. Потом мы переоборудуем следующую часть. Кроме того, необходимо учесть то, что часть рабочих отправлена в космос.
Вечером того же дня шедевр Альберта Эдуарда был готов. Разумеется, Берти, с помощью машины Эдисона создавший на экране воплощение прелести женского лица, зная, что фотография не имеет возможности полностью передать безукоризненность черт, не мог оставить на память полностью сохранённое своё творение, не освободив машину для новых забот. Смирившись с этим обстоятельством, он получил фотографию в более скромном виде и унёс её к себе, вероятно, как и обещая, оставив Аликс в неведении. Эдисон пока не знал, чем ещё можно занять его электрическую вычислительную машину, но этот вопрос он обдумывал уже по пути в гостиницу «Лэнгхем». В то время как он думал над этим вопросом, лорд Солсбери изволил переслушать одну из песен, записанных геянами в коробочке с лентой. Граммофон снова был приспособлен к воспроизведению звука, записанного методом намагничивания, а рупор выполнял своё прямое назначение.
На Уайтхолле собирались представители безликой массы рабочих, тем не менее, в одних случаях начинающей получать марксистское, в лучшем случае фабианское лицо. К массе примкнула группа матросов, не говоря уже о двоих девицах с накрашенными щеками. Простой народ прислушивался к звукам, доносившимся с 10 Даунинг-стрит, к звукам, явственно слагавшимся в песню.
— Как понимать эту ерунду? — спросил один из них.
— И откуда у них рояль? — спросил второй.
Едва рабочие задали эти вопросы, среди толпы возник Бернард Шоу, уже бывший свидетелем построения блестящих выводов.
— Что вы скажете об этой песне? — осведомился он, оглядывая хмурые лица рабочей массы.
— Эта песня рассказывает о деньгах, деньгах, деньгах. Песня, рассказывающая только о деньгах и дуракавалянии, открывает истинное лицо правящего класса. Слышите?
Люди, находящиеся в окрестностях Даунинг-стрит, слышали сопровождавшиеся аккордами рояля слова «Деньги, деньги, деньги должны быть веселей в мире бо—га—чей. Деньги, деньги, деньги всегда радостнее в мире бо—га—чей». Рабочий, задавший вопрос о «ерунде», жестом велел остальным настроиться на торжественный лад.
— Слушайте меня все! Я — великий американский народ. Я понял, что правящие верха стремятся покорить весь мир, попирая меня, народ. Попирая нас, пушечное мясо. Правящие верха, пусть даже они занимаются одним и тем же, различны. А народ един. Един во всех странах. Един на всех планетах. Видите вон там Землю? Её великий американский народ солидарен с нами. Он мирный народ. Он борется за мир. Мы боремся за мир.
— Надеюсь, русский народ тоже борется за мир, — осторожно заметил Шоу.
— Вы правы, — теперь он снова обращался к соратникам. — Слушайте меня! Знайте, что американский народ борется за мир! Русский народ борется за мир! Даже арабский народ борется за мир! Мирные народы всех планет, соединяйтесь!
За этой увлекательной речью народ не заметил, как раздаются шаги за его спиной. Вожак почувствовал прикосновение к напряжённой спине. Его глазам предстал констебль из A-дивизиона, покачивающий не перьями на шляпе, а дубинкой[20]. Тот был не один: остальные люди повернули головы и обнаружили шеренгу грозных, представительных господ в мундирах.
— Это помои, — плохо выразился один из рабочих.
— Это копы, — выразился второй.
— Чем занимаемся?! — крикнул суперинтендант.
Рабочие вместе с прочими простолюдинами бросились врассыпную, не намереваясь попадать в руки правосудия. Полисмены приложили губы к свисткам, что ещё больше взбодрило рабочих, вкупе с прибытием новой порции полисменов. Вскоре в обществе полиции оставался лишь Бернард Шоу. Суперинтендант A-дивизиона подошёл к драматургу и погрозил ему дубинкой, предварительно заимствованной у одного из констеблей. Шоу смущённо отвернулся.
— С вами ещё нужно разобраться, мистер Шоу, — процедил суперинтендант сквозь зубы.
— Причём здесь я? — возразил обескураженный драматург. — Я что, простолюдин?
— Нет, но вы защищаете простой люд в своих опусах. Говорят, что теперь вы призываете предотвратить завоевание соседней планеты. Вы пытаетесь приплести к этому делу уникальный русский народ.
— Вы правы. Если на Гее есть уникальный русский народ, он нам не враг.
— Инспектор, приготовьтесь увести этого антиджентльмена. У меня остаётся здесь одно дело.
К суперинтенданту прилагался ещё один инспектор. К нему и был обращён вопрос, вызванный не зависящими от полиции обстоятельствами. Его же зависимость от правительства требовала, с точки зрения суперинтенданта A-дивизиона, тщательного выяснения.
— Вы слышите ещё одну песню, инспектор Мурчисон? — спросил суперинтендант.
На сей раз полиция слышала песню о новом годе, столь блестяще трактованную лордом Солсбери. Суперинтендант подозрительно всматривался в возвышающееся перед ним здание, пока его разум не пришёл к выводу, не совпадающему с выводом лорда.
— Знаете ли вы, инспектор, что эта песня заимствована у геян?
— Не приходилось слышать.
— Так и есть. Какие выводы вы способны сделать из неё?
— Выводы, что у геян Новый год главнее Рождества.
— Если точнее, то никакого, заметьте, Рождества на их планете не было и быть не могло. Следовательно, они язычники.
— Но о чём это говорит, ваше благородие?
— Что у них существуют кровавые режимы.
— Готов согласиться...
— Инспектор, вы слышите слова «Может, у нас всех есть наши надежды, мы будем пытаться, если мы не делаем, мы можем лечь и умереть»? Лечь и умереть! Будем пытаться, чтобы лечь и умереть! Не это ли признак кровавых режимов?
Мостовая представала перед инспектором чёткой картиной, и последние слова начальника вызвали её размытость.
— Теперь скажите мне, не мистер ли Шоу смеётся над нами? Идите за нами.
Драматург повиновался и теперь пошёл под конвоем. Как только он покинул Уайтхолл, воспроизведение магнитной фонограммы дошло до конца сущего.
Отвлечёмся от музыки и вернёмся к двоим замечательным персонам — в то время как Эдисон отдавал распоряжения рабочим, занятым в процессе создания вычислительной машины, но, возможно, нисколько в этой работе не заинтересованным, эти два джентльмена пересекали просторы ближайшего космоса. Первый луч, озаряющий мрак и заливающий ослепительным светом тьму, что окутывала начало деятельности космических джентльменов, воссиял при чтении публикой газет и созерцании ею экранов публичных телеэлектроскопов. Но в то же самое время далеко не каждый представляет себе, как эти достойные люди осуществляют то, что ещё в середине века выглядело художественным вымыслом, а теперь становится реальностью и частью более сложной колониальной кампании. С величайшим удовольствием мы предлагаем читателю увидеть космический снаряд глазами человека в космосе, в расчёте на то, что он, принадлежа к образованным классам, поймёт тонкости новой технологии.
