Аркадий Васильев - Понедельник - день тяжелый | Вопросов больше нет (сборник)
— Какие трудности?
— Материальные, Анна Тимофеевна… Посмотреть со стороны — Стряпков живет как сыр в масле! Получает прилично. Семья — сам себе хозяин, один как перст. А ведь не хватает на удовлетворение все возрастающих культурных потребностей. И того хочется, и этого… Зашел в Ювелир-торг, племяннице часики в подарок потребовались. Металлические вроде дарить не принято…
— Что-то у вас племянниц много развелось, товарищ Стряпков. Я и то уже трех знаю.
— Люблю племянниц. Родня! Вот, посмотрите, часики. Великолепные. Наши, советские: Вы ход послушайте! Музыкальный ход.
Анна Тимофеевна поднесла часики к уху, послушала, улыбнулась:
— Хороши. Чисто ходят. Прелестный подарок.
Стряпков с облегчением подумал: «Всё. Клюнула. Я же знал, ни одна баба против такой штучки не устоит».
— Анна Тимофеевна! Бог с ней, племянницей. Она еще молода носить золото. Подождет. Примите от меня. Носите на здоровье. К вашей ручке. А там цепочку, извиняюсь, браслетик.
— Что вы, Кузьма Егорович, как я могу! Спасибо, спасибо! Заберите ваши часики и идите.
— Не возьму… Ваши они, ваши!
— Вы с ума сошли, Стряпков, за кого вы меня принимаете?
Почти бесшумно открылась дверь, и вошел Юрия Андреевич Христофоров. Кашлянул.
— С хорошей погодой, Анна Тимофеевна.
— И вас также, товарищ Христофоров.
Стряпков решил: «Пойду дальше. Посмотрим, как она?»
— Посмотри, Юрий Андреевич, какие часики Анна Тимофеевна по случаю приобрела.
— Хороши…
— Давайте, драгоценная Анна Тимофеевна, я вам помогу тесемочку застегнуть. Вы еще не привыкли.
— Спасибо, Кузьма Егорович. Я их пока в коробочке подержу… Дайте мне вашу коробочку… У вас ко мне какое-нибудь дело, товарищ Христофоров?
— Неприятное дело, Анна Тимофеевна. Королькова Марья Антоновна санитарных врачей в колбасную привела. У нас, понятно, все в порядке, но разве кто от ошибок застрахован?
Соловьева чуть заметно усмехнулась:
— Конечно. Тот не ошибается, кто не работает. А вы, товарищ Стряпков, хотели, кажется, в исполком? Идите, идите. Спасибо за часики….
Как ни хотелось Стряпкову присутствовать при таком увлекательном разговоре, подчинился.
— Вы правы, Анна Тимофеевна, — начал Христофоров, — действительно, кто не работает, тот и не ошибается. Колбасная мастерская у нас великолепная, оборудование отличное, мастера опытные…
— Особенно Кокин, — снова чуть заметно усмехнувшись, обронила Соловьева. — Только вы скажите ему, чтобы он золото в фарш не примешивал. Металл, бесспорно, благородный, но все же для зубов идет только в одном смысле — на ремонт.
— Не понимаю ваших намеков.
— А я без всяких намеков.
Соловьева достала из стола спичечную коробку.
— Помните, Кокин заводную головку искал? Вот она, в колбасе обнаружена.
Христофоров взволновался ужасно, но вида не подал, только голос стал слегка хриплым.
— Где же эту колбасу обнаружили?
— В пионерских лагерях. Марья Антоновна точно все знает.
У Христофорова заколотилось сердце. «Ах, какой подлец Кокин! Заслал-таки, мерзавец!»
— Быть неприятности, товарищ Христофоров. Марья Антоновна сильно разгневана.
— Тушить надо, Анна Тимофеевна. Тушить, пока головешки не полетели… Не только Кокину попадет, но и мне, да и вас не обойдут…
— Я не боюсь ответственности, товарищ Христофоров. Кстати, у нас умеют отличать ошибку от преступления, недостаточное руководство от форменного безобразия. Вопросы ко мне у вас есть?
— Как будто все…
— Тогда извините, мне поработать надо…
Выскочив из кабинета Соловьевой, Христофоров кинулся искать Стряпкова. Знал, что тот не уйдет, ждет указаний.
Кузьма Егорович изучал афишу: «Сегодня все на вечер семейного отдыха. Завтра прогулка по реке па лодках. Сбор в 8 утра на водной станции». Кто-то приписал: «Явка для всех строго обязательна!»
Юрий Андреевич встал рядом, сквозь зубы процедил:
— Полундра! Королькова идет по следу. Дурак Кокин подложил свинью. Убить такую сволочь и то мало… И вы хороши… Змей-искуситель с часами… Слышали, как она сказала: «Давайте уж и вашу коробочку. Спасибо за часики». Поняли?
— Что же делать?
