Юрий Ячейкин - Груз для горилл
— читатель этого не поймет…
— Это не для нашего читателя…
— Читатель ждет не этого…
— Это не то произведение, которое стоило бы адресовать нашему требовательному читателю.
— Читатель решительно отбросил эту литературную макулатуру, наполненную нигилистическими выходками, недалекими сентенциями и сомнительными наблюдениями.
Все это давным-давно превратилось в определенной мере в некий полукультовый ритуал, который для каждого по большей части проходит быстро и безболезненно. И это закономерно, ибо единым литературным жанром, который выжил, возмужал и обрел социальную весомость, сделалась профессиональная рецензия — разнос с широкими ссылками на авторитетные отзывы нашего требовательного читателя, запрограммированного с той благородной цельно, чтобы выполнение его программы стало залогом всех наших будущих литературных успехов.
Исключений нет, но не существует и правил без исключения.
Из практики я знаю, что по правилу достаточно одной попытки, чтобы начинающий осознал всю никчемность своих литературных попыток, всю свою творческую немощь и после этого сознательно взялся за общественно полезный труд в соответствии со своими природными способностями.
Однако, хотя и очень редко, случаются упрямые фанатики с антиобщественными представлениями и болезненными надеждами на то, будто их слабосильная, неверная, а значит, и вредная писанина соответствует высоким требованиям читателя. Негативный отзыв их всегда удивляет, но они с удивительным упрямством садятся за новое произведение, готовя хорошую поживу для "Критической газеты", которая охотно, на утеху бакалавров и магистров, следит за их эволюцией от антихудожественного примитивизма до неизлечимого литературного сумасшествия.
Для нас, Искателей Недостатков, подобные кандидаты в психбольницу — всегда счастливая находка, профессиональное развлечение в серой рутине однообразия. К тому же, как это ни парадоксально, из этих упорных фанатиков иногда получаются наиболее старательные и въедливые критики. Пользуясь своим значительным служебным положением, я обычно перехватываю у младших коллег наиболее интересные экземпляры.
Вот и сейчас сижу и, заранее предвкушая перипетии воспитательной работы, с минуты на минуту жду Джо Блекуайта, который должен явиться на очередное закрытое рецензирование.
Доныне припоминаю тот нудный день, когда Джо Блекуайт зашел в Бюро впервые и, стеснительно держа в руках пухлую рукопись, запинаясь от волнения при каждом слове, едва смог пробормотать:
— Добрый день, сэр… Позвольте мне, сэр… Думаю, сэр… Возможно, ошибаюсь, но я… Сэр…
После такой сложной и утонченной тирады он окончательно растерялся. Торчал в дверях и чуть ли не до слез пылал от стыда. Но я хорошо изучил подобный тип начинающего и видел его насквозь. Он всегда будет волноваться и краснеть, стыдиться самого себя и от безнадежности приходить в отчаяние, но регулярно будет появляться в моем кабинете. И каждый раз с новой рукописью.
— В чем дело, юноша? — доброжелательно спросил я, чтобы не спугнуть редкую пташку и сразу же вызвать у него расположение и доверие.
— Мне… кажется… Я… принес повесть…
— Прекрасно! — поддержал я его усмешкой.
— Не знаю… Но я хотел бы… если это возможно… не перфорированный отклик «Чтеца», а… а живое… человеческое слово… Если можно…
— Почему бы и нет?
— Правда?! — обрадовался он.
Я — тоже, ибо не ошибся в своих визуальных выводах.
Анкета:"Джо Блекуайт, 21 год. Способности: склонность к собирательству на улицах
потерянных газет. Образование: литературный колледж. После окончания нигде
не работает и не учится. Написал повесть «Становление». Тема: перманентная
судьба стандартного робота. Возможное творческое пожелание: предложить
автору профессию сборщика бумажного утиля".
Я тогда внимательно проштудировал повесть, чтобы во время рецензирования не потерять ни единого флюида интеллектуального наслаждения. Ничто в нашей чрезвычайно ответственной работе так не утешает, как полная беспомощность и беззащитность автора.
Из рекомендаций "Техники разговора" я выбрал вариант Б-2, который предусматривает психологическое обезоруживание, усложненное неожиданным переходом на ФРА, форсированную разговорную акцию. И когда он явился в назначенное время, я повел тактичную, но казуистически глумливую речь:
— Слушай, Джо, позволь мне высказать свои соображения искренне и откровенно.
