Неизвестен Автор - Сборник юмора из сетей
Кулакин утер пот со лба, отчаявшись что-нибудь обьяснить.
- Ну, а теперь я скажу,- продолжал лорд в медленно разбуженном гневе, - хочешь выпить - вот тебе стакан, а нет - так вот тебе Бог, а вот порог! Могу я, наконец, хоть раз в жизни выпить спокойно!
В ярости он так сильно плюнул, что, попав в стакан, разбил его. На палубе послышался угрожающий рык.
Кулакин, заламывая руки, выскочил и задрал голову: на фоне дымного неба ослепительно пылали трюмсели. От них занялись стаксели и крюйсели.
Джакоб, раскрыв рот, следил за пожаром, но тут его трахнуло по башке крюйс-стеньгой, он ссыпался с лестницы на полуют и больше уже ничего не помнил и ни о чем не волновался.
. . . . . . . . . . .
Матросы, как стадо баранов, с безразличным видом ждали, когда можно будет отвязывать шлюпку, в которой уже сидел Мрамалад, всклокоченный МакДункель и двигающий желваками Виторган. Они молча, напряженно ждали конца переговоров. Шлюпку здорово мотало и било о борт шхуны.
- Однако вы авантюристка, фрау Маргарет! - горько сказал Джакоб.
- Станешь тут авантюристкой.
Джакоб в бессильном гневе оглянулся вокруг, хотя перебинтованная голова сильно стесняла движения - кроме прижавшейся к нему леди Елизабет, его окружали сплошь жестокие, непроницаемые лица.
- А ну вас всех в задницу, гады! Сволочи! - вскрикнул Джакоб Кулакин с великой обидой.
- А ты нас не сволочи! - хмуро отозвался Лысый Монтахью.
- Гады, гады вы все!
Mонтахью посопел, не зная что сказать, и, махнув рукой, поковылял на шкафут.
- Бог терпел и нам велел! - неожиданно брякнул лорд Хронь, покачиваясь.
- Вы отменно любезны, мой дивный гений! - с несвойственной ему иронией сказал Джакоб и резко повернувшись, стал спускаться в шлюпку.
- Чахоточного не забудь! - крикнул с шкафута Лысый Монтахью, указывая на барахтающегося в ледяной воде Питера Счахла - никто до сих пор не обратил внимания, что при абордаже он свалился в воду и барахтался там уже час. Бедняга был так плох, что казалось, его не стоит и вытаскивать - гуманнее тюкнуть легонько веслышком по голове.
Но жалостливый и верный друг степей и пустынь Мрамалад могучей рукой поднял беднягу за шиворот, как следует встряхнул и усадил на скамейку. Жестоко кашляющий Питер, дрожа, достал из кармана платок и уткнулся в него.
- Садись, Джакоб... - тихо, сочувственно сказал Виторган спустившемуся Кулакину.
- Кому Джакоб, а кому мистер Кулакин! - скрипя зубами, не в силах победить раздражение, вскричал Джакоб с такой силой, что Мак-Дункель испуганно вздрогнул.
Mатросы вверху осклабились в дурацких ухмылках.
- И это говоришь мне ты! Ты, товарищ по несчастью!
- Тамбовский волк тебе товарищ! - заорал Кулакин и, сплюнув, стал грозить кулаком работающим на палубе матросам.
. . . . . . . . . . .
Mрамалад прыгнул в воду и втянул шлюпку на берег.
Они осторожно вышли на сушу и оглянулись. Мрачные скалы громоздились над их головами. Леди Елизабет сжала губы, чтобы не расплакаться, и прижалась к Джакобу. Питер Счахл, на котором еще не вполне просохла одежда, изо всех сил кашлянул и зашарил зашарил по карманам.
Мак-Дункель свирепо оглядел его и сказал:
- Ну, черт меня совсем подери! Чтоб черт...
В этот момент от нависшей над ними скалы отделилась верхушка (вероятно, от кашля бедняги Питера), бесшумно брякнулась на песок, прокатилась по Мак-Дункелю и с плеском остановилась в море.
Доктор бросился на помощь, подбежал к мокрому месту, оставшемуся от бедняги (в данном случае Мак-Дункеля), осмотрел его и был вынужден признать, что медицина в данном случае бессильна.
Все застыли на месте от неожиданности.
- Боже! - прошептала леди Елизабет, - не зря он был так раздражителен в последнее время. Бедный, бедный Мак-Дункель, чуял свою гибель!
Виторган снял шапку и молча задвигал желваками.
. . . . . . . . . . .
Негры со счастливыми лицами стучали в тамтамы и непрерывно плясали.
Бандиты, выжидая, стояли за кучами скорлупы и семечек, громоздящимися вокруг убогой деревни.
Выждав, бандиты с зловещими криками бросились на веселившихся чернокожих. Те, охваченные ужасом, повалились наземь и уткнулись лицами в кожуру и скорлупу.
В несколько минут операция по захвату негров была закончена - их грубо поднимали с земли и по одному заталкивали в загон для скота.
