Неизвестен Автор - Загадка седьмого кессона
Но почему тогда плакал Семен в ночи?
"По-прежнему среди равнины стоит мой дом в кольце путей, колокола рождений и смертей - там рюмки отбивают именины. Привычка там тоскует на пороге, собака ожидает у дверей... Не стань мне домом, как концом дороги, событьем в бесприютности моей!.."
Трое их было в ту прекрасную залетейскую пору, как еще до ссылки говаривал первый из них, ныне с больным сердцем под журчанье Гольфстрима прокартавивший нобелевскую речь в гулком, украшенном флагами помещении, а третий переоценил себя, неосмотрительно ввязался в маленький религиозный диспут где-то под Бухарой и в решительную минуту стушевался, не сумел отстоять догматы иудаизма перед шиитской бритвой, а второму посреди всего этого абсурда забрезжил некий свет... но об этом будет сказано позже...
Стекло в том месте, куда Семен прижимался лбом, оттаяло, и в овальном, неправильной форме иллюминаторе сквозь неясное вчера проступил его завтрашний день - седьмой день голодовки.
Не честолюбивые политические замыслы докучали Семену, и не решению продовольственной проблемы споспешествовал он. И даже не научный голодарь, любимец Запада - корифей здоровья Брегг, посредством виндсерфинга на девяносто втором году жизни подаривший свое легкое, но полное незаменимых аминокислот тело акулам Тихого океана, установил Семена на этот чреватый всякими неожиданностями путь.
Просто сидел когда-то преуспевающий начальник мощного вычислительного центра Белинский в метро, на парапете подземного перехода с линии на линию, товарища ждал - такого же делового парня, как он сам, Белинский. Внезапно среди всей этой давки и толкотни странно перехватило ему горло, что-то заставило его поднять глаза вверх, и вдруг с громом разодрался бетон, вспыхнул свет перед глазами - вернее, сделался Семен огромным светом, а потом все исчезло и увидел Семен, что это он бежит и толкается вместе со всеми, и даже более того - что все они, люди, абсолютно неразличимы, одинаковые, как один человек, и этот один человек - он сам.
Диковинная мысль распахнулась перед ним от земли до неба: да что ж это мы за орда такая дикарей, у которых одна забота - завтра сработать больше каменных молотков, чем вчера!
Высоко-высоко, как не получалось у него на тренировках по карате, завизжал Семен и, разрывая душу почище Дэвиса или Маллигана, хлынули у Семена слезы, так что стоящий неподалеку подземный милиционер рванулся было к нему на помощь, но по дороге застеснялся и, отвернувшись, пряча лицо, проскочил мимо, старательно топоча сапогами.
А тут как раз и товарищ подоспел...
Много надежд возлагал он на эту встречу - надо было вопрос решить, как друг друга к себе по совместительству оформить, какой конкурентноспособный подарок в Главсоюзкомплект отвезти, чтобы фонды на американскую магнитную ленту "скотч" выбить...
Впервые случилась с ним такая позорная проруха - не узнал он того, к кому торопился на встречу: мешковато сидел перед ним заплаканный человек и смотрел куда-то вдаль пронзительными даже сквозь слезы глазами. В общем, как позже обнаружил Семен в самопальных переводах с китайского - "того старика больше не стало, пришел совершенно другой старик".
Товарищ ушел несолоно хлебавши, а Семен, будто камень на камне, просидел до самого закрытия метро, покуда не потеснила его пылесосом старуха-заочница. Тогда сдвинулись внутри Семена какие-то колесики, медленно поднялся он с места и, не боясь ошибиться, двинулся все равно к какому выходу - открылась ему жизнь, как она есть, и не стояла больше перед ним проблема отбора и выбора.
Пока он шел домой по темным улицам, никто не попался ему навстречу, только у закрытой пивной отделился от стены зеленый при газосветке человек, подошел к нему и пахнул на него перегаром:
- Что, еврей, русского пива захотел? На-коси выкуси! - и показал ему фигу. И засмеялся.
Но не ужаснулся Семен, не взметнулась его нога в отработанном приеме "йоку-гэри", не рухнул наземь человек с переломанными ребрами...
Обнял Семен забулдыгу и тихо сказал:
- Пойдем ко мне, брат! У меня водка есть.
И пошел дальше, не оглядываясь, а человек отшатнулся и заторопился в темноту от этого жуткого места - напугал его проклятый еврей до смерти!
А когда Семен пришел домой, он первым делом открыл холодильник и выбросил в мусоропровод все консервы и колбасу, которые хранились там в неблагоприятных для ботулизма условиях: чувствовал Семен, что он - все свиньи и коровы мира, все рыбы, все существа с клешнями и щупальцами, и стоял у него в ушах свой собственный визг на далеком мясокомбинате, где ему, полуоглушенному током, он же сам - забойщик скота в звании ударника коммунистического труда вскрывает яремную вену.