— Да, сэр… Именно так… Как можно иначе… Сэр…
— Так слушай. Твою повестушку я читал с неослабевающим вниманием. Должен признаться, она написана умелой рукой. Художественный уровень высокий.
— Правда?! — даже покраснел он от похвалы.
— Некоторые детали в описании роботов просто блестящи! Ты их щедро смазал маслом нерядовой фантазии!
— Спасибо за… доброе слово… сэр… читатель бы…
— Однако, прости меня, произведение твое имеет серьезные недостатки.
— Какие? — сразу же сник он и растерянно уставился на меня.
— Понимаешь, тебе не удалось заглянуть во внутренний мир современного робота — твоего современника, Джо! Ты не увидел прекрасное содержание выкристаллизованного неутомимого труженика новой формации! Твои герои полны многочисленных недостатков. Где ты отыскал их, Джо? В жизни или на свалке металлического лома?
— Я… сэр…
— Вот почему в целом повесть производит такое впечатление, будто ты писал ее, опираясь на свои устарелые школьные знания, и не заметил тех принципиальных изменений, которые произошли во внутреннем построении роботов. А старые схемы, Джо, давно осуждены читателем и отброшены самой жизнью. Я не советовал бы тебе предлагать этот насквозь фальшивый опус на суд, а точнее, на осуждение читателя: ведь вся твоя повесть основывается на устаревших литературных и технологичных штампах. Проблема перманентного становления работящего современника требует куда большей профессиональной квалификации.
Он был раздавлен и уничтожен. Он шатался, хотя и не падал.
— Но не советуете ли… вы мне… снова… сэр…
— Я не могу взять на себя такую ответственность, Джо. Я просто не имею права советовать — писать тебе или не писать. Это личное дело автора. Но ты же знаешь: творчество свободно и не регламентировано Законом!
— Тогда, сэр… если вы… позволите…
— Позволяю, Джо! — ласково похлопал я его по плечу. — Желаю успеха!
Второе его произведение было, вне всякого сомнения, автобиографической новеллой, хотя молодой человек и не акцептировал эту мысль. Детские годы, первые игрушки с хитрыми секретами… На этот раз из "Техники разговора" я выбрал вариант С-3, который предусматривал тематическую обесценку произведения с прозрачными намеками на антиобщественную тенденциозность.
— С художественной стороны ты превзошел самого себя, Джо! Новеллка читается! Игрушки, согретые теплом приятно удивленного ребенка…
— Правда?!
— Правда, но согласись, Джо, что и любой другой написал бы такую новеллку, ибо у каждого было подобное детство с подобными игрушками. Впрочем, это еще не беда. Тебе не удалось, Джо найти самого себя в собственном произведении!
— Но я… сэр…
— Дело обстоит намного хуже: объективно ты перечеркиваешь современную педагогику, которая пропагандирует коллективные игры как метод комплексного воспитания. А ты воспеваешь ничем не прикрытый индивидуализм. И вообще, поневоле складывается впечатление, что этим уходом в чрезмерно идеализированное прошлое ты осуждаешь жгучие проблемы современности, пренебрежительно относишься к светлым мечтам своих ровесников. Откуда это у тебя, Джо? Я же знаю — ты работящий и честный парень! Ну, почему бы тебе не поучиться у классиков — Гомера, Эврипида, Шекспира, которые воспевали героические будни своих современников? Не думаю, что стоит рекомендовать эту явно вредную вещь нашему дорогому читателю. В лучшем случае она вызовет совершенно естественное удивление. А в худшем… Одним словом, я тебе не завидую!
Я с удовольствием заметил, что перепугал его не на шутку.
— Что же мне… теперь… сэр?! — испуганно пробормотал он.
— Брось это гиблое дело, Джо. Советую, как сыну!
Но он не бросил и на днях принес исторический роман о трехсотлетней войне роботов из конкурирующих фирм на незаселенных планетах. Да еще имел нахальство заранее сообщить мне, что его роман не является побегом в прошлое, ибо без анализа и осмысления прошлого невозможно понять современность, и что его художественная интерпретация давнишних событий не противоречит концепциям официальной историографии. Признаю: где-то я допустил ошибку, ибо дело явно затянулось. Недопустимо — но Джо Блекуайт становится профессионалом! Возможно, я был недостаточно жестоким. Но ничего, сегодня я его заставлю стать на колени. Из "Техники разговора" я выбрал вариант Ф-7, который предусматривает доказательную провокацию с недвусмысленным обвинением в антиобщественной деятельности, преступном подрыве стабильности общественных институтов.