Павел Зайцев - Увидеть море
В спортзале повисла неловкая тишина, нарушаемая лишь агрессивным сопением дергающего меня за локоны сенсея. Я был обескуражен таким нетривиальным подходом к обороне против ножа и, скривившись от боли, продолжал стоять, держа нож у горла Данилы. Унизительная эта ситуация бы длилась ещё Бог знает сколько, но я, наконец, сообразил, что пора бросить нож на пол, после чего довольный Данила отпустил мою причёску и, приосанившись, горделиво обвёл взглядом учеников.
К моему удивлению кроме меня и моего брата все остальные ученики взирали на основного сечевика с глубоким почтением и вниманием.
- На самом деле ты бы просто не смог меня порезать, — снисходительно объявил он мне. — Моя кожа в экстремальной ситуации становится, как камень. Достигается специальными упражнениями.
Приободрившись после «победы» надо мной, тренер видимо решил развить успех, и позвал в круг моего брата.
- Свиля! Тактика травы и ветра, — загадочно произнёс он и вдруг затрясся, дергаясь всем телом.
Сначала я даже слегка запереживал за него, заподозрив эпилептический припадок, но через несколько секунд хаотичные движения стали более упорядочными и плавными, и он, довольно непристойно вихляя бёдрами, на цыпочках направился к моему брату.
- Толкай меня, — приказал он. Дима легонько толкнул тренера в плечо, после чего тот изогнулся в виде вопросительного знака, (это, как я понял, должно было символизировать траву на ветру) и с размаху агрессивно шлёпнул ладошкой по каменному плечу брата.
- Возвращаю энергию, — завопил он угрожающе.
Дима нахмурился и, резко выпрямив левую руку, толкнул тренера в грудь. Не ожидавший такой стремительной атаки тренер, несолидно взмахнул руками и неуклюже шлёпнулся на пятую точку.
Среди юных сектантов пронёсся неодобрительный ропот.
- Молодец! — вскочил с пола Данила, потирая ушибленную попу. — Ты вернул энергию. Быстро схватываешь!
На лице его играла поощряющая улыбка, но маленькие красные глазки загорелись недобрым огнём.
- Держи нож, — зловеще произнес он.
Дима взял в правую руку нож и вытянул перед собой в непосредственной близости от брюшка сечевика. На этот раз учитель не был настроен шутить, резко схватив брата двумя руками за запястье, дёрнул, пытаясь выкрутить ему руку с ножом. Однако ничего не произошло, железная рука бывшего борца осталась на том же месте. Дима явно решил поиздеваться над тренером.
Покрасневший от натуги Данила дёргался из стороны в стороны, гневно тряся щёчками, но, то ли мой брат, действительно очень быстро схватывал древнее сечевое искусство славяно-горцев, то ли просто разница в физической подготовке была обширна, но кончилось всё тем, что тренер позорно отпустил руку с ножом и затравленно уставился на брата, пытаясь восстановить дыхание.
- Та…так… нельзя… слишком жёсткий… любой удар тебя… сру…срубит. Надо… ги… гибче, — Дима меланхолично пожал плечами и вернулся к остальным ученикам.
- Ну, ладно, ты пока новичок, — заявил, отдышавшись, тренер, уже более уважительно поглядывая на брата. — Сейчас смотри, как надо гибко работать.
После этого на арену был вызван один из двух здоровяков и, на мой взгляд, начало происходить уже какое-то совершеннейшее порно. Заставив здоровяка, которого звали Сергей, раскинуться на полу, учитель разместил на его могучей груди своё сисадминское тельце и сообщил залу, что теперь «Сергей должен попытаться выбраться из-под него».
Дрыщи-ученики вокруг оживились, им явно было не в диковинку наблюдать это действо.
Сергей начал неловко ворочаться под тренером, который довольно точно скопировав движения бурдюка с…эээ… допустим, водой, стал бултыхаться сверху, изредка, приподнимаясь и вновь агрессивно плюхаясь на самые неожиданные места Сергея. Изредка он поворачивал голову к аудитории и комментировал полную неспособность Сергея выбраться.
- Позём! Пассивное сопротивление! Пассивное сопротивление! — возбуждённо вскрикивал он. — Я не трачу энергии!
После полутора часов таких занятий мы твёрдо решили, что здесь нас видят в последний раз.
- Однажды ко мне пристало трое здоровых хулиганов, и знаете, как я их победил? — решил нас попотчевать напоследок сенсейской мудростью Данила. Нам стало интересно, как «это» может победить кого-нибудь, да ещё в количестве трёх штук.
- Я убежал, — последовал ответ.
- Несомненно, — сказали мы.
Уже темнело и долгий путь назад, через ночную промзону казался особенно непривлекательным.