И успокоился тогда Семен.
И ни с чем не сравнимое, ничем не омраченное счастье, что впервые за много бесчисленных лет, пока в кромешной тьме пробирался он, сам того не зная, к этому самому свету, к бессмертию себя как частицы Жизни, пока занимался разными, недостойными человека глупостями, впервые, но зато уж навсегда, усталый блудный сын вернулся домой, и прежнее нелепое, полное бессмысленных тревог и страстей существование ушло и никогда не вернется, никогда ранее не бывалое счастье охватило Семена.
Он поднялся со стула и закружился по кухне, тихонько хлопая в ладоши, чтобы не разбудить спящую в комнате женщину.
И она не проснулась, счастливо засмеялась во сне и повернулась на другой бок, удостоверив этим исполненным доверия жестом, что новая жизнь не за горами, а Семен вдруг почувствовал, что умирает - все стало тускнеть, уменьшаться, проваливаться куда-то, становиться знаком, вехой прошлого, пока он с ужасом не понял, что его радость и счастье превратились в воспоминание о счастье и радости.
Ошеломленный, застыл он возле раскрытого холодильника. Вот оно, оказывается, как бывает! Вот оно что такое - Обретенный и Утраченный Рай!
Вяло, словно спутанный клубок червей, потекли в нем мысли прежнего рода - надо бы к финишу мусоропровода спуститься, консервы подобрать... хорошо, что эта женщина - утеха многих - его дождалась: очень умело она делает то, что в длинном абстрактном анекдоте называется "дилижанс"...
На этот раз женщина проснулась.
- Где ты был так долго? Я тебя ждала-ждала...
Не зная, что ответить, он топтался на месте.
- Знаешь, я счастье во сне видела, даже не думала, что так бывает... Просто удивительно, оказывается, я раньше счастья не знала, а казалось бы...
Он подсел на тахту рядом с ней и, сбиваясь, путаясь в междометиях и утирая слезы, стал рассказывать, что с ним приключилось.
- Тебя Бог отметил! - нараспев перебила она его, когда он совсем запутался и начал повторяться. - Я таких боюсь! Не провожай меня, тут стоянка рядом!
Стук каблучков - последнее, что услышал Семен в своей черной тоске, а потом разбудил его телефонный звонок: секретарша-биоробот, не поступившая в институт дочка нужного человека, добралась-таки до него.
- Семен Израилевич, как хорошо, что Вы дома! Я Вас ищу, ищу - что делать будем с формой один-мехсчет? Ее надо сегодня отправлять в ЦСУ!
И Семен понял, что ему уже навсегда безразлично - какая новая кукла усядется на его прежнее место и что она будет делать с формой один-мехсчет.
- Людочка, как бы Вам сказать... - лихорадочно затягивал он не решение, но ответ, - я, понимаете, заболел СПИДом, и мне нельзя появляться на работе. Я знаю, Слава мою подпись умеет подделывать - пусть он за меня распишется в заявлении по собственному... Вы уж постарайтесь побыстрее оформить... А на мое место Преображенского поставьте - он его днем и ночью видит.
Заахала Людочка - славная девочка, пусть и с перламутровыми коготками, но Семен ее уже не слышал.
Был он уже далеко, и синим огнем мосты за ним запылали... Решительным человеком оказался Семен, проснулись в нем какие-то устои и впервые его потянуло к старой, преданной фамилии.
На минуту забежал он в гараж, где стоял его новый "Жигуленок". Не собирался Семен на нем ездить, пока антирадар не поставит, да теперь уже было все равно - поехали, милый!
Прямо на работу помчался он к своему знакомому книжнику, схватил его и - как будто за ними собаки гонятся - примчал к нему домой, где сунул тому в зубы полторы тысячи задатка и нагрузил машину религиозной литературой.
Книжник задаток брать не хотел: как не стыдно, мы же - интеллигентные люди, потом рассчитаемся! Но Семен его заставил задаток взять - мало ли что потом случится.
Накупил Семен сухарей, телефон из розетки выдернул, и звонок - тоже. Если милиция беспокоиться станет - пусть дверь ломает, только не должна она - милиция...
Выключил Семен верхний свет, поставил на стол малый светильник и засел за книги - понимал он, что единственный смысл высшего образования: привычка с книгой работать.
...За это время погода три раза тепло на холод меняла, ломая биоритмы труженикам опасных профессий, и несколько раз светильник со стола на пол падал - лампочка в нем всякий раз разбивалась, каждый раз Семена сильно пугая...
