Неизвестен Автор - Сборник юмора из сетей
Те, кто освоил этот процесс порезвее прочих, тут же пустились вплавь. Долго ли коротко ли добрались они до ближайшего соседнего острова и принялись карабкаться на его крутые берега. А вскарабкавшись, нарекли его мудреным прозвищем Турбореализм.
И поскольку Рыцарь Пера, как и любая Божья тварь, не способен опровергнуть пословицу "Всякая курица свой насест хвалит", то и остров Турбореализм был провозглашен (к счастью, не всеми доплывшими до него) самым красивым и самым высоким островом в океане. И вообще единственным, на котором стоит жить Рыцарю. В общем, Олимп, братовья!..
Но Рыцарей много, а Олимп один. Ну как заполонят новое жизненное пространство, ну как взберутся на затянутые густым Туманом Неизвестности горные кручи!.. Выход прост - не всяк желающий должен быть на Олимп допущен. Прочие пусть тонут, большего не заслужили. Решать же, кто заслужил, кто - нет, будут, естественно, олимпийцы - сиречь доплывшие первыми. Рыцарю - как известно, Рыцарево, а олимпийцу - олимпийцево!.. На том стояла, стоит и стоять будет... Впрочем, ладно!
Скоро сказка складывается, да нескоро дело делается.
Некоторое время Фома, по примеру братьев, барахтался в нагоняющей оторопь свежей океанской воде, а потом тоже пустился вплавь. Однако, поскольку близлежащий берег его к себе не тянул, он поплыл мимо, огибая остров Турбореализм. Долго ли коротко ли тянулось это путешествие, одному Создателю известно, но вот и с другой стороны появился неизвестный берег. Берега постепенно сближались, а водное пространство сужалось. Наконец Фома вплыл в пролив.
По проливу ходили бурные волны. Фома был парень неглупый и быстро сообразил, что такие волны могут быть порождены лишь двумя поднимающимися из глубины и направляющимися к берегам течениями. Уставшие мышцы молили об отдыхе. Как хорошо было бы лечь на воду и отдаться в руки Судьбе!.. Но Фома помнил взаимоотношения Улисса со Сциллой и Харибдой. Помнил он и третий закон сэра Ньютона. И потому, лавируя между двумя противоборствующими течениями, миновал опасный пролив, оставив позади скалистые утесы лежащих друг напротив друга мыса Безудержного Унылого Мудрствования и мыса Безмозглого Убойного Сюжета. Впрочем, оные названия Фома узнал много позже.
А в описываемый момент, миновав пролив, он обнаружил, что остров Турбореализм вовсе не является островом. Впрочем, об этом он с самого начала подозревал - иначе бы просто не отправился в сие утомительное путешествие. И вот на горизонте возникла необозримая береговая полоса перед Фомой был громадный континент Фантастическая Литература, одним из полуостровов которого и являлся пресловутый Турбореализм. Честно говоря, Фома представления не имел, насколько этот континент велик, но жила в нем надежда, что места здесь хватит всем, а значит и ему - тоже.
Берег становился все ближе и ближе. Отливал золотом пляжный песок, чуть слышно шуршали, накатываясь на него и отступая, волны прибоя.
Наконец Фома выполз на долгожданную твердую землю. И бурно разрыдался - от счастья и предвкушения сбывающейся мечты.
Впрочем, валялся на песке он недолго. Надо было осваивать обретенное жизненное пространство. К примеру, поискать следы здешних старожилов. Или определиться, куда его занесло.
- Вперед! - Фома встал и зашагал прочь от воды. Поднялся с пляжа на берег. И остановился: прямо перед ним стеной стоял дремучий непроходимый лес.
- Кхе-кхе, - раздался вдруг скрипучий голос. - Здорово живешь, калика перехожий!
- Здравствуйте! - пробормотал опешивший от неожиданности Фома. - Кто тут?
- Это я, - сказал тот же голос. - Камень Выбора.
И перед Фомой возник невеликий - по колено ему - валун. Валун был потрескавшийся и поросший, словно зеленой бородой, мхом.
- Выбора чего? - спросил Фома.
- Своего пути, - сказал валун.
И тут же потянулись от него в лес три дороги.
- А каков же у меня выбор?
- Выбор известный, - сказал валун. И торжественно продекламировал: Направо шагать - денег не видать; налево отправляться - таланта своего лишаться; а прямо пойти - в безвестность уйти...
- Что в лоб, что по лбу ваш выбор, - сказал Фома. - Я уж лучше по бездорожью!
Ничего не ответил ему Камень Выбора, лишь вздохнул. И медленно растаял в воздухе. Но три дороги, убегающие в лес, остались...
Тут и сказке конец, потому что дальше начинаются дела совсем не сказочные...
