Сергей Прокопьев - Есель-моксель (несерьезные рассказы)
Надо сказать, в роковой ошибке ширинка сыграла главную дезориентирующую роль. Потому что была допотопной механики. Не на "молнии" - на пуговицах. У модельера этой модификации джинсов везде зудилось на оригинальность. Штаны черные, а ширинку на запоре держали пуговицы обратного тона кричаще-блестящие, из серебристого металла.
Диме это возвращение к забытому прошлому не нравилось. Конечно, в свое время износил не одну пару брюк на пуговицах, но когда это было, привык уже без возни ниже пояса: надо - вжик вверх, надо - вжик вниз. Однако джинсы с ширинкой вчерашнего покроя покупались без его ведома. Оксана не спрашивала: нравится - не нравится. Купила - и носи.
Между пуговицами, по разумению Димы, край рубахи и торчал. Несмотря на то, что наш герой имел в тылу ревнивую супругу и всю дорогу ехал с закрытыми глазами, он прекрасно разглядел: рядом стоит симпатичная молодка. А у него в интересном месте сущее непотребство. Как у деда, выжившего из памяти. Который сходил по нужде и забыл привести хозяйство в надлежащий вид. Продолжая сидеть с непроницаемым лицом и полузакрытыми глазами, Дима правой ладонью накрыл ширинку вместе с непорядком, подождал немного, добавил к правой левую. И осторожно, дабы не привлекать внимание попутчиков, начал платок, принимаемый за рубашку, заталкивать указательным пальцем в джинсы.
Что уж совсем озадачило Диму - толкающим перстом определил - материал влажный. "Нет, руки в туалете я о рубаху не вытирал, - вспоминал Дима. Неужели намочил?.." И ускорил работу указательного.
Женщина видела возню у ширинки и чувствовала себя неловко. Поэтому старалась не выказывать жгучего интереса к происходящему. Голова ее была индифферентно обращена к окну, будто мысли, возникающие у корней золотистых кудряшек, витали в далеком романтическом далеке. И аллергенная действительность: тополиный пух за окном, нервные выкрики кондуктора, толчки соседей по электротранспорту в бока и спину, - все это словно бы отскакивало от нее, как от стенки. Выдавали женщину карие очи, они косили на ширинку так, что зрению грозила нешуточная опасность.
"Ничего себе, - думала она, выворачивая глаза на скрывающийся в глубине джинсов платок, - вроде приличный мужчина..."
Женщину разбирало страшное любопытно: зачем попутчик на такую ерунду позарился? Извращенец что ли? И одновременно было жалко платка. Почти новый. А впереди целый вечер - рукавом что ли вытираться? Женщина ехала к подруге на день рождения. Но ведь не возмутишься на весь троллейбус: зачем чужую собственность в свои штаны засовываете? Люди вокруг. Черте что подумают.
Дима продолжал манипулировать пальцем в ширинке. Платок - по большому счету это был платочек - в заталкиваемое место пролазил с трудом. Просвет между пуговицами разработчик штанов оставил маленький. Кроме этого, джинсы были узковаты в бедрах, результат беспримерочной покупки, что создавало дополнительные трудности. Но Дима упорно пропихивал платок в щель.
Когда лишь уголок белоснежной материи остался торчать из нее, женщина, разозлившись на себя за нерешительность, коснулась плеча похитителя:
- Зачем так поступаете?
- Как? - испуганно округлил глаза Дима, при этом успел поставить последнюю точку в задачке с ширинкой.
- Зачем вы это сделали?
- Ничего я не делал! - Дима поспешно поднялся с места и запротискивался к выходу.
- С виду приличный мужчина, - обиженно сказала обворованная.
- Все они только с виду мужчины, - поддержала ее кондуктор, - а как билеты брать, сразу импотенты.
- У меня проездной, - огрызнулся Дима и выскочил из троллейбуса на две остановки раньше срока.
"Дуры, - думал, ожидая на солнцепеке следующий троллейбус, - будто у самих сорочки никогда из-под платья не торчат, или из декольте ничего не вылазит".
У двери своей квартиры Дима, перед тем как нажать кнопку звонка, проверил карманы - нет ли чего-нибудь лишнего, только потом поднял руку к кнопке. Хотелось поскорее сорвать с себя мокрые от пота рубашку, джинсы и встать под душ...
Джинсы начал снимать с порога. На глазах у Оксаны.
Та застыла столбом, когда из расстегиваемой ширинки выпал платок. Батистовый, с кокетливыми кружавчиками. От него за версту несло духами.
Бараном на новые ворота Дима уставился на сугубо женский предмет.
- Листья тополя падают с ясеня, - нехорошим тоном сказала Оксана. Только не гони, на работе в честь 1-го апреля подсунули.
- Я думал рубашку затолкал, - с идиотской улыбкой сказал Дима, оказывается, сопливчик.