— Во-первых, не впадать в панику. В крайнем случае будем топить гада Кокина…
Подошла председатель месткома Паша Уткина и с заметным удовольствием сказала:
— Хорошее дело завернули. Воздух, солнце и вода. Приходите обязательно. Жен захватывайте. Будем как одна семья.
Христофоров, наливаясь злобой, с вежливостью, достойной маркиза, ответил:
— Обязательно, Прасковья Ивановна, придем. Я жену с дочкой захвачу, а Кузьма Егорович, хе-хе, племянницу Тасю… извиняюсь, Капочку. Я могу беседу провести, если пожелаете, об экономии общественных средств…
— Подумаем, — рассудительно произнесла Паша. — Это неплохо, мероприятие полезное…
Христофоров оглянулся.
— Ушла. Слушайте, Стряпков, а не поломать ли нам всю эту историю с вазой? Не тот человек Соловьева. Можно только испортить…
— Ни в коем случае! Часики все-таки у нее. Клюнет, я знаю, у нее денег ни копейки, а до зарплаты еще пять дней.
— Смотрите! Я умываю руки.
— Будьте спокойны. Клюнет. Ну, я пошел выполнять ее распоряжение. Она не любит, когда ее не слушаются. Я в исполком. А вы?
— Пойду чистить морду Кокину. Он, шакал, у меня повоет…
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ,
в коей «Тонап» даст трещину
Хорошо было жить и трудиться столоначальникам, письмоводителям и делопроизводителям в департаментах, казенных палатах, губернских правлениях и в разных попечительствах, Издавалась для них специальная литература: что такое ипотечные учреждения, ссудосберегательные товарищества, общества взаимного кредита; когда всходит солнце и луна; когда и где открываются ярмарки; таблицы курсов на Лондон, Амстердам; какие существуют пошлины и сборы, расценки на гербовую бумагу, правила по векселям и заемным письмам; как взимать сборы за чины и пенсии. При надобности сенатский или синодский чиновник мог легко узнать, каков срок возбуждения дела о незаконности рождения, если муж находится в России и если муж за границей; как составлять прошения и доверенности: «Милостивый государь! Доверяю вам ходатайствовать за меня…» Как писать письма деловые, поздравительные, любовные: «Ваш кроткий, исполненный благородства образ, также ваше солидное приданое взволновали меня…» Или: «Припадая к стопам вашего высокопревосходительства, слезно умоляю…» Или: «Милостивый государь! Сего числа вы нанесли мне оскорбление действием. Следуя долгу и дворянской чести, вызываю вас…»
Справочников, письмовников была уйма. Все было расписано: в каком вицмундире на службу ходить, в каком партикулярном платье делать визиты.
Без этих хотя и полезных советов жить все же как-нибудь можно. Но о некоторых канувших в вечность практических руководствах и сейчас стоит пожалеть. Было, например, такое руководство: «Как надлежит вести себя с подчиненными». Оно было разбито на параграфы: «Приход в присутствие», «Ответ на приветствие», «Выслушивание доклада», «Принятие жалоб, подчиненными приносимых», «Принятие приношений», «День тезоименитства и его проведение». Существовали параграфы с краткими, но весьма выразительными названиями: «О пользе вежливости», «Не груби», «Оказывай внимание». Особенно запомнился энергичный параграф: «Не пересаливай!»
Наличие такого карманного руководства многих бы предостерегло от неправильных действий. Оно бы спасло и Юрия Андреевича Христофорова от ошибочного поведения с вдвойне подчиненным ему колбасником Кокиным. А Юрий Андреевич как раз нагрубил, не проявил такта, короче говоря, пересолил.
Зайдя в каморку Кокина и поздоровавшись, Христофоров невинным тоном спросил:
— Скажи, пожалуйста, Евлампий, сколько времени?
Кокин, ничего не подозревая, показал свои золотые часы:
— Не идут, головку потерял…
— Ай-ай, какая досада. Где это тебя угораздило?
— Кабы знал…
— А я знаю, — зловеще сказал Христофоров. — Я все знаю. Мерзавец ты! Давить таких надо, без применения амнистии…
— Чего ты лаешься? Не дома!
— Я тебе покажу, свинья! Я тебе покажу, как колбасу в пионерские лагеря отправлять! Тебя, дурака, предупреждали. Нарвался на Королькову? Она твою заводную головку в колбасе нашла. Господи, наградил же меня бог таким подлецом!..
И вдруг началось низвержение самодержавия, бунт. Кокин сорвал белый колпак, снял фартук, бросил на пол, затопал ногами.
— Ты кто такой? Не ори! Кто заставил меня эту паршивую колбасу делать? Я давно мучаюсь! Да я тебя в момент утоплю! Я и в тюрьме работу найду. Могу поваром, могу булочником. Плевал я на тебя…
Христофоров, не ожидавший подобного взрыва, растерялся.