Сергей ЛУКЬЯНЕНКО
ВОСТОЧНАЯ БАЛЛАДА О ДОБЛЕСТНОМ МЕНТЕ
Дошло до меня, терпеливый читатель, хоть и не сразу, что не слыхал ты еще об отважном менте Акбардине и том, как он добыл несметные сокровища.
А история эта, достойная записи шилом на спине неверного, давно тревожила мою душу.
Однажды, темной ночью, когда благонадежные граждане халифата принесли хвалу эмиру и опустились почивать со своими женами, доблестный мент Акбардин обходил светлые улицы, не пренебрегая однако и темными. Был он хорош собой - крепок, кривоног и глаз его правый был зорок.
Заглянув за лавку Буут-аль Назара, достославного торговца заморскими притираниями, отважный Акбардин почувствовал чье-то мерзкое дыхание. Свершив свое дело - ибо долго бродил он по светлым улицам, не пренебрегая и темными, Акбардин пошел на запах.
И открылось мне, что увидел он грязного панка, спавшего в картонной коробке из-под заморских притираний. Был это панк из панков, с мерзким лицом, ужасной фигурой и велосипедным звонком в правом ухе. А запах его устрашил бы и более отважного, чем Акбардин, не страдай он в тот день от насморка.
- Вставай, грязный панк, неугодный эмиру! - воскликнул Акбардин. Ибо я, мент от рождения, Акбардин сын Аладдина, отведу тебя в позорное узилище.
Грязный панк проснулся и закричал:
- Кто ты, смеющий посягать на мой сон? Ибо я ужасен, проснувшись с похмелья!
Но Акбардин достал свою дубинку, и панк, упав на колени, взмолился:
- О, не бей меня холодной резиной, Акбардин сын Аладдина! Я не просто панк, я панк из панков! Я открою тебе великие тайны и приведу к несметным сокровищам! Только не бей меня по почкам, а также по тем местам, которые подсказывает тебе богатая фантазия!
- Что ты можешь мне дать, грязнейший из грязнейших? - поразился Акбардин. - Крепка моя хижина, и каждый день я имею хлеб с молоком, а по пятницам - да святится имя эмира! - большую рыбу в маленькой железной баночке.
- О, я дам тебя могущество самого эмира! - воскликнул панк. - И знай же, что я бы и сам получил его - но мне в лом. У тебя будет столько жен, сколько дозволено, и столько наложниц, сколько захочешь, и столько вкусной рыбы, залитой соусом из помидоров, что она не полезет в твои уста!
- Говори же, если есть тебе, что сказать, - повелел Акбардин. И грязный панк - да забудется всеми его имя: Киндерсюрпризбек, рассказал:
- Знай же, мудрейший из ментов и ментовейший из мудрейших, что происхожу я из славного рода Киндерсюрпризбеков, да не оскудеет он. И был я славным ребенком и добрым юношей, пока судьба не покарала меня за многочисленные грехи. И решив, что все мне дозволено, отправился я в путешествие. И шел долго, ибо был пьян. И дошел. И...
- И?.. - воскликнул Акбардин.
- И! - развел руками грязнейший из панков.
- Так что же мы ждем? - удивился Акбардин. - Мой мотоцикл быстр, а дубинка резинова! Устрашим же сами себя!
И они вскочили на мотоцикл мента, причем Акбардин сел впереди, а презреннейший из панков, да забудется всеми его имя - Киндерсюрпризбек, сзади. И набегающий воздух обдувал Акбардина, и дыхание его было легко. А протертые шины скрипели на поворотах, и скрип тот был ужасен.
И надо сказать, о читатель, что в дни те съехались в достославный халифат многочисленные эмиры и короли. Обсуждали они великие дела - как менять медь на серебро, и как пятью хлебами накормить всех желающих. А также съехалась многочисленная челядь, и челядь челяди, и прихлебатели, и подпеватели - среди коих и был ваш покорный слуга.
И многие менты великого халифата охраняли покой их. Увидев же друга своего, Акбардина, которого ценили за веселый нрав и честность при игре в кумалак, решили они: неладно.
И решив так, вскочили они на свои мотоциклы, а у кого не было своих на чужие, и понеслись за Акбардином.
Столько песчинок не лежит на дороге, сколько ментов мчалось за отважным Акбардином. Ибо напряженной была обстановка в халифате. И увидев их разбегались презренные панки, и забирались в ксивники хиппи, и рокеры притворялись собственными мотоциклами.
И к исходу третьего дня, когда почувствовал усталость даже отважнейший из ментов, приехали Акбардин и Киндерсюрпризбек к темной пещере. А товарищи Акбардина отстали, ибо были не столь проворны, как отважны.
- О мент из ментов! - вскричал позорный панк. - Вот она, пещера мудрости! И зачерпнешь ты ее там столько, что сам халиф со слезами обнимет тебя - и назначит визирем. А я теперь уйду - ибо мне в лом.