- Хорошо, что не бюстгальтер! Кобель! Что - в качестве прокладки она тебе положила?! Или для невстанихи на других?!
Оксана не закрывала рот два дня. Не верила ни единому оправдательному слову. "Тебя мало в колодце утопить!" - кричала. Но все же дала неделю на розыски свидетелей: хозяйки платка и кондуктора.
Дима усиленно ищет. Хотя совсем не уверен, видела ли кондуктор, что он толкал в ширинку. А приводить в свидетели одну смазливую владелицу батистового платка из брюк - лучше сразу в колодец на даче прыгнуть.
С ГОЛОВОЙ НЕ ДОГОВОРИВШИСЬ...
Егор Куколяшев, сосед Николая Целуйко по гаражу, шесть жен сменил. "Шесть ходок сделал", - смеется.
Он бы и на седьмую пошел в поисках идеала, уже начал поговаривать о перемене слагаемых в семейной сумме, как инфаркт приласкал. В объятиях у потенциально седьмой не выдержало сердце любовной истомы.
Слава Богу, не до смерти. А все одно - стал Егор как та бодливая корова, которая сызмальства комолая. На языке инфаркт рубцов не оставил. В обществе женщин молотил им - только успевай комплименты с ушей смахивать. В остальном наблюдались последствия.
Например, с передвижением в пространстве. Стоило Егору разогнаться нормально ориентированным способом - носом вперед, - в грудь как гвоздь вбивали. Впору волком выть. Хоть ложись и помирай. Но живи, сколько влезет, если передвигаться пятками вперед. Никаких тебе гвоздей.
Будто компас какой-то внутри Егора перевернулся с ног на голову. Когда в магазин за хлебом сходить - терпел, не пятился, в гаражном кооперативе, после "соточки", и на даче, в любом состоянии, включал заднюю скорость. И вполне сносно приноровился гонять коленками назад. Шею бы еще не клинило от выворачивания за спину.
Тем не менее с пятками в авангарде ты уже не хахаль. Актуально перекроив непечатно забористую женскую частушку, можно сказать: "С задним ходом на фига, когда с передним до фига?" Так намеченная на седьмую ходку невеста и сказала Егору.
Однако к тому времени он хронически заразил многоженством Николая Целуйко. До гвоздей в грудь частенько антисанитарно из одного стакана водку пили. И допились. Через это Николай в разряд рецидивистов по статье супружества попал.
Первая жена загляденье досталась. Взял бы и съел, ладненькая да миниатюрная. Николай любил цирковой фокус. Берет супругу из положения стоя за щиколотки и поднимает свечкой под потолок. Та верещит от страха и удовольствия. Ух, была кошечка-крохотулечка. Но Лев по гороскопу. Всю жизнь бы строила всех в шеренги и колонны. Не дай Бог, кто не под козырек... На третий год остоелозило Николаю в казарме жить.
Вторую супружницу выбирал, чтобы не из джунглей, а мирное животное. Нацелился на Рыбу.
Егор Куколяшев отговорил:
- Четвертая ходка у меня с Рыбой происходила. Красавица... Но холодная по ночному делу, как колода. И в домашнем хозяйстве ни рыба ни мясо. Года два мучился, ждал перевоспитания... Дождался. Устроилась на хладокомбинат... Вокруг морозильник, а она разгорячилась - не удержать: и рыба, и мясо, и остальное пошло... Хвостом закрутила во все стороны... Направо-налево икру метала. Терпел я, терпел, а потом говорю: таскай назад такую простипому, хватит с меня второй жены, на всю округу стерлядь была...
Николай послушался опытного товарища. Выбрал Овна. Овечку по-русски. До свадьбы точно агнцем Божьим вела себя. Потом оказалась волчицей в овечьей дубленке. Утром не успеешь глаза продрать, у нее уже кричальник на полквартиры разинут. Агнцем лишь во сне носом к стенке была.
"Да что у меня, две жизни?" - возмутился Николай и задал стрекача под покровом ночи.
- Стрелец без закидонов знак, - делился познаниями гороскопов Егор. Надо попробовать на собственной шкуре.
Сердечный удар помешал Стрельца под семейным кровом испытать. Зато Николай третью жену взял, меченную этим знаком.
"Ах ты, моя стрельчиха!" - ласково звал супругу Надежду.
Та была шебутная бабенка. Ничего командирского в помине. И весела-я-я... На гулянке мертвого расшевелит. "Эх, милка моя, шевелилка моя..." Петь, плясать, хохотать - всегда пожалуйста. Николай сам не из угрюмых. Одно не приветствовал: его стрельчиха пококетничать была горазда.
- Я ведь только поболтать, - смеялась на замечания мужа.
Сдобная да веселая, "шевелила" мужеский пол на подвиги. Однако назойливых категорически отшивала:
- С головой не договорившись, к заднице не лезь!