Только там несчастные чернокожие начинали понимать, что их постигла беда. Но, увы, было слишком поздно.
- В путь! - вскричал Лысый Монтахью, шелкая бичем, - Не будь я Лысый Монтахью, если через неделю мы не выйдем к устью реки!
Джон Глэбб, широко осклабясь, щелкнул зажигалкой.
. . . . . . . . . . .
Негров грубо согнали к роднику, где им дали выпить по глотку отврвтительной тухлой воды и съесть по пол-пол-плошки отвратительного жмыхового суррогата.
В кустах защелкали выстрелы - это Джон Глэбб добивал злополучных чернокожих, искусанных тиграми и изнасилованных осьминогими семихуями.
Монтахью, морщась, разглядывал серые, изможденные лица несчастных, оставшихся в живых - в живых осталось не более половины.
- Ладно, - сказал, наконец, Монтахью, постукивая себя стеком, хватит и этих...
. . . . . . . . . . .
...Наконец чистые простыни! Джакоб некоторое время лежал спокойно, но затем, плотски возжелав, чертыхаясь поднялся и наощупь разыскал дверь в комнату леди Елизабет.
Нащупав постель, он полез под одеяло и замер, отпрянув - простыня была совершенно мокра от слез!
Напрасно леди Елизабет отговаривалась тем, что она, мол, только высморкалась - Кулакин понял, что его возлюбленная плакала.
- Что ты? - нетерпеливо спросил он.
Леди Елизабет обвила его шею руками, ее мокрое лицо уткнулось ему в плечо.
- Отец... как он мог?
- Ну... ладно... потом... догоним... - торопливо сказал Джакоб, поглощенный более проходящем в нем сперматогенезом, нежели несчастьем подруги.
- Отец, - рыдая говорила леди Елизабет, - он был такой хороший, добрый! Как он мог так поступить с нами!
За стенкой, со стоном отхаркиваясь, надрывно закащлял бедняга Питер Счахл.
- Эх...мне бы твои заботы! - Джакоб раздраженно отпрянул от липкого лица подруги.
- Джакоб! - послышался в темноте коридора встревоженный голос Виторгана и шум опрокидывающихся стульев, - Джакоб, где ты? Иди сюда! Что случилось? Кто это там кашляет?
Кулакин, горько усмехнувшись, провел рукой по вздрагивающим плечам возлюбленной и, встав, со всего маху налетел на несгораемый шкаф.
- Черт! - вскричал он.
- Что случилось? - испуганно прошептала леди Елизабет.
- Да ничего... Об шкаф треснулся...
. . . . . . . . . . .
...Но больше всего адская тропическая жара досаждала самому лорду Хроню. Он сидел под деревом совершенно опухший от пива, и невразумительно лопотал.
Лысый Монтахью, подтянутый и невозмутимый, в ослепительно начищенных кожаных крагах, расхаживал по разработкам, постукивая себя стеком.
Негры ритмично поднимали в воздух блестящие на солнце мотыги и с уханьем вонзали в землю.
Подойдя к раскидистой папайе у самой горы, Монтахью пристально вгляделся в синюю тень и визгливо крикнул:
- Нгава!
Потное, сонное лицо чернокожего высунулось на солнце.
- Нгава! Почему не работай черная скотина?
Негр встал, пряча масляные глаза и почесываясь.
- Моя пуза гуляй, масса. Нажралась вшивая пойла.
Монтахью, постукивая себя стеком, жестко сказал:
- Твой врет, черномазый! Вас кормят отлично! Запомни, Нгава: если негр работай много-много - хорошо, я давай ему сытная жратва, сытная пойла, жри папайю до отвала. Если мала-мала - плохо, убивай черномазая скотина вымбовкой. Поняла моя?
- Да, масса Мандахуй...
. . . . . . . . . . .
...Где Хронь? Где этот несчастный хрыч?
Он под деревом сидит,
По турецки говорит...
. . . . . . . . . . .
...Однако бедняга не успел отдышаться, как снова забахали выстрелы.
Зажав платком простреленную грудь, Питер Счахл, отчаянно кашляя, быстро побежал в гору.
. . . . . . . . . . .
Дверь раскрылась и связанного Джакоба ввели в кубрик. Сидящий там человек поднял голову и долго вглядывался в Кулакина, злорадно ухмыляясь.
- Знаешь кто я? - наконец спросил он.
- Нет, не имею чести, - ответил пленник.
- Я Окаянный Джильберт!
После многозначительной паузы Окаянный Джильберт хлопнул кулаком по столу:
- Слыхал про Окаянного Джильберта?!!
Джакоб спокойно молчал.
- Смекнул с кем дело имеешь?!! С Окаянным Джильбертом!
Окаянный Джильберт, видимо, высоко ценил свое прозвище.
- Сэр Окаянный Джильберт, не сочтите за труд выслушать...
- Стой! Ты как меня назвал?!!
- Сэр, вы представились мне, и я позволил себе...
- Стой! Запомни: здесь говорю и спрашиваю я! Понял? Я...
- Окаянный Джильберт... - невольно добавил пленник.