Эпизод 3: Страх и ненависть в Тырнаузе
Ржавый ПАЗик зелёного цвета трясся по разбитой дороге уже третий час, и горячая пыль из раскрытых по случаю июля окон степенно оседала на наших с братом бронзовых от загара лицах, красиво подсвеченных кабардинским закатом. Конечной точкой назначения был захолустный высокогорный городишко Тырнауз в Приэльбрусье, где на следующий день открывались большие борцовские соревнования имени известного кабардинского борца, о котором я раньше ничего, впрочем, не слышал.
- Немного теплее за стеклом, но злые морозы… — подавленно стенал Юра Шатунов из похрюкивающих колонок, с трудом перекрывая нестройный хор тренеров по борьбе, которые уже успели не слабо поддать дешёвого коньяку и теперь, весело подпрыгивая на ухабах, с жутким акцентом вопили хиты советской эстрады, коверкая и забывая слова. Автобус, набитый всем борцовским истеблишментом столицы Кабардино-Балкарии, петлял по холмистой местности близ селения Аушигер.
Настроение у нас с братом было паршивое: несмотря на регулярные победы, участвовать в соревнованиях он не любил; мне выступать на таком высоком уровне нравилось, но пока я мог похвастаться только чередой живописных поражений. Очередной «пролёт» мог заставить тренера задуматься о том, чтобы перестать таскать меня по соревнованиям, признав в случае со мной свою педагогическую несостоятельность.
Пока же тренер продолжал верить в меня, хотя приводило это лишь к тому, что я выходил на «ковёр», проигрывал за несколько секунд и, сокрушённо покачивая помятой причёской, направлялся в раздевалку. Я уже оставил надежду на то, чтобы занять какое-то место и вернуться домой с грамотой и призами, и жаждал одержать хотя бы одну ничью. Шанс был призрачно мал, а вера в свои силы таяла по мере приближения к Тырнаузу. Поделиться переживаниями с братом я не мог — мы, как обычно, были в ссоре и не разговаривали.
Дрались мы с братом в детстве и подростковом возрасте постоянно. Избивали друг друга в школе, получая нагоняй от учителей, бились дома, где сверху ещё добавлял подзатыльников сурового нрава отец, мутузились на отдыхе, в гостях и во время поездок.
Не проходило и полчаса после очередной выволочки, как брат уже пробивал окно моей головой, или я несся за ним с ножом для консервных банок.
Отец постоянно читал нам лекции, о том, что брат должен стоять за брата и не обижать друг друга, разбавляя их увесистыми зуботычинами, но это мало помогало. Конечно, мы моментально бросали распри и объединялись против внешней угрозы, выступая единым братским фронтом, но вот со второй частью наставлений получалось хуже и друг друга мы также не щадили. Львиная доля родительских карательных санкций, однако, обрушивалась на Димину голову.
- Потому, что ты старше! — мотивировали родители.
Я тогда ещё не слышал крылатое выражение «Бог создал людей разными, а мистер Кольт уровнял их шансы», но уже широко применял в бою подручный инвентарь в виде ножей, вилок, молотков и других инструментов с целью нивелировать физическое превосходство противника. Брат не оставался в долгу, и порой всё это выливалось в действительно кровавые бойни с порезами, ссадинами и разбитыми головами. Ничто не могло остановить наш дух противоборства. Иногда нескончаемая конфронтация могла застигнуть нас в самом неподобающем для этого месте, как, например, на школьной линейке или за семейным столом, но трудности — это лишь стимул для поиска оригинальных решений. Мы отточили искусство драться незаметно и неслышно, как нинзя.
Вот и сейчас два подростка 11 и 13 лет сидели в автобусе с несколько натянутыми улыбками на лицах, в то время как их средней чистоты ногти впивались в кожу друг друга. Каждый пытался причинить максимум страданий другому, в то же время, как настоящий индеец, не выказывая слабости перед лицом причиняемой ему боли. Со временем мы выработали полный иммунитет к щипкам и кручениям и отвергли данный способ ведения боевых действий как не эффективный, но сейчас старый добрый метод ещё практиковался.
От этого увлекательного занятия нас оторвала резкая смена вида из окна. Натужно подвывая, ПАЗик накренился градусов на 30 и, выкашляв огромное сизое облако дыма, начал взбираться по горному серпантину. Дорога была настолько узкой, что каждый раз, встречаясь с встречным транспортом, мы теснились нашей стороной к пропасти, и у меня создавалось полное впечатление, что мы висим над ней, рискуя в любой момент сорваться. Мы с братом слегка позеленели и с тревогой посматривали на беззаботно горланивших тренеров. Умирать очень не хотелось, но кроме нас, похоже, никто насчет таких мелочей не волновался. Проклиная Тырнауз и все его высокогорнодобывающие производства, я старался не глядеть в окно и лишь гадал, сразу ли мы погибнем, или будем долго страдать, наблюдая, как наши переломанные конечности обгладывают жирные грифы.
